Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

Я как-то попробовала завести об этом разговор со своими туалетными конвоирами, как я их называла про себя, но те словно воды в рот набрали. А когда я попыталась действовать чуть более активно и напористо, один из них расчехлил оружие, и я просто сдалась. Люди Красной Лилии, казалось, в принципе не понимали смысл и предназначение вербального общения. Они были такие же, как те альфы, которые никогда мне не нравились. Только если мои сородичи в качестве первого и последнего аргумента использовали свой запах, отбивающий у оппонента желание спорить или сопротивляться, то не-бестии предпочитали задействовать оружие. Таковы были правила игры для всех — у кого сила, тот и прав.

Кажется, это произошло на третий день. В смене дня и ночи я могла ориентироваться лишь на выключающийся верхний свет, но в то же время не могла быть уверена, что он не отрубается, например, каждые семь или восемь часов, сбивая меня с толку. С другой стороны, это бы уже походило на какой-то садистский психологический эксперимент, смысла в котором для людей Сэма было немного. Я думала обо всем этом куда дольше, чем следовало бы — о том, возможно ли каким-то образом замерить точное время между включением и выключением света. Даже пыталась считать про себя, но, сбившись где-то на второй тысяче, осознала, насколько бесполезной и глупой была вся затея. От безделья и отсутствия впечатлений мозг буквально начинал пожирать сам себя заживо, и я уже неоднократно ловила себя на том, что пытаюсь на глаз определить толщину идущих вдоль стены труб или высчитываю площадь поверхности своего матраса. И в сравнении с мыслями о том, что сейчас происходит с Йоном, или воспоминаниями о Мартише это было, пожалуй, почти умиротворяющее времяпрепровождение.

Так или иначе, после того, как свет сперва погас на несколько часов, а затем включился в третий раз, я услышала постепенно нарастающие шум и ругань за стеной. Инстинктивно забившись в угол и прижав колени к груди, я наблюдала за тем, как тяжелая железная дверь моей импровизированной камеры сперва вздрогнула от поворота ключа, а затем нехотя приоткрылась, и внутрь ввалилось нечто, что я сперва приняла за какой-то куль с тряпьем или что-то подобное. Лишь спустя пару секунд мои глаза распознали в этой бесформенной куче чье-то тело, но мой нос их опередил, и я бросилась вперед, не понимая толком, что именно вижу.

— Йон!

Он был без сознания, и его одежда была мокрой от крови. Мне показалось, что я даже чувствую что-то ощутимо упругое и скользкое, барахтающееся в его порванной одежде на уровне живота, но моей выдержки не хватило на то, чтобы визуально удостовериться в своих подозрениях. Я просто стиснула его руку, прижав к себе тяжелую горячую голову альфы и ощущая, как слезы наперегонки катятся по щекам. На какое-то мгновение мне показалось, что наша сила не действует — что уже слишком поздно или что раны слишком серьезные даже для нее, — но потом я почувствовала, как его дыхание стало легче. Уходя, его боль просачивалась сквозь меня, но я принимала ее с готовностью, почти с радостью, ведь это означало, что ему становится легче.

— Закончила? — по прошествии пары минут сухо поинтересовался один из тех, кто принес его.

В эту секунду я осознала, что просто физически не могу отпустить Йона. Одна мысль о том, что его снова отнимут, снова будут мучить, избивать и терзать где-то, пока я заперта здесь и ничего не могу сделать, словно заливала мне в голову расплавленный свинец, пожирающий все на своем пути. В тот момент мне показалось, что я скорее позволю убить себя, чем разожму руки, которыми прижимала его к себе. У меня не осталось ни рычагов давления, ни хитрых планов, ни даже моей хваленой гордости. Все, что я могла, это просить.

— Пожалуйста, — прошептала я, подняв на стоящих в дверях членов банды мокрое от слез и запачканное кровью любимого лицо. — Пожалуйста, оставьте его со мной хоть ненадолго. Я умоляю вас.

Они неуверенно переглянулись, словно спрашивая друг у друга, кто готов взять на себя ответственность за это решение. Наконец, поразмыслив, один из них пришел к выводу:

— Да ну куда они денутся-то отсюда…

— Может, все-таки у Кадо спросишь? Это же его зверюшки, — воспротивился второй, поглядывая на Йона с таким выражением лица, будто совсем не хотел увидеть его снова на ногах.

