Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

Сьюэлл их постирал.

Ой.

– Это очень мило с его стороны. Должна ли я, – я указываю на дверь, – пойти забрать их?

Нет. Он идет.

Я проверяю, все ли части тела прикрыты. Я могу разгуливать голышом во снах и перед птицами, но в реальной жизни у меня нет такой привычки. Я провожу рукой по волосам, которых стало как будто больше, пока я спала. Я встаю, подхожу к ванне, наклоняюсь, чтобы посмотреть на свое отражение. Несмотря на то что света почти нет, я вижу копну волос на макушке, отразившуюся в зеркально гладкой поверхности.

Я зачерпываю воду, чтобы намочить и пригладить хаос на голове, затем расчесываю пряди пальцами. Мысленно возвращаюсь к ловким пальцам, массировавшим меня, к хозяину ворона, которого вообразила в деталях. Мой разум – странное место.

Стук в дверь заставляет меня выдернуть пальцы из волос.

– Входите.

– Хорошо спалось? – спрашивает Сьюэлл, улыбаясь. Я думаю, он дразнит меня, потому что слышал, как я стонала ночью от воображаемого массажа, а потом говорила с Моррготом о проникновении в разум, но, похоже, у него искренняя улыбка.

– Да. Спасибо, что одолжили свою кровать. – Я смотрю на ткань, наброшенную на его руку. Она желтая и бархатистая. Либо он выстирал мою одежду с пыльцой, либо то, что висит у него на руке, не мое.

– Я надеюсь, вам подойдет, – показывает он платье без рукавов. Медового цвета бархат с объемным черным цветочным мотивом. Юбка длинная и пышная, верх-бюстье узкий.

– Это, эм… – Я смотрю на Морргота, надеясь, что он вмешается. Когда Сьюэлл, лучезарно улыбаясь, продолжает держать передо мной наряд, я полагаю, что ворон позволяет мне самой разобраться в ситуации. – Платье.

– Конечно. – Улыбка Сьюэлла становится шире.

– Это мой наряд на… сегодня? – Я не озвучиваю планы на вечер, не зная, как много Сьюэллу рассказали.

– Платье стоило шесть серебряков. Никогда не покупал ничего дороже за все свои сорок четыре года.

Сорок четыре? Хм. Я прикидывала, что хозяину дома за шестьдесят. Время так быстро отпечатывается на человеческих лицах.

Покусывая губу, я отваживаюсь.

– У меня нет с собой шести серебряных монет.

– О, все в порядке. Его величество дал их мне, отправляя на рынок в Клифсайде[59].

Мои глаза, должно быть, вылезают из орбит, потому что улыбка Сьюэлла исчезает, и он переминается с ноги на ногу, бархатное платье шуршит в такт его покачиванию.

– Я выбрал не то? Я не очень разбираюсь в женской одежде, но продавец заверил меня, что оно идеально подойдет для сегодняшнего вечера.

– Нет, оно прекрасно. Просто я ожидала увидеть штаны.

– Вы не можете присутствовать на празднике в штанах.

– Праздник? – Я переключаю свое внимание на Морргота: – Ты посылаешь меня на вечер?

Да.

– Я думала… я думала, что буду… – Я изображаю, как копаю лопатой, и чуть не роняю простыню в процессе. – Не хочу оспаривать твое решение, но тебе не кажется, что девушка в бальном платье, держащая в руках лопату, вызовет больше удивления? По крайней мере в брюках меня могут принять за парня.

Сьюэлл будет работать лопатой.

– Ах. Ладно… – Я рада дополнительной паре рук, но не могу не нахмуриться.

Ты, Фэллон, будешь отвлекать Марко и своего принца.

Я хмыкаю, а потом давлюсь слюной.

– Ты сдаешь меня им?

Я никому тебя не сдаю.

– Если они увидят меня, Морргот, они заберут меня. Ведь объявл… – Я перевожу взгляд на Сьюэлла. Если он не знает о награде, то я, конечно, не собираюсь проверять его преданность Моррготу, называя сумму, которая изменила бы его жизнь без необходимости рисковать ею ради ворона. – Я в розыске, – просто говорю я.

Потому что они предполагают, что ты сбежала. Ты скажешь им, что приехала в Тареспагию за советом к своей прабабушке и не знала о переполохе, вызванном твоим отсутствием.

Я облизываю губы, представляя на них соль, которую король наверняка подсыплет, чтобы убедиться, что я говорю правду.

– А как насчет каньона?

А что насчет каньона?

– Вода смыла целый полк.

Они тебя не подозревают. Не обижайся, Behach Éan, но выпускать поток не в твоих силах.

Я скрещиваю руки на груди и задираю подбородок, обижаясь. Я сильная.

Клянусь, Морргот хихикает.

Твой дедушка сам пытался прорваться сквозь заграждение и потерпел неудачу.

Ой. Узел моих скрещенных рук ослабевает, но подбородок остается высоко поднятым.

– Ладно. Хорошо, – выдавливаю я из себя.

Сьюэлл раскладывает платье на кровати.

– Вам помочь одеться? – Он поворачивает голову, и его улыбка гаснет. – Прошу прощения. Я только хотел помочь.

Я сердито смотрю на ворона, который, должно быть, отругал его. Только боги знают почему, ведь я не какой-то кусок обсидиана, который отравит людей, если они прикоснутся ко мне.

– Я была бы очень признательна за помощь. Если только ты не планируешь зашнуровать корсет своими когтями и клювом, Морргот.

Сьюэлл склоняет голову и пятится:

– Я оседлаю Фурию.

После того как дверь со щелчком закрывается, я хмурюсь еще больше:

– Ты, очевидно, не слишком часто носишь платья, иначе ты бы знал, что их очень трудно зашнуровать. Чем они причудливее, тем больше у них петелек, лент и крошечных крючочков для маленьких пальчиков. С другой стороны, у женщин, которые носят модные платья, есть штат спрайтов и полукровок, специально предназначенных для одевания, и они никогда никуда не спешат.

У Сьюэлла нет спутницы жизни. Если ты не хочешь стать ею, тогда я предлагаю тебе попытаться одеться самостоятельно. Если ты окажешься неспособна зашнуровать платье, я помогу тебе.

– Обычно именно раздевание ведет к совместной жизни, а не одевание, – бормочу я себе под нос. – Не то чтобы я ожидала, что птица что-то знает о людских ухаживаниях. – Я откидываю простыню обратно на кровать, беру платье и набрасываю его через голову. Шелковая подкладка ощущается как прохладный лосьон на моей чистой коже. – Он, случайно, не купил мне нижнее белье?

Я принесу твои выстиранные вещи.

Морргот превращается в тень, которая проскальзывает сквозь дверной косяк. Какой ловкий трюк. Интересно, все ли вороны способны менять форму или это еще одна сила, которой обладает только король их вида?

Когда он появляется снова, ухитрившись открыть дверь когтями, мое нижнее белье зажато в его клюве. Он бросает его на кровать, как будто это гнилая падаль, затем прижимается всем телом к двери, закрывая ее с громким щелчком.

Я просовываю в панталоны одну ногу, затем другую. Ткань теплая и сухая, и хотя моющее средство затвердело на ней, я рада, что она чистая на ощупь. Закончив с бельем, я начинаю завязывать шнурки, которые удерживают жесткий