Суд времени. Выпуски № 35-46 - Сергей Кургинян

Закатов: Вы путаете.

Кургинян: Вот так фальсифицируется история!

Киянова: Нет-нет…

Сванидзе: Спасибо. Александр Николаевич, у меня к Вам вопрос. Скажите, пожалуйста… можете сидеть, если хотите.

Скажите, пожалуйста, вот, все-таки, декабристы ведь, и у них записано было, прежде всего, во всяком случае, в двух, если мне память не изменяет, проектах конституции из трех, была конституционная монархия заложена.

Не кажется ли Вам… Вот смотрите, как сложилась история трагически. Действительно, подавленное восстание. В общем, в конечном счете, испуганный при восшествии на престол Николай закручивает гайки. Тридцатилетний вот этот вот, напоказ, вроде бы благополучный, а на самом деле абсолютно застойный режим. Эти 30 лет оказались трагическими для нашей российской истории. Кончилось всё, в конечном счете, через паузу, но через логическую паузу, страшным переворотом. Двойным, самый страшный был октябрьский 1917 года. И когда последняя императорская семья была зверски убита, расстреляна, заколота, спущена в шахту большевиками.

Вы не считаете, что если бы тогда восстание победило, была бы конституционная монархия, была бы конституция, было бы спокойное европейское монархическое правление, если угодно, по английскому образцу. Вам не кажется?

Закатов: Ваша честь, нет. Я вынужден категорически ответить — нет. Потому что то, что говорила противная сторона о том, что якобы это были пустые разговоры об убийстве всей императорской фамилии, и что они, в конце концов, не убили. Не убили они только потому, что кто-то испугался, кто-то не смог. В Михаила Павловича стреляли на площади, младшего брата Николая I. И, конечно же, в случае победы декабристов по любому, в любом случае, кто бы ни победил, императорская семья была истреблена.

Сванидзе: Вам, как монархисту, кажется, что так, как сложилась наша история, она сложилась лучше, чем могла быть в этом альтернативном варианте? В случае победы декабрьского восстания.

Закатов: Просто, просто те ужасы, которые произошли в XX веке, могли совершиться в XIX, но они не совершились, потому что декабристы оказались не готовы и не способны осуществить этот переворот. Но они это хотели, и они намеревались это сделать. И, кроме того, это было бы…

Сванидзе: То есть Вы считаете, что получился такой отложенный кровавый кошмар.

Закатов: Да, безусловно. И для Дома Романовых это в любом случае было бы фатально, но это было бы и страшно для народа.

Сванидзе: Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы завершим наши слушания.

Сванидзе: В эфире «Суд Времени». Последний вопрос для обсуждения в нашей двухдневной дискуссии, посвященной декабрьскому восстанию 1825 года. Итак, вопрос: «Каковы уроки движения декабристов?».

Пожалуйста, сторона обвинения. Леонид Михайлович, прошу Вас, Вам слово.

Млечин: Я думаю, что да, поскольку мы приближаемся к концу, то, я думаю, сейчас надо бы попросить всех высказаться очень коротко. Поэтому, давайте так. Возьмите, пожалуйста, микрофон, и вот так вот, постепенно. Можно сидеть, ради Бога, да.

Эрлих: Один из уроков декабристов, которые мы должны сделать для себя, что когда человек стремиться к какой-то цели, он должен этой цели соответствовать в своей деятельности. Декабристы хотели отменить крепостное право в стране, многие из них владели крепостными, но ни один из них крепостных не освободил, хотя по закону о вольных хлебопашцах они имели полную возможность это сделать. Представьте себе — 600 человек проходило, ну занесено было в этот алфавит декабристов. Допустим, 100 человек взяли бы и освободили. Какой бы это был моральный урок для страны! И наверное бы это содействовало бы отмене крепостного права гораздо сильнее, чем все эти разговоры о том, что они собираются делать. Вот это я считаю один из уроков — человек слаб, к сожалению.

Млечин: Спасибо. Виктор Михайлович, пожалуйста.

Виктор Безотосный, кандидат исторических наук, заведующий отделом Государственного исторического музей.

