Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

И тогда на помощь власти пришли гораздо более искушенные «истинно русские». Почтенный славянофил Иван Аксаков создал из антисемитизма почти респектабельную политическую доктрину. В сентябре 1881 г., после чудовищной волны еврейских погромов, он опубликовал в издававшейся им газете «Русь» «План преобразования быта евреев в России», составленный на основании трудов Якова Брафмана. Как писал Аксаков в предисловии, «покойный Брафман — сам еврей, перешедший потом в протестантство — оказал истинную услугу человечеству раскрытием организации и тайн еврейского кагала, в своем известном издании „Книга кагала“». «Услуга человечеству» была довольно сомнительного свойства. Брафман извлек из архива книгу постановлений виленского кагала — органа самоуправления еврейской общины в Речи Посполитой, а затем в черте оседлости занимавшегося сбором налогов с еврейского населения и налагавшего наказания на нарушителей религиозных обычаев. Постановления относились к XVIII в., но Брафмана это не смутило. Он принялся утверждать, что кагалы продолжают тайно существовать и после того как они были упразднены законом 1844 г. Именно они, сплачивая еврейские общины в единую монолитную корпорацию, обеспечивают им успех в коммерции и возможность эксплуатации нееврейского населения.

По мысли Аксакова, российские кагалы, составляющие «государство в государстве», направляются из зарубежного центра, цель которого — установить власть еврейского народа, продолжающего считать себя единственным богоизбранным народом и не признавшего Христа мессией, над всем миром, то есть установить, как писал Аксаков, «миродержавство антихристианской идеи во образе миродержавства еврейского». Установление еврейского равноправия, за которое ратуют либералы, означало бы только «порабощение всей остальной России еврейскому „правовому порядку“, юрисдикции и власти кагалов…»

Аксаков призвал власти к пересмотру существующих законов, «узаконяющих и ограждающих» «бытие этой чудовищной аномалии, какую представляют отношения еврейства к христианскому населению, — той исполинской, могущественной стачки, разоряющей десятки миллионов Русского народа, — того государства в государстве, — той тайной, космополитически-племенной иудейской организации, которая опирается, с одной стороны на свой политический национальный центр, на „Всемирный Еврейский конгресс“ в Париже, с другой — на русское правительство, на Свод законов самой Российской империи?!..»

Игнатьев, внимательно прислушивавшийся к советам Аксакова и даже принимавший на службу в министерство «экспертов» по его рекомендациям, решительно приступил к делу, и уже 3 мая 1882 г. были опубликованы «Временные правила о евреях», которые существенно ограничивали гражданские права евреев в губерниях «черты еврейской оседлости». Евреям запрещалось селиться вне городов и местечек, а также прекращалось совершение всех купчих крепостей, закладных и арендных договоров на имя евреев, доверенностей на недвижимое имущество.

Далее правовые ограничения, тесно сковавшие экономическую и культурную жизнь российских евреев, посыпались как сор из дырявого мешка, причем эти ограничения весьма часто проводились не в форме нового закона, а в форме сенатских разъяснений действующего законодательства.

Число городов, где дозволялось жить евреям, постоянно сокращалось. Законами 28 марта 1891 г. и 15 октября 1892 г. было воспрещено проживание в Москве и Московской губернии евреев-ремесленников и отставных николаевских солдат. Эта льгота была отменена по требованию московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и привела к высылке из одной только Москвы 17 тысяч семей.

Ограничивалась свобода хозяйственной деятельности евреев. В 1893 г. в уставы бирж и кредитных обществ были внесены дополнения, в соответствии с которыми «число членов биржевого комитета из нехристиан не должно превышать одной трети общего числа членов, а председатель комитета должен быть из христиан», а в 1892 г. евреям было запрещено занимать должности директоров городских общественных банков. С 1893 г. евреи могли приобретать и эксплуатировать нефтеносные земли, только получив каждый раз отдельное разрешение Министерства торговли и промышленности.

