Зарубежный детектив - Дьердь Сита

Ровно в шесть утра полицейские, дежурившие всю ночь в машине, выбрались на свежий воздух и заняли позицию с двух сторон поместья. Немецкие овчарки за оградой встретили их исступленным лаем и не утихали, пока чейто голос не приказал им молчать. Сразу присмирев, собаки вернулись к своим конурам, а на пороге дома появился Делакур.

— Господа, — обратился он к Жардэ и Бакконье, — я вас ждал.

Неторопливо приблизившись, он отпер ворота. Несмотря на ранний час, хозяин Гренуйер был тщательно выбрит, видимо, в последний раз желая выступить в роли помещикаджентльмена, на зависть врагам: светлые полотняные брюки, куртка из грубой кожи, накинутая поверх бежевой шелковой рубашки, небрежно повязанный шарф цвета табака.

«Чересчур много шика!» — едва не выкрикнул возмущенный Бакконье.

Неожиданно для себя смутившись, полицейские проследовали за помещиком в его кабинет, широко распахнутые окна которого выходили в сад, прямо на пышный островок яркокрасных гладиолусов. Сидя в кресле и нервно прикладывая к сухим глазам носовой платок, мадам Делакур исподлобья наблюдала за приближением Жардэ и Бакконье. Как ни странно, но именно в ее взгляде они прочитали ненависть.

Делакур остановился у камина и снова удивил Жардэ:

— Господа, — начал он, — я был бы вам крайне признателен, если бы вы соизволили, насколько возможно, держать мою матушку за пределами вашего расследования. Она не имеет никакого касательства к делу, интересующему вас, равно как и экономка, и управляющий.

Комиссар покачал головой и ничего не ответил. Эти замашки знатного вельможи, все это рисованное великодушие изрядно раздражали его. Чтобы снять впечатление наигранности этой сцены, он сухо произнес:

— Сегодняшнюю ночь я провел в йерской больнице. Лакдар Гариб не умер и говорил со мной.

Никакой реакции со стороны Делакура не последовало, он лишь спросил:

— Надеюсь, комиссар, это не блеф?

— Повторяю, что в три часа Лакдар Гариб был еще жив.

Из соседней рощи донеслись приглушенные возгласы. Делакур взглянул в окно, но Жардэ упредил его вопрос:

— Мои люди разыскивают маленькое шале — домик, спрятанный в кипарисах…

— Ну, вы титан, комиссар, настоящий титан. В отношении вас я допустил однуединственную ошибку, но крупную: недооценил ваши возможности. Как недооценил и Лакдара. Недоразумения, если их сразу не рассеять, нередко перерастают в трагедии. А бегство от самого себя, к сожалению, я понял это только теперь с большим опозданием, — худшее из бегств.

— Господин Делакур, как мне стало известно в результате расследования, ваша племянница Анжелина не похоронена на кладбище в Кро, Клара Мерсье никогда официально не возвращалась во Францию и столь же официально пропала без вести в Алжире, а из-за всей этой невероятной путаницы в Йере погибли два человека: Бертран Абади и Жюльен Комбрэ. Ваш друг, мэтр Фонтэно намерен предъявить вам обвинение в попытке умышленного убийства, соучастии в умышленном убийстве и прочих правонарушениях, впрочем, менее тяжких. Желаете ли вы, чтобы я вас допросил, изложил свои доказательства, чтобы мы поиграли в кошкимышки или же, для экономии времени, вы предпочтете рассказать мне сами о том, что произошло в вашем имении в Алжире, в августе месяце 1956 года?

Делакур провел ладонью по лбу. Лицо его лишь слегка побледнело, и руки, вцепившиеся в спинку кресла, больше не дрожали.

— В тот день моя племянница Анжелина столкнула с обрыва Клару Мерсье — сиротку, которую сестра привезла с собой из Франции. Миловидная, бойкая, славная Клара. Если бы в тот день я решился сказать правду, результат был бы один: Анжелина по сей день находилась бы в сумасшедшем доме или, если угодно, в психиатрической клинике. Моя племянница действовала в припадке безумия, вот и все. Кочуя из депрессии в депрессию, она все больше впадала в состояние прострации и становилась несносной. Маленькую француженку она ненавидела за то, что та предпочитала ее компанию обществу юного Жюльена Комбрэ. В день ее рождения произошла сильная ссора, свидетелем которой был Лакдар. Анжелина совсем не владела собой, толкнула Клару с обрыва, и несчастная разбилась о скалы. Лакдар, с детства боготворивший мою племянницу, сразу сообщил мне о случившемся, и в тот же вечер моя жена покинула Алжир на самолете вместе с Анжелиной.

— А как же пограничный контроль в аэропорту?