Безотосный: Думаю, шансов победить у декабристов не было никаких. Ну, во-первых, у них не было социального слоя, на который бы они ориентировались и который бы их поддерживал. Кроме того, ни технически, ни в военном отношении они победить не могли. И поэтому та кровь, которая была пролита на Сенатской площади солдатами Черниговского полка, она оказалась в какой-то степени бесполезной. И с этой точки зрения, декабристы, они напоминают мне людей, которые собираются жарить яичницу, но не собираются разбивать яйца.

Млечин: Если можно, Андрей Николаевич, буквально несколько слов, завершит это.

Сванидзе: По полминуты.

Млечин: Андрей Николаевич.

Сахаров: Декабристская конституционная линия — была прекрасна. Она привела потом к Февральской революции. И идеалы декабризма сегодня мы видим в нашей конституции российской. Но это линия была сломана, измята, отброшена радикалами, революционерами и террористами. И вот эта линия — эта линия пагубная для российской истории, которая надолго остановила реформы. И это тоже один из уроков, который наша история должна была извлечь.

Закатов: Я хотел бы, согласившись со всем здесь, в основном, сказанном, сказать что, с моей точки зрения, любая февральская революция порождает октябрьскую. Поэтому даже, если предположить, что победила бы та линия декабризма, которая ориентировалась на более мягкий вариант, всё равно это привело бы к гражданской войне, к хаосу, либо к распаду страны, либо к установлению тоталитарного режима, за сто лет раньше, чем это произошло в нашей стране.

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваши вопросы стороне обвинения.

Кургинян: Скажите, пожалуйста, вот самая миролюбивая, самая хорошая, к которой всё время очень все тяготеют, английская конституционная монархия. Которая, действительно, не мешала развитию производительных сил. Сочетала, так сказать, монархизм с бурным ростом буржуазных отношений. И сумела сделать Англию очень крупной державой. Эта конституционная монархия в Англии является результатом, продуктом деятельности О.Кромвеля и других. Не подскажете, не было ли там, какого-нибудь цареубийства? Там Карла I — его опекали, так сказать, с ним нянчились, или с ним сделали что-то другое?

Закатов: Во-первых, не корректно проведение параллелей с другими странами. Потому что в этих странах — и в Англии, и во Франции, и в Германии, была своя история, были свои гении и злодеи, свои реформаторы. И там, тоже точно так же, как и мы здесь, обсуждают персонажей прошлого и выносят суд о них. И в Англии, например, та демократическая система, которая сложилась, возникла после Реставрации, я напоминаю, а не после казни короля. И труп Кромвеля был вырыт и выброшен. Так что общество дало оценку его действий. Я не сторонник такого варварства по отношению к самым большим злодеям. Но это было.

Во Франции до сих пор говорят, что те заговорщики, и якобинцы, и более мягкие заговорщики, привели страну скорей к катастрофе, в общем.

Кургинян: Кто говорит!?!

Закатов: Мы всегда рассуждаем о том, что вот, если бы они победили, было бы хорошо. Да кто взял, откуда Вы это взяли, что было бы хорошо!?! А может, было гораздо хуже! Вот это, мы почему-то априори думаем, что — нет, было бы хорошо. Вот если бы они свергли самодержавие, если бы они сразу осуществили свои реформы — было прекрасно. Никто этого не доказал.

Сахаров: Один автор говорил про декабристов: «Страшно далеки они от народа».

Кургинян: Был такой автор.

Сахаров: Был такой автор.

Закатов: Кстати, можно согласиться, абсолютно правильно.

Сахаров: Он правильно сказал. А вот Кромвель, и другие люди, которые жили в Западной Европе, они от народа не были далеки. И при помощи народа, среднего класса, они сумели опрокинуть монархию, сумели дать возможность развитию промышленности, экономики и политики, и так далее. В России в начале XIX века такой возможности не было. А раз не было — как сказал товарищ Ленин: «Страшно далеки они от народа» — это всё, несмотря на идеалы, на прекраснодушие, на рыцарство, это было всё авантюризмом в то время. И это всё показала наша история. К сожалению большому.

Кургинян: Мне этот источник, который как бы для меня абсолютно не является табуированным, в Ваших устах…

Сванидзе: Сергей Ервандович, этот эпизод завершен уже. Вам слово. Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян: Да, вот я, говоря… И очень в Ваших устах это… Но, так давайте это до конца: «Страшно далеки они от народа. Но дело их не напрасно…»

Сахаров: Правильно, не напрасно.