Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник - Тобайас Смоллет

Что касается до той опасности, которую якобы таило соперничество с богачами в убранстве дома и в роскоши, то она нисколько его не беспокоила. Ему перевалило уже за сорок, полжизни он провел в труде и заботах и хорошо узнал своих ближних. Нет на свете более презренного человека, чем тот, который с доходом в пятьсот фунтов в год тщится соперничать в издержках с соседом, чей доход впятеро больше. Тщеславие его не только не может скрыть, но, напротив, еще более обнажает его бедность, и суетность его предстает в еще более постыдном виде, ибо вызывает осуждение и пробуждает любопытство.

Нет ни одного семейства в графстве, ни одного слуги в собственном его доме, ни одного крестьянина в приходе, кто бы не знал, с точностью до фартинга, сколько дохода приносит его имение; и все они смотрят на него с презрением или с жалостью. Удивительно, почему сии рассуждения не приходят в голову людям, находящимся в затруднительном положении, и почему они не возымеют благодетельных последствий!

Неоспоримо, что из всех страстей, свойственных человеческой натуре, ни одна так не вредит разуму, как суетность; иногда оный разум бывает так поврежден, что ищет позора и усматривает наслаждение в том, чтобы носить клеймо бесчестья.

Я вкратце описал вам мистера Деннисона и его положение в ту пору, когда он переехал в свое имение, но посланец, который доставит письмо в ближний город на почту, вот-вот отправляется в путь, и поэтому я отложу то, что имею сказать по сему предмету, до следующей почты, когда вы снова получите весть от преданного вам

М. Брамбла.

8 октября

Доктору Льюису

Снова, любезный доктор, я берусь за перо, дабы развлечь вас.

Утром, на следующий день после нашего приезда, гуляя вместе с другом моим, мистером Деннисоном, я не мог удержаться, чтобы не выразить своего восхищения окружающей нас местностью, поистине очаровательной; особливо я восхищался расположением рощиц, которые равно служат защитой его усадьбы от ветров и украшением ее.

— Когда двадцать два года назад я вступил во владение сей землей, — сказал мистер Деннисон, — не было ни одного деревца ближе чем в миле от дома, если не считать старого запущенного фруктового сада, приносившего одни только листья да мох. Приехал я в пасмурный ноябрьский день и нашел дом в таком состоянии, что по справедливости его можно было назвать «замком запустения». Двор зарос крапивой и репейником, а сад — такой густой сорной травой, какой я еще не видывал; ставни были сломаны, стекла в окнах разбиты, в печных трубах гнездились совы и галки.

В самом доме было еще страшнее. Все покрыто было копотью, плесенью и неописуемой грязью, кровля протекала, в некоторых комнатах даже полы начали гнить, обои отстали от стен, и заплесневелые лоскутья трепал ветер, зеркала разве что не выпадали из рам, на фамильных портретах лежал толстый слой пыли, а все кресла и столы источены были червем и расшатаны. В целом доме не нашлось ни одной пригодной кровати, если не считать старинного ложа с высоким позолоченным балдахином и занавесками желтого муара с бахромой, а это ложе находилось в нашем роду, полагаю, не менее двух веков… Короче говоря, пригодных вещей в доме не было, кроме кухонной утвари, в погребе же стояло несколько пустых бочек, которые издавали такой нестерпимый запах, что невозможно было туда войти, покуда не зажгли порох, чтобы рассеять вонь.

Старик, нанятый с женой стеречь дом, покинул его внезапно и в оправдание свое сослался, между прочим, на то, что ни он, ни его жена не могли спать в доме из-за ужасных стуков и что, конечно, это бродит мой бедный умерший брат. Словом, дом казался необитаемым, амбар, конюшня и прочие дворовые постройки пришли в полный упадок, все изгороди были сломаны и поля не возделаны.

Фермеру, хранившему у себя ключи, и во сне не снилось, что у меня есть намерение поселиться безотлагательно. Он платил за аренду фермы шестьдесят фунтов, и срок его аренды как раз истекал. Он задумал стать управителем имения и распоряжаться в свою пользу усадьбой и прилежащей землей. О таковом его намерении уведомил меня священник, как только я приехал, и потому я не обратил внимания на то, что фермер отговаривал меня поселиться в имении, но мне пришлось призадуматься, когда он предупредил меня о своем отказе от аренды по истечении срока, если я весьма не убавлю арендную плату.

