Александра (СИ) - Ростов Олег

— Зачем, Саша? На кой она тебе?

— Очень нужна, для лекарства моего.

— А без этой смолы нельзя?

— Можно, но лучше с ней.

— Я знаю, где гишпанцы проживают. В Китай-городе, в панской слободе.

— Какой слободе?

— Панской. Там селятся купцы из Литвы. Кстати, можно туда съездить. Там ткани разные из Европы продаются. Красивые. Может что-нибудь купишь, тебе одёжки пошьют.

— Вот, давай завтра и съездим. И постараемся найти этих гишпанцев.

— А себе украшения, ткани не будешь смотреть?

— Вань, не расстраивай меня. Зачем мне украшения? У нас их целый сундук. Забыл, что ли? А ткани?.. Ткани посмотрим.

— Вот и хорошо.

Почувствовала, как его рука, поглаживавшая мою спину, спустилась на мои ягодицы. Начала их гладить и мять.

— Вань, что секса захотел?

— Любви, Саша.

— Кошмар какой. Ладно, давай опять любовью займёмся. Ты же не отстанешь? Вань, ты когда успокоишься?

— Когда стану старым и немощным в этом деле.

— Я поняла. Ладно, Вань, лежи, я сама всё сделаю…

По утру, позавтракав, решила ехать, в так называемую панскую слободу, о чём напомнила Ивану. Оделась в парадную одежду — Красивая рубашка, шаровары, расшитые узорами, красные сапоги до колен, расшитую золотистыми и серебряными нитями чобу. Шёлковый платок, под которым спрятала свои две косички. Сверху надела диадему. Навела косметический марафет. Шашка на левом боку. Белые перчатки. На средний палец правой руки надела перстень, подаренный мне Великим Князем. Посмотрелась в зеркальце, ничего так, миленькая.

Вывела своего жеребца, уже осёдланного. Пятеро моих гвардейцев меня ждали на подворье. К нам присоединилось ещё пятеро ратников. И Иван.

— Сань, ты куда? — Спросила Елена, выйдя на крыльцо.

— Поеду к литвинам в слободу. Ваня сказал, что испанцы там. Постараюсь договорится с ними. Тебе ничего оттуда не надо привезти?

— Нет. А что там есть?

— Говорят ткани красивые у них.

— Тебе что, тряпья не хватает?

— Кто бы говорил⁈ Ладно, мы поехали. А ты иди, тротил делай и эфира побольше.

— Да я сразу атомную боНбу делать начну. Чего мелочиться?

— Иди, атомную боНбу делай. Правильно, чего мелочиться?

Ехали не спеша по улицам Москвы. Народ уже во всю суетился. Впереди скакали двое моих гвардейцев и разгоняли людей.

— Дорогу! — Кричали они. — Куда прёшь, убогий? Плетей хочешь?

Попали в Китай-город. Здесь было довольно много боярских подворий с двух и даже трёхэтажными теремами. Там на одной из улиц, навстречу нам двигался в окружении ратников крытый возок. Охрана, сопровождавшая возок остановилась, но с дороги не ушла. Мои гвардейцы подъехали к ним вплотную.

— Кто такие? — Задал вопрос Степан.

— А вы кто такие?

Степан откровенно разглядывал воина напротив. Это был мужчина за тридцать. Матёрый волчара. И ему явно не понравился наглый взгляд молокососа.

— Мы сопровождаем Царьградскую царевну Александру Комнину-Вяземскую. — Степан вопросительно посмотрел на воина.

— Княгиня Воротынская.

— Княгиня?

— Да.

— Тогда возок в сторону сдвиньте, мы проедем.

Воин оглянулся на возок. Я тронула коня ногами, давая ему команду к движению.

— Степан, не нужно. — Сказала, подъезжая к ним. Посмотрела на старшего охраны княгини. — У нас возка нет. И нам проще объехать. — Проехала мимо воина. Посмотрела ему в глаза. Видела, как он судорожно сглотнул и опустил свой взгляд.

— Прости, царевна. — Я кивнула ему. Моя охрана двинулась следом. Проезжая мимо возка, посмотрела на небольшое оконце, задёрнутое шторкой. Вот кто-то эту шторку отодвинул. В окошке показалась личико молоденькой девушки, вернее женщины, так как волосы её были укрыты под платок и поверх него надет богато украшенный кокошник. Что говорило о том, что она мужняя жена. На вид ей было лет 17. Я остановила коня. Смотрела на неё сверху вниз. Она на меня. Я улыбнулась ей. Она мне в ответ. А потом открыла дверцу. Из возка послышался женский голос:

— Куда ты? Там вои оружные!

— Отстань! — Отмахнулась она и покинула возок. По её свободной одежде я поняла, что она беременная. Молодая женщина продолжала в восхищении смотреть на меня. Подошла ближе и коснулась моего стремени. — Ты та царевна, что привезла в Москву святые вещи? Плащаницу Господа нашего, с ликом его?

— Да, та самая царевна. — Ответила ей улыбаясь.

— И ещё чашу, из которой вкушал Спаситель?

— И чашу. — Опять кивнула ей.