Ограничивалась для евреев и возможность получения образования. В 1887 г. Министерством народного просвещения была установлена процентная норма для евреев в учебных заведениях. В черте оседлости число учащихся-евреев не должно было превышать десяти процентов, в остальных местностях империи — пяти, а в столицах — трех. В 1889 г. был закрыт доступ евреев в число присяжных поверенных.

Национальная политика правительства вызвала решительный протест в русском образованном обществе. Философ Владимир Соловьев, выступавший в качестве публициста в журнале «Вестник Европы», убедительно показал, что насилие в религиозном и национальном вопросах противно Евангелию, а русификацию квалифицировал как «тамерлановщину». Однако русские либералы, выступая против национально-религиозных гонений, могли в то время предложить в качестве альтернативы политике ассимиляции и дискриминации только идею «свободного соревнования» национальных культур. Реализация этой привлекательной, на первый взгляд, идеи неизбежно обрекала на исчезновение малочисленные народы, не защищенные особыми охранными привилегиями и институтами собственной государственности.

Политика Александра III не достигла намеченной цели. Разоряющееся и деградирующее дворянство не могло стать надежной опорой власти. Дворянство образованное и преуспевающее оказывалось зараженным западным духом и требовало свобод. Установление дворянской опеки над крестьянами и стеснение крестьянской свободы привели к катастрофическому голоду 1891–1892 гг. Русификация молодых народов, не имевших собственной интеллигенции, вроде «сибирских инородцев», имела некоторый успех, но зато из числа народов с богатой собственной культурой и интеллигенцией выходили все более радикальные противники режима. Политика национальных и религиозных гонений способствовала разложению Российской империи как наднациональной общности. Все свое царствование Александр III «сеял ветер», «пожинать бурю» досталось его сыну.

Евреи в России: История и культура. СПб., 1995.

Сскиринский С. С., Филиппова Т. А. Родословная российской свободы. М., 1993.

Заиончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870–1880-х гг. М., 1964.

Полунов А. Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и церковь в эпоху Александра III. М., 1996.

Репников А. В. Консервативная концепция российской государственности. М., 1999.

Твардовская В. А. Царствование Александра III // Российский консерватизм XIX столетия. М., 2000.

Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг XIX в. Л., 1978.

Победоносцев К. П. и его корреспонденты. Т. 1. Пг.-М., 1923.

1903

«Полицейский карьерист» против «полужида»

16 августа 1903 г. министр финансов Сергей Юльевич Витте делал обычный «всеподданейший доклад» в Петергофе. Необычно было только одно: накануне государь просил Витте прихватить с собой управляющего Государственным банком Эдуарда Плеске. Николай II встретил министра «очень милостиво» и около часа выслушивал различные его «предположения относительно будущего». И только когда Витте уже встал, чтобы проститься, император, «несколько стесненный, сконфуженный», объявил: «Я вас прошу принять пост председателя Комитета министров, а на пост министра финансов я хочу назначить Плеске».

По существу это была отставка. В самодержавной России не существовало правительства в смысле «кабинета», члены которого связаны единством проводимого курса. Каждый из министров назначался лично государем и перед ним нес ответственность за политику, которую проводил в своем ведомстве, мало сообразуясь с мнением коллег. Точнее, сообразуясь с мнением того из министров, который в настоящий момент находился в фаворе у императора. Комитет же министров был совершенно формальной институцией, занятой многочисленными мелкими делами, формально требующими согласования нескольких ведомств, на тогдашнем жаргоне — «вермишелью». Кресло председателя Комитета хотя и числилось высшим в бюрократической иерархии, фактически служило местом предпоследнего упокоения административных старцев.

Сергей Витте на старца не походил. Министр финансов не только был бодр и полон энергии, но и претендовал направлять всю политику империи. Отправка Сергея Юльевича на «бездеятельную» должность была победой противного, бюрократического клана, возглавляемого другим претендентом на монопольное владение монаршим ухом — министром внутренних дел Вячеславом Константиновичем Плеве.