Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

— Свобода не даёт такой концентрации усилий, зато обеспечивает стабильный напор во всех направлениях, а также создает резерв из людей. Малой трещинки достаточно, чтобы просочиться интересу. А кто знает, которое из направлений окажется полезнее завтра? Но главное — это моя личная свобода. Свобода от тысяч дел.

— Устал? — с сочувствием спросил Лёшка.

— Устал, — согласился я. — И тем больше причин энергично браться за дело.

Глава двадцать вторая. От заката до рассвета

Глава двадцать вторая. От заката до рассвета

Мы взялись за дело.

Тропинин, невзирая на наступающую зиму, перекапывал многострадальные набережные, уже перенесшие благоустройство, прокладку водопровода, канализации, ливневых стоков и дважды замощенные, согласно последним изобретениям сумрачного гения. Печи он расположил в недрах недостроенного Нового форта (тот фактически представлял собой насыпь для размещения орудийной батареи). Оттуда магистраль проходила вдоль набережных, снабжая фонари на полых чугунных столбах, а также светильники в атриуме «Императрицы».

Пока Лёшкиными усилиями создавалась первая с мире газовая сеть, я занимался экономикой как таковой. Создать почти с нуля социально-экономическую систему — задачка немногим проще сотворения мира. Причём мы спешили, а значит и запустить её следовало в короткий срок, сравнимый с тем, что потребовался библейскому демиургу.

Я исчертил бумаги не меньше, чем Тропинин, когда он планировал конвейерное производство или металлургический комплекс. Увязывал в единое целое цепочки экономических связей, рассчитывал объёмы производства, потребности в сырье и рабочей силе. Это не лавки, не мелкие мастерские, тут перепроизводство грозило банкротством целой отрасли, огромной дырой в бюджете.

Но свободе претит жесткое планирование, поэтому всё равно оставалось множество дыр и изъянов. За экономические просчёты предстояло расплачиваться собственными шкурами котикам и каланам. Весь дисбаланс я собирался покрывать за счёт меховой торговли.

Первым делом мы с Комковым расчленили мою огромную компанию на куски. Крупные и помельче. Отпустили в свободное плавание хозрасчётные отделения — стекольную, бумажную и кирпичные фабрики, кожевенный завод, карьеры, каменоломню, лесопилки, гостиницу, винокурню Незевая и кабаки Тыналея (их было уже четыре — по одному в каждом районе города). Строительное подразделение поделили на несколько артелей, чтобы создать конкурентную среду. Отпустили на вольные хлеба дилижанс, конюшню, несколько кузниц и столярок, что работали на Старой верфи, и даже газету с типографией. Реформа коснулась не только Виктории. Независимыми стали сахарная фабрика на Оаху, опытная звероферма на Уналашке, коптильни, засолочные рыбные фабрики. И конечно мы приватизировали почти весь промысловый и транспортный флот компании.

Алгоритм я уже отработал на лавках. Компания вела взаимозачеты, а также сохраняла небольшую долю в бизнесе, отдавая его в рассрочку или даже даром зарекомендовавшим себя квалифицированным работникам. Памятуя, чем закончилась приватизация в родной стране, посторонних людей мы к активам не допускали. Только тех, кто зарекомендовал себя в каждой конкретной сфере. В отдельных случаях создавались паевые товарищества, иногда семейные предприятия. Люди со стороны могли рассчитывать на мою поддержку, но лишь в абсолютно новом деле.

Для новоиспеченных хозяев поначалу почти ничего не менялось. Обычно они уже знали, где брать сырье и куда отдавать готовый продукт. Новизной являлась лишь система оплаты, но поскольку расчеты пока что шли безналичным способом через Комкова, то и здесь поначалу мало что изменилось. Во всяком случае до тех пор, пока не начнут расходиться цены. Я надеялся, что это будет происходить постепенно.

Сложнее оказалось разобраться с многочисленными предприятиями Тропинина. Индустрия Эскимальта представляло собой неорганизованное чудовище из больших и малых заводиков, мастерских, вспомогательных служб. В большинстве из них моя компания, будучи основным инвестором, имела значительный пай. Чем я и воспользовался.

Лёшка поначалу сопротивлялся, но после нескольких попыток мне удалось подобрать к нему ключик.

