Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты - Светлана Бондаренко

— Да ну? — весело удивляется Жак, — А зачем? Почему ты сам не делаешь все, что пожелаешь?..

— Тебя не спросил, — огрызается Гай свирепо. Жак с размаху плюхается на зад рядом с ним.

— Не обижайся, Бойцовый Кот. Это я так шучу. Если сердишься, задай мне трепку. Мне это полезно…

Гай для порядка бурчит что-то себе под нос и отворачивается. Галка грозит Жаку пальцем, Жак смиренно наклоняет голову и видит «концертон».

— О! — Он оживляется. — Идея! Мы устроим концерт в честь прибытия Жака для сдачи экзамена в лагерь «Гулливер — двести одиннадцать». Между прочим, больше никого не ждите. Я последний. Но меня вам за глаза хватит… Так как насчет концерта? Маленького концерта в два-три номера, а?

Володя, посмеиваясь, берет «концертон».

— Будешь петь, Гай? — спрашивает он.

— Не буду, — бурчит Гай.

— А если я попрошу? — вкрадчиво произносит Галка. Гай отворачивается.

— Давай так, — предлагает Галка. — Я станцую, а ты споешь. Гай искоса смотрит на нее.

— Соглашайся, Гай, — шепчет Жак. — Даю тебе слово, у нас и школах Прогрессоров все девчонки танцуют так, что… что… ну, сравнить не с кем. Это в программу обучения входит. На предмет очаровывания инопланетных аборигенов…

— Я очень хорошо танцую, Гай, — произносит Галка, придвигаясь к нему и заглядывая ему в глаза. — Соглашайся…

— Ладно, — ворчит Гай. — Идет. Посмотрим, как ты танцуешь…

Галка вскакивает.

— «Золотой вальс», Володя! — командует она. — Начинай. Она убегает в темноту. Володя начинает играть. И вот над поляной медленно разливается голубое сияние. От мачты, крутясь в танце, на середину поляны выбегает Галка в бальном белом платье. Гай как зачарованный смотрит на нее и вдруг протирает глаза, снова смотрит, трясет головой… Нет, ему не померещилось. Ноги танцующей девушки отделяются от земли, и вот она уже несется, кружась по воздуху, а «концертон» звучит все громче, звуки наливаются силой, торжеством, а Галка уже несется высоко в звездном небе, на мгновение заслоняет луну… Затем движение ее замедляемся, музыка успокаивается, затихает, слабеет, и в тот момент, когда Галкины ноги вновь касаются земли, стихает совсем. Галка делает реверанс.

Жак вскакивает, подбегает к ней и, взяв за кончики пальцев, церемонно подводит к костру.

— Несравненно, — произносит он, и Володя одобрительно кивает.

— Хорошо я танцую, Гай? — спрашивает Галка. Гай гулко глотает и откашливается.

— Ничего не скажешь, — произносит он. — Сроду я такого не видел и не знал даже, что такое бывает.

— А теперь твоя очередь, — говорит Галка. — Пой. Спой какую-нибудь свой песню, все равно какую…

И Гай, закрыв глаза, заводит дикую тоскливую песню на своем языке. Мелодия странная, но Володя с поразительной быстротой подхватывает ее. И исчезает костер, исчезают гулливеровцы, возникает бескрайнее ковыльное поле под низким серым небом, и тихонько посвистывает сквозь музыку ветер. Гай в расстегнутой маскировочной куртке сидит посреди поля, а рядом, положив ему на колени растрепанную голову, лежит девушка в платье из грубой холстины — мешок с вырезами для рук и головы, — и Гай поет, а по запрокинутому лицу девушки катятся слезы. И тускло отсвечивает брошенный в ковыль автомат.

Гай замолкает. Гулливеровцы с серьезными лицами смотрят на него.

— Все, — мрачно произносит Гай, поднимается и уходит прочь.

Небольшая поляна в глухом лесу. Утро. Гай валяется в траве, покусывая веточку. Рядом с ним стоит навытяжку Драмба.

— Звездолет, звездолет, — бормочет Гай. — Единственный способ. А их трое. Ну, девчонка не в счет. Все равно, двое на одного. Правда, Жак этот — парень хлипкий, с ним-то я живо справлюсь. А вот Володя…

Он переворачивается на живот.

— Драмба!

— Слушаю, господин капрал!

— Давай музыку. Что-нибудь задумчивое. Звучит «Танец маленьких лебедей».

— Как нам захватить звездолет?

— Не могу знать, господин капрал.

— Не могу знать, не могу знать… Дубина. Ты смог бы их перебить?

— Никак нет, господин капрал. Робот не может причинить вред человеку.

— Тоже мне солдат… Эх, оружие бы мне! Оружие!

Он поднимается, несколько секунд стоит, задумавшись, потом достает из кармана единственный автоматный патрон, подкидывает на ладони, снова прячет.

— Выключи музыку! Музыка смолкает.

