Зарубежный детектив - Дьердь Сита

На стройке у Верпо жизнь, должно быть, возобновила свой прежний бег, наверняка вместо Абади прибыл новый инженер, и Венсан, видимо, уже с этим свыкся.

Комиссару понадобилось некоторое время, чтобы найти его в какомто сарае, крытом покоробившейся толью. Инженер разглядывал чертежи, разложенные на огромном столе. Лардье, похоже, обрадовался приходу комиссара, и тот с облегчением вздохнул: непонятно почему он боялся, что между ними возникнет какая-то неловкость. Для многих своих собеседников он ведь оставался просто «шпиком» со всеми вытекающими Отсюда комплексами ложной вины, совершенно неоправданным смущением, зажатостью. И вроде причин для этого не было, но ничего поделать, увы, он не мог.

Жардэ было приятно, что Лардье с открытой улыбкой шагнул ему навстречу, хотя чувствовалось, что в этом застенчивом парно многое изменилось. Смерть друга, вероятно, глубоко ранила его, задев помимо его воли что-то сокровенное.

— Вам возвратили вашу «меари», — сообщил комиссар. — Думаю, вам не безразлично будет узнать, что на дверцах машины нашли отпечатки пальцев, причем в точности такие же, как на кузове малолитражки того парня, погибшего при сходных обстоятельствах, что и ваш друг. Любопытно, что в обоих случаях тщательно вытерт был только руль.

— Что подтверждает вашу первую версию: оба убийства связаны?

— Похоже на то.

А я все же не пойму. Мы никого здесь не знали, не связаны ни с кем из жителей ни в городе, ни в долине…

— Жюльен Комбрэ, вторая жертва, тоже вроде бы не был связан. Правда, его случай особый.

— Есть подозрения?

— Скорее ощущения. Которые исчезают по мере продвижения расследования. Оно ведь продвигается… хотя это и не означает близкой развязки. Но я стараюсь все для этого делать…

— Выпьем по стаканчику у меня, комиссар? Новый инженер приехал, но предпочел поселиться в городе — дом в моем полном распоряжении.

— Не говорите мне, что это вам не нравится!

— Не буду…

Держа в руке бокал виски с содовой и кусочками льда, Жардэ мягко продолжал:

— Если место, где ваш друг подвергся нападению, известно, то все еще не ясны мотивы этого нападения. Наступит момент, и вы получите сюрприз. А может быть, и мы тоже.

По долине гулял легкий ветерок, разнося смешанный запах кошеного сена, полевых цветов и диких вьющихся роз, росших неподалеку и вздрагивавших пучками своих маленьких красных чашечек.

— Идите сюда, на террасу, — позвал Венсан. Комиссар поставил свой бокал на подставку из терракоты. Откинувшись на спинке кресла, он сказал:

— Когда мы виделись в последний раз, вы уточнили, что человек, залезший в дом, был высокого роста, широкоплечий. Подумайте хорошенько. Вы не забыли еще какойнибудь подробности?

— Вроде бы нет. Или вот что: наверное, он хорошо физически тренирован. Судя по тому, как он спрыгнул с террасы на землю и так быстро убежал. Будто испарился.

— Смогли бы вы его узнать?

— Нет, конечно. Я же вам говорил, что он меня ослепил фонарем, и все произошло в считанные секунды.

— В старых добрых детективных романах или фильмах в подобном случае вы непременно обнаружили бы на полу террасы какуюнибудь улику, позволяющую опознать преступника — пряжку от ремня, пуговицу или там, не знаю, железнодорожный билет!

Венсан усмехнулся:

— Не поверите, но на следующее утро, видимо под влиянием романов или фильмов, я таки все обшарил, ища улики!

— Еще вопрос: за время вашей работы на Верпо, приходилось ли вам бывать в поместье Гренуйер?

— Мы миновали его несколько дней назад. А точнее, Верпо в этой части проходит понизу и с боков.

— Далеко от поместья?

— Нет.

— То есть с берега реки можно догадаться о расположении строений?

— Конечно. Признаться, я об этом не задумывался.

— Рабочие, которые трудятся в поместье, живут там же?

— Не похоже. Большинство из них иммигранты и каждый вечер они разъезжаются на велосипедах или мопедах. Мне удалось узнать один любопытный факт. Мне рассказали, что раньше, еще до начала работ, господин Делакур часто принимал гостей. Однажды состоялось даже нечто вроде торжественного раута прямо под платанами с участием чуть ли не всей местной знати. Одних машин было штук тридцать.

— И что потом? — спросил Жардэ с явным интересом.

