Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке - Джон Карре

— Уходите, — сказал старик.

Лейзер хотел заплатить, но нашел купюру только в пятьдесят марок.

— Уходите, — повторил старик.

Лейзер взял чемодан и рюкзак.

— Старый дурак, — резко сказал он. — За кого ты меня принимаешь?

— Вы или хороший человек, или плохой, опасно и то и другое. Уходите.

Полицейский пост так и не встретился. Лейзер вдруг оказался в центра Лангдорна; на главной улице было уже совершенно темно, только свет, выбивающийся из щелей закрытых ставен, отплескивал кое-где на булыжниках мокрой мостовой. Мимо не проехала ни одна машина. Мотоцикл ужасно тарахтел, Лейзер чувствовал себя так, будто выехал на рыночную площадь, чтобы трубным гласом оповестить город о своем прибытии. Во время войны, подумал он, немцы ложились рано, чтобы в постели было теплее, — так же, может, и теперь.

Настало время избавляться от мотоцикла. Он выехал из города, нашел заброшенную церковь и оставил мотоцикл у входа в ризницу. Потом вернулся в город и пошел на станцию. Кассир был в форме.

— До Калькштадта. Один.

Кассир протянул руку. Лейзер вынул купюру из бумажника. Тот взял ее и с нетерпением встряхнул. На секунду Лейзер смутился и, не понимая жеста, смотрел на его руку и злое подозрительное лицо за решеткой кассы.

Вдруг кассир рявкнул:

— Удостоверение личности!

Лейзер улыбнулся с извиняющимся видом:

— Совсем забыл, — сказал он и открыл бумажник, чтобы показать карточку в целлофановом отделении.

— Выньте из бумажника, — сказал кассир.

Лейзер наблюдал, как тот разглядывал карточку под лампой.

— Разрешение на передвижение?

— Вот, пожалуйста. — Лейзер дал ему документ.

— Зачем вам в Калькштадт, если вы едете в Росток?

— Наш кооператив отправил поездом кое-какое оборудование из Магдебурга в Калькштадт. Тяжелые турбины и специальный инструмент. Их нужно установить.

— А как вы сюда попали?

— Меня подвезли.

— Подвозить запрещено.

— В наше время все должны стараться делать, что от нас зависит.

— В наше время?

Кассир прижал лоб к стеклу и посмотрел вниз на руки Лейзера.

— С чем это вы там возитесь? — резко спросил он.

— Это цепочка, цепочка от ключей.

— Значит, вам нужно установить оборудование. Продолжайте, я слушаю!

— Я могу это сделать проездом, по дороге. В Калькштадте ждут уже шесть недель. Груз был задержан.

— Ну и что?

— Мы сделали запрос… на железной дороге.

— И?

— Нам ничего не ответили.

— Поезд уходит через час. В шесть тридцать. — Пауза. — Новости слышали? В Вильмсдорфе убили парня, — сказал он. — Сволочи. — Он дал Лейзеру сдачу.

Идти было некуда. В камеру хранения сдавать багаж он ни рискнул. Никаких, дел больше не было. Он погулял с полчаса, потом вернулся на станцию. Поезд опоздал.

— Вы оба отлично поработали, — сказал Леклерк, с выражением благодарности кивая Холдейну и Эйвери. — Вы тоже, Джонсон. Больше мы уже ничего сделать не можем: теперь все зависит от Мотыля. — Для Эйвери он припас особую улыбку. — Как вы, Джон? Вы что-то молчаливы? Как вы думаете, вам пригодится опыт такого рода работы? — И добавил со смехом, обращаясь к двум другим:

— Я очень надеюсь, что развод Эйвери не грозит, мы его скоро отпустим домой к жене.

Он сидел на краю стола, его небольшие руки были аккуратно сложены на коленях. Поглядев на молчавшего Эйвери, он весело воскликнул:

— Эйдриан, я от Кэрол получил выговор, что разрушаю молодую семью.

Холдейн улыбнулся, будто услышал удачную остроту.

— По-моему, ее опасения напрасны, — сказал он.

— И Смайли проникся симпатией к Эйвери, как бы он его не переманил!

Глава 19

Поезд остановился у перрона в Калькштадте; Лейзер ждал, когда пассажиры спустятся с платформы. Пожилой охранник собирал использованные билеты. Он казался симпатичным.

— Я разыскиваю одного друга, — сказал Лейзер. — Его фамилия Фритше. Он когда-то здесь работал.

Охранник нахмурился:

— Фритше?

— Да.

— А зовут его как?

— Не знаю.

— А лет ему сколько, ну примерно?

Он сказал наугад:

— Сорок.

— Фритше, здесь, на этой станции?

