Воин Яровита - Василий Сахаров

— Яровит, мой великий предок и наставник! Ты повелитель весенних гроз и вихрей! Ты великий воитель и защитник своего народа! Ты украшаешь землю-матушку растениями и устилаешь ее трупами наших врагов! Я, воин твой, взываю к тебе! Помоги нам и выручи! Уйми непогоду, а иначе все, что было нами сделано, не уцелеет! Заставь стихию смириться, а мы отслужим тебе, как положено! Клянусь в этом и да будет слово мое нерушимо! Мы станем бить врагов без пощады! Мы отомстим за сожженные храмы и убитых темными тварями сородичей! За всех, кто погиб под пытками и в огне, мы отплатим чудовищам в обличье людей! Вороны будут клевать их гниющую плоть, а души предателей попадут прямиков в Пекло! Но для этого воины должны жить! Я не за себя прошу, великий предок, а за друзей боевых, и если за это необходима плата, то возьми мою жизнь! Услышь меня, Яровит! Услышь и помоги своему верному воину!

Одновременно с этими словами, ветер ударил меня в спину и я едва не вылетел за борт корабля. Рывок! Лбом я ударился об мокрое дерево, после чего в моих глазах все померкло, а мир покрылся туманной пеленой. Ноги подкосились, равновесие было потеряно, снова в ушах загудел ветер и я стал заваливаться набок. При этом мой взгляд скользнул по небосводу и, возможно, мне это только показалось, там я увидел яркий солнечный проблеск, а по моему лицу пробежала теплая волна. Впрочем, это ощущение было мимолетным, а затем я ударился об палубу и провалился во тьму беспамятства…

Приходил я в себя очень медленно и тяжело. Вокруг была вязкая и плотная темнота, сквозь которую я куда-то продирался. Голова болела, словно с бодуна, а тело постоянно вздрагивало и сотрясалось. Рядом были люди, которых я чувствовал, но не мог определить. Мне постоянно хотелось открыть глаза, вот только сделать это не получалось. Веки, будто свинцом налились. Однако я не оставлял попыток выбраться из того состояния, в котором находился. Рвался и, наконец, все же вырвался к свету.

Хлоп! По глазам ударил яркий свет, который на самом деле оказался полутьмой убогой рыбацкой хижины. Рядом немедленно появился Немой, который приложил к моим пересохшим губам деревянный ковшик с прохладной и слегка солоноватой водой и я смог напиться. Ястреб, естественно, молчал и я тоже ничего не говорил. В хижине царила тишина, и в ней была такая душевная разрядка, какой у меня не было уже давно. Я имел возможность немного подумать о том, что произошло в море, собраться с мыслями и проверить свое физическое состояние. Морена-смерть вновь не смогла до меня добраться, руки и ноги шевелились, дыхание было ровным, фатальных повреждений не имелось, и я мог жить дальше. Значит, еще буду любить женщин, смогу растить своих детей, радоваться солнечным дням, воевать и, как обещал небожителю, бить врагов моего народа. Эх-х! Как же это здорово! Нет слов! Где мои слова!? А-а, вот они! Ну, полный трындец!

Однако вскоре мое сдобренное душевным ликованием спокойствие было нарушено. В хижину вбежал улыбающийся Самород, а следом появились Вартислав Никлотинг, Корней Жарко и Поято Ратмирович. Два варяга, бодрич и прусс подтащили к широкой лавке, на которой я лежал, еще одну, оттеснили Немого, уселись и Ранко, слегка нагнувшись, спросил:

— Как ты, Вадим?

— Нормально, — с трудом выдавил я, после чего еще раз прислушался к своим внутренним ощущениям и добавил: — Через несколько часов смогу встать.

— Добро, — Самород кивнул, — а то варяги с других кораблей уже на свободную охоту собираются. Говорят, раз вождь слег, то мы его выздоровления ждать не станем.

— Векомирович тоже так говорит?

— Нет. Он молчит.

— Ладно. Расскажи, что было.

Варяг шмыгнул носом и ответил:

— Ну, чего было? Штормом нас накрыло, и все думали, что сейчас "Яровит" развалится. Я к тебе подошел, а ты меня оттолкнул и на нос корабля пошел. Там что-то кричал, наверное, заклятье какое-то произносил и на небо смотрел, а потом ты упал, и море быстро успокоилось. Почти сразу солнце выглянуло и "Крес" появился. В днище сильная течь открылась, но мы все же добрались до острова, где наши корабли стояли. Тебя сюда перенесли, а шнеккеры вытащили на берег и стали их чинить. Вот, пожалуй, что и все.

— Долго я в беспамятстве был?

— Два дня.

— Корабли починили?

— Да. Сейчас борта досмолим, а утром можно их на воду спускать.

— Потери от шторма есть?

Ранко нахмурился:

— Трое с "Креса", один варяг и два прусса. Волна воинов за борт смыла. Тел не нашли. И еще двоих воинов поломало сильно, так что к бою они теперь непригодны.

Я посмотрел на княжича, и следующий вопрос задал уже ему:

— Пока нас ждали, что-нибудь добыли?

— Два небольших торговых суденышка, — произнес Вартислав. — Они из Антверпена на Англию шли. На одном оружие для войск Стефана Блуаского, в основном стальные кинжалы и мечи с топорами, а на другом ячменная крупа, которую везли в Дувр.

— Ясно.

Бодрич кивнул на дверь и сам спросил:

— Люди интересуются, какие ты из Брюгге вести привез. Скажешь?

— Обязательно. Передай вожакам, что есть жирный кусок. Двенадцать нефов и пять военных коггов, которые в ближайшее время отправятся в Испанию. На борту коггов будут воины, которые желают повоевать с маврами, а суда повезут английское сукно, крашеный холст, посуду, много серебра и золота, украшения, предметы роскоши и церковную казну для братьев-тамплиеров в Арагоне. Это только то, про что мне точно известно, но это не все. Думаю, что там еще много чего ценного будет.

— Ух, ты! — выдохнул Вартислав. — А когда выходим?

— Завтра, чуть свет. Так и передай всем остальным вожакам. Отсюда пойдем к берегам Англии, чтобы нас патрульные корабли Фламандского графа не заметили. Потом остановимся в Па-де-Кале и уже там станем караулить европейских купцов.

— Отлично! Пойду обрадую людей, а то они что-то приуныли, добычи нет и на острове заняться нечем.

Вартислав вышел, а я снова обратился к Самороду:

— Шнеккеры спустите на воду до наступления утра. Успеете?

— Да.

— Тогда ступайте, а мне надо отдохнуть.

Командиры кораблей покинули хижину, а я снова напился и провалился в глубокий и спокойный сон. Остаток вечера и почти всю ночь я продрых без задних ног, а проснулся оттого, что захотелось по нужде. На автомате, забыв про немочь, я вскочил на ноги, и понял, что совершенно здоров. Слабость отступила, и я был готов к путешествию и новым приключениям.

Перед самым рассветом состоялся совет вожаков, на котором я более подробно разъяснил суть предстоящего дела. Затем наша флотилия покинула разоренный островной поселок, вышла в море и с этого момента нам стало везти. Причем настолько, что варяжские вожаки за малым на палубах своих кораблей танцы не отплясывали.