— Ты должен сосредоточиться на заводе заводов! — заявил я.

— Заводе заводов?

— Да! У тебя не хватает сил и времени на всё. Везде успеть и невозможно. Ты должен сосредоточиться на производстве средств производства. Так нас учили в эпоху исторического материализма. Не нужно самому тянуть проволоку или фабриковать гвозди. Сделай линию и продай её или отдай в долг надежному человеку. Пусть тот парень сам думает о спросе, продвижении и прочем. Ты высвободишь массу времени и создашь ещё один завод, вместо того чтобы суетиться с отладкой производства и сбытом.

Лёшка задумался потянулся за трубкой.

— Да, это многое расставило бы на свои места.

Надо сказать он быстро вошел во вкус и нередко использовал открытую мной для мелкого бизнеса кредитную линию, чтобы пристроить некоторые из своих технологий. Если я создавал лавки, он создавал целые отрасли.

Между прочим Тропинин внедрил две замечательные мелочи, которые повлияли на образ жизни — мясорубку (сколько я не искал образец, так и не смог найти, видимо его ещё не изобрели) и экструдер для производства макарон. Следствием стало «изобретение» макарон по-флотски, которые сразу завоевали популярность в нашем морском сообществе. Суть инновации заключалась в переработке солонины в более удобный для потребления продукт. Вымачивание засоленного большими кусками мяса традиционным способом требовало больших объемов воды и времени. Затем воды требовала варка, которая тоже занимала много времени (а значит и расхода дров или угля). Но стоило вам пропустить мясо через мясорубку и бросить фарш в кипящую воду, как лишняя соль и жир за пару минут выходили из него, а в этой же воде после изъятия мяса и снятия накипи можно было приготовить макароны, убивая таким образом несколько зайцев разом. Вода же, наряду с дровами или углем, лимитировала дальность переходов и грузоподъемность.

Ещё одним эпохальным изобретением стала сгущенка. Разработанный для производства сахара вакуумный аппарат (работал он за счет конденсации пара в большом цилиндре наподобие атмосферной машины Ньюкомена) Тропинин приспособил для выпаривания молока. Из-за проблем с производством жести он не мог создать привычную нам упаковку и пока что разливал продукт по стеклянным банкам. В свою очередь сгущенка и вареная её разновидность стали толчком для реализации старой моей мечты — кондитерской. Рецепты я вспоминал сам, собирал по Европе и выпытывал из Тропинина. Пришлось немного экспериментировать, но результат превысил ожидания. Тортики, пирожные, обычные пирожки со сладкой начинкой, ириски (та же вареная сгущенка смешанная с карамелью и маслом), леденцы и другие конфеты быстро завоевали популярность среди горожан.

— Горячие пирожки расходятся…

— Как горячие пирожки, — закончил за меня Тропинин и мы рассмеялись.

— Шутки шутками, но сладости — ключ к сердцу буржуазии, — заметил я.

Вскоре оказалось, что не только буржуазии. Среди индейцев кондитерская лавка на Торговой улице стала даже более популярной, чем кабаки Тыналея.

Из всех технологичных производств мне удалось опередить Тропинина только в фармакологии. В этом веке лекарства готовили аптекари, но поскольку грамотных аптекарей взять было неоткуда, я решил основать настоящее производство, оставляя аптекам только дистрибуцию. Новая компания получилась небольшой, а фабрика расположилась прямо в городе, потому что не требовала больших печей, машин и прочего индустриального безобразия. Привезенную Тропининым небольшую партию индийского опиума я пустил на изготовление лауданума (уже получившего признание европейских лекарей), составил рецептуру неплохой противоожоговой мази (спермацет, кокосовое масло и опиум). Здесь же готовились противовоспалительные настойки на травах, эфирных маслах (особенно на местном пихтовом), высушивался лимонный сок, как противоцинготное средство (тут вновь пригодилась вакуумная установка Тропинина), а также сахалинские водоросли в качестве слабительного. Не брезговал я и Европейской фармакопеей. Правда пришлось переработать текущие инструкции по применению, выбросив из них наиболее дикую чушь. Ядовитые металлы и их соединения (каломель и прочее) я оставил лишь для наружного применения, да и то на самый неприятный случай, вроде венерических заболеваний.