— Да. У него был домик ниже по реке, он не женат.

— Целый дом? И работал у нас на станции?

— Да.

Охранник покачал головой:

— Никогда не слышал. — Он внимательно посмотрел на Лейзера. — Вы уверены? — спросил он.

— Так он мне сказал. — Он сделал вид, что что-то вспомнил. — Он писал мне в ноябре… жаловался, что фопо закрыли станцию.

— Вы ненормальный, — сказал охранник. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, — ответил Лейзер.

Удаляясь от станции, он все время чувствовал спиной взгляд того человека.

На главной улице была небольшая гостиница под названием «Старый колокол». Не найдя никого в холле, Лейзер открыл какую-то дверь и оказался в большой комнате, дальний конец которой был погружен в сумрак. Посередине, за столом, сидела девушка. Сгорбившись, опустив голову на сложенные на столе руки, она слушала старый проигрыватель. Над столом горела лампочка, единственная в комнате. Когда пластинка кончилась, девушка, не поднимая головы, переставила звукосниматель опять на начало.

— Мне нужен номер, — сказал Лейзер. — Я только приехал из Лангдорна.

На стенах висели чучела птиц: фазаны, цапли и зимородок.

— Мне нужен номер, — повторил он. Музыка была танцевальная, старинная.

— Спросите в холле.

— Там никого нет.

— У них все равно ничего не найдется. И вам нельзя здесь останавливаться. Но рядом с церковью есть дешевая гостиница. Идите туда.

— А где церковь?

Глубоко вздохнув, она остановила пластинку, и Лейзер почувствовал, что ей хочется поговорить.

— Ее разбомбили, — сказала она. — Церковь — одно название, осталась только колокольня.

— Может быть, все-таки мне удастся остановиться у вас? — сказал он, помолчав. — Гостиница не такая ух маленькая.

Он поставил рюкзак в угол и сел на свободный стул у стола. Медленно пригладил рукой свои густые волосы.

— Вы выглядите измученным, — сказала она.

Его синие брюки покрывала корка грязи, прилипшая на границе.

— Я весь день в дороге. Ужасно устал.

Она смущенно встала и пошла в глубину комнаты, там видна была деревянная лестница, а над ней — полоска бледного света. Она позвала кого-то, но никто не отозвался.

— «Штайнхегер» пьете? — спросила она из темноты.

— Да.

Она вернулась с бутылкой и стаканом. На ней был плащ, старый коричневый плащ военного образца, с эполетами и квадратными плечами.

— Откуда вы? — спросила она.

— Из Магдебурга. Держу курс на север. У меня работа в Ростоке. — Сколько раз еще произносить эти слова? — А в той гостинице можно подучить отдельную комнату?

— Если захотите.

Света было так мало, что он не сразу смог разглядеть лицо девушки. Постепенно глаза привыкали. Лицо оказалось миловидным, но с плохой кожей. Девушка была крепко сбитая, не старше восемнадцати. Тому парню, наверно, было столько же, может, чуть больше.

— Как вы? — спросил он: Они ничего не сказала. — Чем вы занимаетесь?

Она взяла его стакан и отпила, устремив на Лейзера взгляд не по годам зрелой женщины, словно была неотразима. Не сводя с него глаз, медленно поставила стакан, поправила локон. Видимо, ей казалось, что ее жесты заключают в себе какой-то смысл. Он снова спросил:

— Вы давно здесь?

— Два года.

— Чем вы занимаетесь?

— Чем придется. — Интонация была вполне искренняя.

— Что-нибудь интересное здесь происходит?

— Ничего, это дохлое место.

— Что, и парней нет?

— Возникают.

— А военные части? — Пауза.

— Случается. Разве вы не знаете, что об этом спрашивать запрещается?

Лейзер взял бутылку «Штайнхегера» и налил себе еще.

Она взяла у него стакан, коснувшись его пальцев.

— Что происходило у вас в городе? — спросил он. — Полтора месяца назад я хотел сюда приехать — меня не пустили. Мне сказали, что Калькштадт, Лангдорн и Волькен закрыты. Что здесь происходило?

Кончиками пальцев она гладила его руку.

— Что здесь было? — повторил он.

— Ничего не было закрыто.

— Ну, хватит, — рассмеялся Лейзер. — Говорю вам, меня близко к городу не подпустили. Дороги сюда и в Волькен были перекрыты. — Он подумал: «Сейчас двадцать минут девятого, осталось всего два часа до первого сеанса связи».

— Ничего не было закрыто. — Вдруг она прибавила:

— Значит, вы приехали с запада, приехали по дороге. Как раз ищут кого-то вроде вас.

Он встал, собираясь уходить.