— И мощи святого?

— И мощи святого.

— И Владыко назвал тебя возлюбленной дочерью церкви нашей?

— Назвал.

Заметила, как воины княгини стали креститься. Потом слезли с коней. Она погладила меня по сапогу.

— На тебе благодать божия и Богородицы. Благослови меня и дитя моё. — Попросила она, одной рукой поглаживая меня по сапогу, второй поддерживая свой живот. Я соскочила с коня. Обняла её. Поцеловала её в лоб.

— Как тебя зовут, княгиня?

— Анна.

— Пусть Господь наш и Богородица будут благословенны к тебе и твоему дитя, Анна. — Перекрестила её. — Всё у тебя будет хорошо. А если что-то случиться, пусть пошлют людей на подворье к боярам Вяземским за мной. Хорошо?

— Да. Благодарствую тебе, царевна Александра. Хочу пригласить тебя с мужем твоим к нам в гости. Не побрезгуй, царевна.

— А муж твой, не будет против?

— Что ты! Он был там в Думе, когда ты с Великим Государём разговаривала и Владыкой митрополитом, когда преподнесла великие дары.

— Хорошо, Анна. Я приеду к тебе и супругу твоему в гости, с мужем. — Посмотрела на Ивана. — Да, Ванечка?

— Как скажешь, Сашенька.

Поцеловала княгиню ещё раз, перекрестила её. Потом вскочила в седло. Увидела, что позади нас и позади кортежа княгини, кучкуется народ. Многие крестятся. Усмехнулась, м-да, волна уже пошла по всей Москве. Столица гудит. Недаром вчера звонили колокола всех московских церквей и соборов. Двигаясь дальше, оглянулась. Молодая княгиня всё ещё стояла возле возка. Смотрела мне вслед и, как мне показалось, плакала. Вот что значит вера. Это не наше время безбожное. Здесь люди верят истово.

Наконец, литовская слобода. Дома практически такие же, как и в остальной Москве. Здесь свои торговые лавки, свои харчевни, хлебопекарни и прочий спектр социальной инфраструктуры. Часто попадаются люди, одетые по европейской моде. Как мужчины, так и женщины. Иван подъехал к одной такой торговой лавке, где как раз продавали всевозможные ткани.

— Кто хозяин? — Спросил он поджарого мужика в европейской одежде с аккуратной бородкой-клинышком, как у Дон Кихота.

— Я хозяин, боярин. Вам что-то нужно?

— Где живёт литвин Михайло Волох?

— Дальше по улице, дом с крышей из синей черепицы.

Иван тронул коня, и мы двинулись дальше. Увидели двухэтажный кирпичный дом. Крыша была действительно из черепицы зелёного цвета, что меня удивило. Высокий забор, деревянный. Степан соскочил с коня и стал колотить в калитку.

— Кто там? — Услышали недовольный голос.

— Открывай! — Крикнул Степан.

Звякнул засов, калитка приоткрылась. Высунулся какой-то бородатый мужик.

— Чаво надо?

— Хозяина зови, морда. С ним желает говорить царьградская царевна Александра Комнина-Вяземская.

— Пресвятая дева Мария! — Мужик перекрестился на католический манер.

— Давай живее, смерд! — Рявкнул Степан…

Рим. Ватикан. Резиденция папы Римского. 29 октября 1510 года по Юлианскому календарю.

67-летний понтифик Юлий Второй сидел возле камина. На улице тепло, а он всё равно мёрз. Кровь совсем перестала греть его. Он сидел в кресле, на его коленях лежала книга о житие святых. Но понтифик не думал о давно умерших. Он вспоминал свою молодость. Когда он не был ещё духовным лицом, а был миряниным. И звали его не Юлий Второй, а Джулиано делла Ровере. Когда он служил в качестве министранта папы. Он вспоминал ту девушку, юную, как и он сам. Дочь одного из дворян Рима, звали её Лукреция. Её большие темно-карие глаза, её тонкий стан и её задорный смех. Он влюбился тогда очень сильно. Это была его единственная любовь, которую он пронёс через всю свою жизнь. Он готов был ради неё на всё. Но в дело вмешался его дядя Франческо делла Ровере, ставший впоследствии папой Сикстом IV. Дядя не мог допустить, чтобы его племянник стал простым дворянином, он должен был пойти по его стопам. Молодого Джулиано отправили в монастырь Францисканцев, где он и получил образование в университете Перуджи. Но даже став священником, он не переставал любить свою Лукрецию, как и она его. Плодом их любви стала незаконнорождённая дочь Феличе делла Ровере. Дочь свою он любил. Чтобы не позорить Лукрецию, ему пришлось выдать её замуж за своего майордома Бернардира, от которого она родила сына, сводного брата его дочери Феличе. Первый раз он выдал Феличе замуж, когда ей исполнилось 14 лет. Но она не долго была мужней женой и очень быстро овдовела. Четыре года назад он вновь выдал дочь замуж за Джана Джордано Орсини, представителя старинного римского рода. Феличе было на тот момент 23 года, а её мужу 43. Он был на 20 лет её старше.