Сокровища Валькирии. Правда и вымысел - Сергей Алексеев

Простуженная напрочь Россия жила, как на вокзале, где сняли расписание поездов, убрали билетные кассы, да и сами билеты оказались давно распроданы из-под полы. Огромные толпы, управляемые голосами дикторов, метались по путям, отыскивая поезда то на Запад, то на Восток, и когда уставали, садились на узлы, рельсы и терпеливо ждали чуда.

Какая уж тут цивилизация? Изгои…

И все-таки она существовала! Не похожая на другие, имеющая совершенно иные свойства, форму, ценности и потому не понятная ни для созерцательного Востока, ни для техногенного Запада. Как та самая немагнитная середина постоянного магнита, расположенная между противоположными полюсами, как центр всякой оси, кажущийся неподвижной мертвой точкой, но обладающий мощной центростремительной силой, как три состояния материи на Земле – твердое, жидкое и газообразное. При охлаждении вода или ртуть, например, становятся твердыми, в чем легко убедиться, при нагревании же – летучими, воздушными и вот тут перевоплотившееся вещество не всегда пощупаешь руками, не попробуешь на вкус и запах. Однако при нормальных условиях все вернется в прежнее, привычное состояние. Или, к примеру, стоит разломить магнитную пластину, отделить один из полюсов, как у каждой половины в тот час же образуются два полюса – это закон сохранения качеств триединства мира. Это основной и незыблемый закон существования ЛАДА, – гармонии, и все Знания наших древних предков, мировосприятие, культура и воплощение всего этого – ЯЗЫК, формировались исключительно под его воздействием. Но создавались при этом не только образ жизни и психология человека прошлого – закладывалась знаковая, «магическая» суть, золотой запас цивилизации, тот запас, которым мы пользуемся до сих пор. И будем пользоваться, пока говорим на своем языке и живем на территории своих пращуров.

По этой причине цивилизации не гибнут и не исчезают, оставив лишь следы на земле, время меняет лишь их носителей.

Парадоксальное состояние вечного покоя и одновременно вечного движения, «магнитной немагнитности», качества «газообразности» – вот принцип и форма существования Третьей, Северной цивилизации. Во все времена, от своего сотворения, она всегда была «проходным двором», поскольку при внешней закрытости обладала высокой проницаемостью, всегда продувалась всеми сквозняками эпох и перемен как на Западе, так и на Востоке, насыщая их своими качествами, ибо ни один из этих полюсов никогда не был самодостаточным.

А потом, с суровой, северной мужественностью, словно в очередной ледниковый период, перетапливала, перетирала влияние отталкивающих друг друга, цивилизаций – дикие набеги Востока и идеологические агрессии Запада…

Искушенный, чем-то сильно озабоченный генерал не внял ни доводам, ни аргументам, выслушал с непроницаемым видом Будды и сделал заключение:

– Понимаю, художественный вымысел, литературный прием. Искреннее желание в пору полного упадка приподнять пассионарный дух соотечественников…

– У меня другое искреннее желание – сесть на твое место и ликвидировать этот бардак! – я уже начинал злиться, поглядывая на присутствующего здесь же редактора, втравившего меня в эту бесполезную дискуссию.

Реакция была неожиданная.

– А у меня желание – сесть на твое. И писать книги.

– Садись и пиши!

– Ладно, ты не обижайся. – Генерал вероятно вспомнил, что я гость и отвесил комплимент. – Что касается этимологических исследований, это любопытно. Теперь хожу и мысленно расшифровываю каждое слово.

Заразительная штука. Почему никто этим не занимался? Все ведь лежит на поверхности! Ра – дуга! Но открываю словарь, там «рад» – корень, «у» – суффикс, «га» – окончание. Галиматья!

У меня уже не было особого настроения что-либо рассказывать ему, поэтому ограничился кратким «курсом» археологии слова, но незаметно для себя опять запрыгнул на любимого конька и заговорил о влиянии культа солнца на общеславянский язык. И естественно, речь зашла о гравитационной зависимости в развитии определенных этносов, о действии магнитосферы на формирование коры головного мозга. И тем самым испортил дело, генерал хоть и слушал, и задавал вопросы, но было ясно, что все прочитанное в «Сокровищах Валькирии», он принимает за чистую беллетристику. Пришлось объяснять, что авторский вымысел присутствует, но только формальный, дескать, некоторые моменты я и в самом деле вынужден был изменить до неузнаваемости, в частности, место действия, дабы авантюристы и романтики не бросились на поиски сокровищ, а о многом вообще умолчать, оставив на неопределенное будущее, когда мне позволят рассказать об этом.

– Кто позволит? – уже насмешливо спросил генерал.

– Хранители сокровищ, – так я называл в романе людей из племени гоев.

Он молчал несколько минут, будто бы занимаясь ремонтом шнура электрочайника, а я видел, как ему по-человечески интересно, ждал новых вопросов, но генерал наконец включил чайник и сказал как-то отрешенно и в сторону:

– Ладно, о хранителях и тем паче, о сокровищах не будем. Если бы что-то действительно существовало, мы бы знали. Ты мне скажи, что ответить американскому сенату.

Я слегка ошалел.

– Кому?

Этот широкоплечий, высоколобый богатырь смущенно и по-мальчишески развел руками.

– Понимаешь, в чем дело… В наш МИД из сената соединенных штатов пришел официальный запрос, относительно золота Бормана. Дескать, СССР в свое время прибрал к рукам всю партийную кассу, спрятал на Урале и не поделился с участниками антигитлеровской коалиции. Требуют внятных объяснений. Они же там как дети, начитаются романов и верят… Мне поручили подготовить ответ. Ну и что мы им внятного напишем?

Оказывается, американские сенаторы читали и верили!

– Все это фантастика, вымысел автора! – заявил я.

– Я тоже так думаю, – согласился генерал. – Пусть успокоятся.

Не знаю, успокоились или нет американцы, получив такой ответ из российского МИДа, подготовленный в ФСК; по крайней мере, о новых запросах по поводу золота Бормана и самого партайгеноссе мне больше никто не говорил. Не знаю также, подействовала ли наша встреча на генерала, или какие-то иные причины побудили, но он начал писать книги, причем, весьма неплохие. Потом, в первую чеченскую компанию, генерал помог мне съездить в Чечню (куда по долгу службы сам ездил регулярно), и вот по возвращению с этой бессмысленной, заранее обреченной на поражение, войны, мы сидели с ним на кухне в его квартире, пили водку и делились впечатлениями.

И вдруг он сам вернулся к теме, о которой даже слышать не хотел при первой встрече.

– Ты сам бывал в этих подземельях?

– Бывал, – признался я.