В то время я случайно познакомился с человеком, чья дружба послужила основанием теперешнего моего благополучия. В ближнем рыночном городе мне посчастливилось обедать в гостинице с неким мистером Уилсоном, который не так давно поселился в этих краях. Был он лейтенантом на военном корабле, но сильно невзлюбил военную службу, покинул море и женился на единственной дочери фермера Бленда, который жил в этом приходе и рачительным хозяйством сколотил немалое состояние.

Уилсон оказался добрейшим человеком, смелым, великодушным, услужливым, чистосердечным. Ему понравилось мое обхождение, а я был очарован его приветливостью. Наше знакомство укрепилось и скоро превратилось в истинную дружбу. Бывают такие характеры, которые, точно частицы одного и того же вещества, сильно друг к другу притягиваются. Вскоре он познакомил меня со своим тестем, фермером Блендом, который досконально знал каждый акр земли в моем поместье и потому мог дать мне добрые советы к устроению его. Во мне он нашел склонность к деревенской жизни и, узнав, что я не прочь был бы развлечься, занимаясь сельским хозяйством, поддержал мое намерение. Он уведомил меня, что все мои фермы отданы в аренду по слишком низкой цене, что доходы с моего имения можно весьма увеличить, что по соседству есть залежи извести и что на земле, не сданной мной в аренду, есть превосходный мергель для удобрения. Что касается до фермы, которая должна была перейти снова ко мне, то он предложил взять ее за прежнюю арендную плату, но тут же заметил, что, если бы я затратил двести фунтов на огораживание, она бы давала вдвое больше дохода.

После такого напутствия я без промедления принялся приводить свой план в действие и погрузился в бездну издержек, хотя не имел сбережений, а весь доход с имения не превышал трехсот фунтов в год. Уже через неделю моему дому не была страшна непогода, и я вычистил его сверху донизу, засим хорошо проветрил, открыв все двери и окна и разведя огонь в каждом камине от кухни до чердака. Починил полы, вставил стекла в окна и, выбрав мало-мальски пригодные вещи из всего скарба, находящегося в доме, я смог убрать ими, помимо гостиной, еще три комнаты весьма скромно, но пристойно. Двор очистили от мусора и сорной травы, и мой друг Уилсон принял на себя труд привести сад в порядок. Наняли каменщиков починить амбар и конюшню, а другие работники чинили заборы и начали огораживать поля и рыть канавы под присмотром фермера Бленда, который прислал мне расторопного слугу сторожить дом и топить в комнатах камины.

Приняв сии меры, я воротился в Лондон, где немедля продал весь свой домашний скарб и спустя три недели после моего первого посещения усадьбы на святки повез жену. Ненастное время года, унылое место, мрачный вид нашего жилища заставляли меня опасаться, что решимость ее поколеблется, когда она сразу перейдет от городской к скучной деревенской жизни. Но, к счастью своему, я был приятно разочарован. Она нашла, что действительность не столь ужасна, как я рисовал ей. Правда, к нашему приезду многое преобразилось. Дворовые постройки возникли из развалин. Голубятню починили, и она полна была голубей, о чем постарался Уилсон, который также привел в пристойный вид сад и раздобыл немало домашней птицы, благодаря чему приятно было поглядеть на наш двор, и вся усадьба стала теперь похожа на человеческое жилье. Фермер Бленд достал для нас молочную корову и верховую лошадь для слуги, чтобы тот мог ездить на рынок в ближайший город. Я нанял деревенского парня в лакеи, а дочь работника взял в горничные, кухарку же привезла моя жена из Лондона.

Таковы были мои домочадцы, когда я принялся за хозяйство, располагая только тремя сотнями фунтов, полученных мною за проданный домашний скарб. Знал я, что в течение дня у нас довольно будет работы, чтобы убить время, но боялся длинных зимних вечеров. Однако и для сего мы нашли спасительное средство. Приходской священник был еще холост и скоро так прижился в нашем доме, что обычно ночевал у нас, и из беседы с ним мы черпали не только удовольствие, но и пользу. Он был человек скромный, просвещенный и прекрасно мог познакомить меня с деревенской жизнью, которая была мне неведома. Мистер Уилсон ввел в наш дом свою жену, а та полюбила миссис Деннисон столь нежно, что, по ее словам, ничто так не радовало ее, как беседы с моей женой. Была она тогда милой, веселой, удивительно понятливой деревенской жительницей, столь же добросердечной, как и муж ее, Джек Уилсон; таким образом между женщинами завязалась дружба, которая продолжается и по сие время.