Морской волк - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сигнал, пеленг триста пятьдесят, расстояние свыше ста (миль), множественный, предполагаю конвой!
Ну да – вот он, «восемнадцатый». Живите, даже не узнав. А что если… Это ведь негуманно – фрицев оставлять мерзнуть? Когда в Норильске рабочие руки нужны!
Нет, вот ей-богу – был бы еще вольным охотником месяц всего назад, обязательно бы прикололся! Представьте – на международной аварийной – SOS, «Тирпиц» и координаты. Вот охренели бы на проходящем рядом «восемнадцатом»! Сначала, конечно, не поверили бы – ваш сигнал принят, но не понят, уточните название судна, не разобрали, какой флаг, вы кто?
– Линкор «Тирпиц», Германия, тонем в месте с координатами… окажите помощь, или погибнем.
– По прибытии в порт назначения подвергнетесь взысканию за идиотские шутки на аварийной волне!
– Это не шутки, мы линкор «Тирпиц», торпедированы русской подлодкой, тонем, нуждаемся в немедленной помощи, нас тысяча человек на плотах, согласны сдаться в плен, наши координаты… помогите, кто нас слышит, идите скорее, или будет поздно, мы тонем, мы тонем, помогите!
Но мы уже не незнамо кто, а подводная лодка К-25 (или все же К-119, надо все ж после у наших уточнить, что-то не видел я приказа Главкома о переименовании) Северного флота СССР. Так что действуем по уставу и инструкции – радио в штаб!
Ответ приходит неожиданно быстро. Приказано нам пока оставаться на месте, дожидаясь подхода «Гремящего» и «Сокрушительного». От конвоя к нам идет крейсер «Ямайка» с двумя эсминцами – но наши успевают раньше. Отдельно обговорено – нам не показываться! И что интересно – если «Тирпиц» не утоп еще, не добивать!
Ясно, решили разыграть перед союзниками сцену «два русских эсминца и подлодка утопили линкор, тяжелый крейсер и четыре «полукрейсера» (а как еще «нарвики» назвать, с их огневой мощью в пять 150 мм, если у британцев полноправые крейсера тип «Аретьюза», всего шесть стволов того же калибра). Вот у англичан будут рожи, когда увидят!? И ведь возразить нечего: вот утопшие, вот полное море свидетелей на плотах, вот хоть сам герр адмирал пленный – а вот и «Тирпиц», самое великое пугало в мире – кстати, не утоп еще! Держится…
Вот только хрен его нагличане дотащат, даже если попробуют – на такую тушу морской буксир нужен, мощный, которому нечего делать в конвое, – а транспортом или эсминцем буксировать, с таким же успехом можно к легковушке прицепить груженый КамАЗ, да не на асфальте, а по ухабам и рытвинам (если волны) и по косогору (если ветер).
Зато фрицев пристроили. Конвой-то в Мурманск – а значит, и пленных выгрузят у нас. Навигация в Арктике не кончилась – успеют еще юберменьши на «Норильск-никель»!
Адольф узнает – все ковры у себя в бункере сожрет. Как Сукошвиль – галстуки.
И вся слава Котельникову. И за «Тирпиц», и за пленение адмирала.
Ну и ладно – у нас и так боевой счет, как у всего СФ. Одно вот мне покоя не дает: если на палубе «Тирпица» был кто-то глазастый и смотрел куда надо, и живой остался, и к нагличанам на допрос – что он расскажет о том, что видел? Как что-то летело, прилетело и в них попало?
Ждем. Нам-то что – а вот фрицам на плотах не завидую! «Тирпиц» все горит, и крен у него градусов тридцать – но не тонет. Неужели наши его решили – в пару к «Шееру»?
Пока просвещаю Видяева.
– Запомни, Федор Алексеевич, никакое оружие мастерства не отменяет! Дальнобойное – ну а кто сказал, что на суше, как огнестрельное появилось, так просто все, целься и стреляй? После я тебя на компе погоняю – там игрушка-тренажер, подводная дуэль, в первом приближении сойдет. Поймешь тогда, что значит торпеды самонаводящиеся, но дальность, к примеру, тридцать кэмэ, время хода – от режима зависит, двадцать-тридцать минут. А лодка-цель за это время тоже на месте не стоит, а радиус захвата у головки один-два километра. Плюс – есть имитаторы и есть помехи. И термоклин – что может как осложить, так и помочь, – рассказывал тебе уже. И неизбежная ошибка в определении ЭДЦ (элементы движения цели), можешь взять точно, акустикой в активном – но при этом сам увидишь много ближе, чем увидят тебя. И посыл идет не по кругу, а сектором, или даже лучом: обычно как делается – запеленговал, и уже перед выстрелом импульс на последнее уточнение в БИУС загрузить. Ну и конечно – цель вооружена так же, тоже в ответ стреляет, но и трудности у нее те же самые. Самый страшный противник для нас – это противолодочная атомарина-охотник. И самый трудный экзамен в академии – это такой вот «подводный бой», дуэль. Пусть условный – но показывает, научили тебя хоть чему-то как командира лодки. Если не справишься, так в реальном бою тебе делать нечего, и корабль погубишь, и людей.
Ну вот, и наши подходят. Обмениваются опознавательными. Затем один – «Гремящий», или «Сокрушительный», в перископ различить не могу – начинает подбирать немцев. Куда же они эту ораву денут? Вроде на эсминец-«семерку» больше трехсот-четырехсот человек сверх команд принять нельзя («Сообразительный» из Севастополя однажды вывез полторы тысячи, но это был случай – жизнь или смерть). Стволы зениток подняты – бдят. Ну а мы контролируем глубину во исполнение приказа Зозули топить все субмарины при малейшей от них угрозе, поскольку наших тут нет. То есть от нагличан опять провокация ожидается? Учтем…
А вот и они. Легкий крейсер и два больших эсминца, тип «Трайбл», примерно соответствуют «Нарвикам». Обмениваются с нашими приветствием – и прямо к недоутопшему «Тирпицу», не обращая внимания на плавающих фрицев! Спускают шлюпки, подгребают, лезут на борт – вот уже вместо белого флага «Юнион Джек» подняли! Ну, ворье!
Нет, по морскому праву все законно. Корабль в море, покинутый экипажем, юридически считается бесхозным имуществом и переходит к тому, кто приведет его в порт. Закону этому то ли двести, то ли триста лет – и изменен он за все время был лишь однажды. Когда команда некоего тонущего судна так спешила в шлюпки, что забыла на борту корабельного кота. Судно, однако, не утопло, было благополучно отбуксировано в гавань и должно было бы по закону сменить владельца как не имеющее на борту в момент спасения «ни единой живой души». Но прежний судовладелец сумел срочно подключить попов – и на суде прозвучало «поелику на судне оставалось живое существо, имеющее, по утверждению нашей Церкви, душу» – короче, судно