— При всех событиях тех лет на девочку пятнадцати лет, тем более в сопровождении взрослых, контроль не очень распространялся. У моей племянницы остался билет и удостоверение Клары. Между ними было некоторое сходство. Не возникло никаких проблем. Лакдар, слепо выполнявший мои указания, выждал два дня, прежде чем официально «обнаружить» тело погибшей в овраге. Труп Анжелины опознал я. Никто не усомнился в показаниях могущественного Пьера Алэна Делакура, и мы похоронили Клару Мерсье под именем Анжелины Дансель.

— Не подумав о том, что Жюльен Комбрэ знал о подлинной личности убитой: с ее шеи он снял именной медальон, а из кармана взял школьное удостоверение. Почему он тогда ничего не сказал, остается для меня загадкой, не сказал даже своему дяде, которого на днях допрашивала полиция в Монтелимаре. Он лишь занес это в свою тетрадь, которая сейчас находится в моем распоряжении. И ждал целых десять лет, чтобы начать вас шантажировать. Так ведь? И за это поплатился жизнью?

— Да.

— А что сталось с Анжелиной с тех пор?

— Моя жена разъезжала с ней по Франции, пока мы не приобрели Гренуйер и не спрятали ее там. Поместье огромно и открывает для этого превосходные возможности, вы даже не представляете какие. Шале стоит на отшибе, прикрыто кипарисами, и в этой части поместья никаких работ не ведется. Знаю, комиссар, вы думаете, что в этой безумной истории главный безумец — это я. Вам неведомо, что такое упоение властью, гораздо более сильное, чем богатством. Я был Пьером Алэном Делакуром — одним из самых известных землевладельцев в Алжире. В то время меня влекла политическая карьера. Все складывалось блестяще, и я уже видел себя депутатом, а может быть, и министром. Гибель этой девочки рушила все мои надежды. Это означало скандал, после которого едва ли можно подняться. После которого я бы уже ничего из себя не представлял. Не скрою, потерял голову и выбрал наихудшее решение.

— И даже не задумались над тем, как отныне повернется жизнь вашей племянницы?

— Жизнь в изоляции в глухой деревне или в психлечебнице… Повторяю, что после этого убийства ее пожизненно упрятали бы за решетку — психиатрия в ту пору была не то, что теперь. Вот когда Лакдар особенно пригодился. Анжелина была для него всем. Более преданного, ревностного и более надежного телохранителя для нее нельзя было придумать. Он знал, что ей грозило. И был готов дни напролет охранять и защищать свое божество. Правда, сегодня я могу оценить, каким адом была жизнь его. И раем в то же время.

— Но как вы объяснили исчезновение Клары Мерсье в сиротском доме в Фонтенбло? Я получил результаты розыска и поражен: Клара Мерсье значится исчезнувшей в Алжире в 1957 году. То есть год спустя после своей смерти!

— Моя сестра много сил отдавала приюту святой Женевьевы. И добилась, чтобы ей разрешили удочерить Клару, которую она любила всей душой. Сестра рассчитывала забрать девочку к себе, когда та вернется из Алжира. Никаких препятствий на этом пути не возникало, разве что долгий срок оформления. Преступление Анжелины потрясло и возмутило сестру, но она смирилась. И только через год заявила об исчезновении Клары Мерсье. До этого считалось, что Клара живет с ней в Алжире. Приют святой Женевьевы — частное заведение, и моя сестра была в числе его попечителей, поэтому у дирекции не возникло никаких подозрений.

— Почему было не выдать гибель Клары за несчастный случай? Тогда ничего бы не произошло.

— Повторяю вам, я совсем потерял голову. Началось бы расследование, и я опасался, что Лакдар не выдержит и признается.

— Однако через год…

— Ситуация изменилась. В алжирском захолустье, где мы жили, в 1956 году все было тихо. А через год — совсем наоборот: убийства, взрывы, нападения, поджоги. На этом фоне исчезновение Клары не вызывало подозрений. Следствие по этому делу было быстро прекращено. И снова мои показания возымели решающее действие. У местной полиции никаких сомнений и быть не могло в том, что я говорил.

— Итак, прошло десять лет…

— Все бы продолжалось и дальше в том же духе — скрытый кошмар, — если бы не оплошность Лакдара. Бдительность его ослабла. И вот однажды вечером Анжелина утащила у него ключ и сбежала в деревню, в Кро. Тамто на карусели с деревянными лошадками ее и повстречал инженер. Позвольте одно отступление: периоды просветления у Анжелины иногда длились довольно долго, и тогда она вела себя на удивление логично. Лакдар вышел пройтись, а когда вернулся в шале, ее уже и след простыл. Дальнейшее вам известно. Лакдар пришел в ужас, узнав, что инженер разыскивает Анжелину и хочет ее видеть снова. Здесь и болезненная ревность, и страх. В тот вечер, когда бедняга постучался в дверь к моей матушке, Лакдар слышал все, о чем они говорили: мать сообщила инженеру, в какой части кладбища расположен наш фамильный склеп. Моя мать никогда ничего не знала и не хотела знать. Короче, Лакдар подстерег инженера на кладбище, ударил его и по наивности отвез тело к месту его работы, рассчитывая запутать следы!