— Пойдем, колода. Ведь все равно управлять звездолетами ихними я не научен…

Лагерь гулливеровцев. Солнечный день. Неподалеку от лесной опушки расположились Жак и Гай. Жак, босой, в красных трусиках, работает с прибором, похожим не то на бинокулярный микроскоп, не то на стереокинокамеру. Гай в расстегнутой куртке валяется рядом на траве, заложив руки за голову. Над ним стоит Драмба и обмахивает его зеленой веткой.

— А потом? — с интересом спрашивает Жак.

— А потом меня выперли из школы. Жак воздевает руки к небу.

— За что? — патетически восклицает он.

— Вот спроси их — за что, — говорит Гай. — Директор остался жив-здоров. Парня того, правда, отвезли в больницу, но ведь через неделю выпустили… А пожар — ну что пожар? Все равно и ту же зиму в первый же налет весь квартал в пыль разнесли гады полосатые…

— Да, — говорит Жак, — несправедливо с тобой поступили.

— Конечно, несправедливо! Ну, я потом нашел себе компанию, и мы этому полицейскому устроили веселую жизнь, будь здоров…

Слова Гая заглушаются нарастающим грохотом барабана. Звучит удалая расхлябанная музыка явно блатного пошиба.

Худые грязные руки двенадцатилетнего Гая проворно и ловко собирают нечто вроде самострела. В сопровождении десятка парней самого хулиганистого вида — опухшие от пьянства морды, прилипшие к нижней губе сигареты, мохнатые шарфы на шеях — он поднимается по осклизлой лестнице и выходит из подвала на улицу. Трущобы, всюду горы мусора, окна с выбитыми стеклами, рваное тряпье на оконных решетках. Гай устанавливает самострел в нише подвального окна, накладывает толстую стрелу, обмотанную паклей, затем протягивает поперек улицы веревку.

По улице идет огромного роста полицейский в форме с многочисленными пуговицами, в квадратном головном уборе с плюмажем. Он угрожающе глядит на кучку хулиганов, столпившихся в подъезде, и помахивает дубинкой со зловещим крюком на конце. И вдруг задевает ногой за веревку. Самострел срабатывает. Стрела, выброшенная стальной тетивой, чиркает по огниву и, охваченная пламенем, втыкается в обтянутый зад полицейского. Полицейский с ревом крутится на месте, а стрела пылает, разбрасывает разноцветные искры, испускает черный дым.

Гогочущие парни хлопают Гая по плечам и спине, в жестяную кружку льется из бутылки мутная жидкость. Гай пьет, давится, кашляет и снова пьет…

Тишина. Видение пропадает.

— И ты пил? — спрашивает Жак.

— Хе!

— Разреши пожать твою руку. Я восхищен, — говорит Жак.

— Ладно, ладно, — самодовольно произносит Гай. — Ты держись за меня, со мной не пропадешь. — Он с хрустом потягивается. — Эх, жизнь солдатская! Слушай, а выпить у вас тут нету?

— Вина? — с готовностью осведомляется Жак.

— Вина… Покрепче чего-нибудь нету?

Жак воровато оглядывается и, понизив голос, говорит:

— Есть спирт! Гай вскакивает.

— Что же ты раньше-то молчал? Пошли! Жак прищурившись смотрит на солнце.

— Сейчас без пяти двенадцать… — говорит он. — Эх, грешить так грешить. Пошли.

Они быстрым шагом идут через поляну.

— Ты и вправду будешь пить спирт? — с интересом спрашивает Жак.

Гай хохочет…

— Не бойся, мимо рта не пронесу…

В мастерской полутемно. Жак и Гай расположились недалеко от входа на кубических футлярах, в руках у них стаканы.

Гай уже слегка на взводе, и Жак рассматривает его с наслаждением. Глаза его блестят.

— Прежде всего — дружба! — разглагольствует Гай. — Друг солдата — это, браток, такое дело… Вы этого здесь не понимаете. Когда мы штурмовали Аргараган, горящие бревна летали над нашими головами как пташки! Половина ребят полегло…. Ты бы там полные штаны навалил.:. Но ты хороший парень, я нижу. Ты мой друг. Если кто тебя тронет, ты мне только скажи… Я быстро!

Он заглядывает в свой стакан, затем в стакан Жака.

— Давай еще выпьем… Жак разводит руки.

— Нету больше, увы…

— Жаль. Тогда закурим.

— Этого тоже нету.

— Тьфу, — произносит Гай — Ладно, перебьемся. — Он смотрит на Жака и толкает его в плечо. — А ты ничего, крепкий паренек. Хочешь в мое капральство? Драмба — правофланговый, а ты лево… левофланговый. Но! Боевые качества. Нет-нет, я не и знаю твоих боевых качеств, поэтому не могу. Не могу! Извини.

— Ну как же так? — притворно-плачущим голосом канючит Жак. — Ты же обещал, это нечестно…

— Ну хорошо, — говорит Гай — Ладно. Беру. Рукопашный бой. Ты как?