— И потом вдруг все прекратилось. Теперь Гренуйер оживает только по утрам с прибытием рабочих и в конце дня, когда они уходят с работы. Да и то лишь в той части, где сосредоточены виноградники, к северу от усадьбы.

— Вам случалось встречать господина Делакура?

— Да, всего один раз, в самом начале стройки. Кстати, решение о ней принималось на самом высоком уровне: департаментским управлением землеустройства и муниципалитетом. После того как планы были утверждены региональным советом и генеральным советом департамента, — причем каждый выделил под это крупные субсидии, — владельцы здешних имений уже не могут вмешиваться, да они, должен сказать, и не возражают. Уступив одиндва метра берега за символический, говоря на административном жаргоне, франк, они страшно рады были избавиться от паводков, частых на этой реке, которая сулит беду, как вам известно, после трех дождливых дней.

Старательно скрывая свой интерес, Жардэ после секундных колебаний спросил:

— А Дидье Кореса, управляющего, вы знаете?

— У меня нет никаких дел с управляющими.

Хотя это и не отвечало его прямым обязанностям — полицейскому не пристало играть в догонялки с фактами и событиями — Жардэ предложил Венсану прогуляться до Гренуйер со стороны долины Верпо. В конце концов, ничто не мешает инженеру показать ему стройку, как ничто не мешает и полицейскому, как бы невзначай, мимоходом бросить взгляд на обширные владения некоего безраздельно властвующего здесь господина. У полиции ведь тоже свои маленькие хлопоты с расследованием.

Поместье Гренуйер являлось своего рода империей. Одна швейцарская фирма вложила сюда свой капитал, и, как узнал Жардэ, Делакур по прибытии во Францию подписался на крупные займы. Молодец Бакконье — навел справки и за несколько часов до того вручил ему подробный рапорт на сей счет.

— Обосновавшись в долине, Делакур действовал простым способом. Таким же, впрочем, как и в Алжире, но, конечно, не с такой легкостью. Нечто вроде прогрессирующего обжорства, навязчивой мании иметь все больше и больше земли. Прибыв во Францию, он занял порядочно денег, а спустя несколько лет брали взаймы уже у него. Не без помощи некоторых иностранных банков.

— Каков же его метод?

— Крайне прост. Укрепив свои владения, он наводил справки о близлежащих и выяснял, какие из них испытывали затруднения в средствах. Со своими новенькими денежками Делакур тут как тут, готовый дать взаймы любому, пользуясь старым испытанным способом: первый займ под умеренные проценты, а все последующие — по возрастающей, пока должник не начнет занимать только затем, чтобы оплатить хотя бы проценты. Тогда ловушка захлопывается. И Делакуру остается лишь выкупить задолжавшее имение либо самому, либо через подставных лиц. Владелец, загнанный в угол, вынужден идти на уступки. Когда Делакур приехал во Францию, площадь Гренуйер не превышала 80 гектаров. Теперь она достигает 120 гектаров.

— Тем самым он, наверное, нажил себе и немало врагов?

— Не обязательно. Когда это было возможно, он оставлял разорившихся владельцев в качестве своих служащих или даже компаньонов. В этом вся хитрость: он обирал людей, а те чувствовали себя еще и обязанными ему! Вот так и образовалась империя Делакур. Перед вами человек, который избрал себе роль могущественного вельможи и в конце концов стал таковым. И, чувствуется, что он готов на все, чтобы сохранить свою империю.

— Даже ценой преступления?

Бакконье долго смотрел на Жардэ, произнесшего эту фразу, не повысив голоса, без претензий на многозначительность, как очевидную истину. Отчего инспектора потянуло на сентенции:

— Жажда власти не имеет границ, это хорошо известно. Впрочем, разные преступления, разные люди — есть и такие, кто умеет не запачкать рук, даже роясь в помойке.

Жардэ всегда говорил, взвешивая свои слова, и Бакконье знал по опыту, что аналитические способности комиссара почти всегда обеспечивают ему попадание в точку, даже если сведения, добытые в результате муравьиного упорства и долготерпения, не желают складываться в картину. То, что Бакконье сообщил ему о деятельности Делакура, несомненно, позволяло поновому взглянуть на различные обстоятельства двух параллельных дел. Если поначалу это не было очевидным, то постепенно все увязывалось, переплеталось в сложную, многозначную мозаику.

Конечно, многих деталей к мозаике комиссару еще не хватало, но он уже перестал сомневаться, что узнает, почему и как были убиты Бертран Абади и Жюльен Комбрэ и почему этих двух людей, которые даже не были знакомы и которым скорее всего не суждено было встретиться, постигла одна и та же участь. Конечно, может случиться и так, что нити запутаются и эти два абсурдных убийства так и останутся безнаказанными, как и многие другие во Франции и во всем мире.