— Тут все равно не ловит, — напомнил ему первый. — Ладно, запри их пока, я быстро.

Дверь захлопнулась, и мы снова остались вдвоем. Альфа так и не пришел в сознание, но я чувствовала, что его жизнь вне опасности. Я даже представить не могла, сколько именно ран на его теле наша связь сейчас исцелила, но ощущала неприятную вязкую тяжесть и холод в собственных конечностях. У меня кружилась голова, перед глазами плыли цветные пятна и во рту ощущалась вязкая сухость. Это было неправильно. Все это. Невозможно было раз за разом требовать у судьбы чудес подобного уровня, ничего не отдавая взамен. Закатав собственный рукав, я шумно сглотнула, ощутив, как внутри словно что-то оборвалось.

Метка на моем предплечье сейчас была едва различима. Отдав столько своей магии для того, чтобы буквально вернуть смертельно раненого Йона с того света, она больше не походила на нарисованную яркой красной гуашью — скорее на поплывшую розовую акварель. Мне казалось, что я вижу, как она тает прямо у меня на глазах, и меня вдруг захлестнуло натуральной паникой.

— Пожалуйста, нет, — выдохнула я, гипнотизируя ее взглядом, словно это могло остановить процесс. — Не смей… не смей исчезать вот так! Это ты завела нас так далеко, это из-за тебя мы… Ты не можешь бросить нас сейчас! Это нечестно! Нечестно…

Прижавшись носом к спутанным, слипшимся от крови волосам альфы, я заплакала в голос. Слова продолжали рваться из меня, и я уже сама не понимала половину из того, что говорю.

— Я так хотела верить в тебя! Верить в то, что все происходит не просто так и не напрасно! Что это не случайность и… Ты не смеешь оставлять нас здесь вот так! Ради чего все это было? Ради чего были сломаны и искалечены наши жизни? Я не могу… не могу смириться с мыслью, что все это было напрасно. Я не хочу умирать здесь вот так! Слышишь, я не хочу!

— Хана… — Мои судорожные излияния, обращенные в пустоту, были прерваны тихим, едва слышным голосом Йона, и вся моя злость мгновенно испарилась.

— Великий Зверь, что они сделали с тобой? Йон, что они…

Он сел, отупело мотая головой и дыша через рот. Словно пока не мог осознать, что его схватка закончилась и он в безопасности. Мне было нечем вытереть кровь с его лица, и я воспользовалась для этого собственными рукавами, натянутыми на ладони.

— Я не хочу об этом говорить, — произнес он наконец. — Хана, ты в порядке? Они ничего тебе не сделали?

Словно только сейчас в полной мере осознав, где он и что происходит, Йон повернулся ко мне и положил руки мне на плечи.

— Я в порядке, — кивнула я, шмыгая носом. — Я думала, что потеряла тебя. Я…

Вспомнив о метке, я снова посмотрела на нее и с накрывшим меня мощной волной облегчением осознала, что она перестала бледнеть и, напротив, словно стала чуть ярче после того, как альфа пришел в себя. Это открытие придало мне сил, и я наконец позволила себе обнять любимого, повиснув у него на шее и пропитываясь его запахом. Он тоже с нескрываемым удовлетворением зарылся носом в мои волосы, которые за эти дни без ухода и банального расчесывания превратились в спутанную паклю, и несколько минут мы просто сидели вот так, прижавшись друг к другу и не думая вообще ни о чем. Это были лучшие несколько минут за последние трое суток моей жизни, но вечно они продолжаться, к сожалению, не могли.

— Они проводят бои в этом же здании, двумя этажами ниже, глубже под землей, — проговорил Йон, когда чуть позже мы сидели бок о бок на моем матрасе, держась за руки. — Первые две ночи я только наблюдал со стороны. Цель не победить, но продержаться хотя бы три минуты. Если удается выжить и уберечься от укусов, ты победил. Там делаются ставки и…

— Йон, тебя ведь не укусили? — перебила его я, с тревогой глядя ему прямо в глаза.