Колумб - Яков Свет

Пасти овечек доверили, таким образом, волкам, но нашли управу и на волков. Отныне колонисты попадали в зависимость от короны, от воли коронных должностных лиц зависело, снабжать или не снабжать переселенцев даровой рабочей силой.

А дабы внедрить новый порядок и обеспечить неукоснительное выполнение предписаний короны, в Индии посылался целый легион экономов, контролеров, казначеев и альгвазилов. Посылались монахи-миссионеры, посылались на казенный и на свой кошт богословы, медики и законоведы. К числу переселенцев этой категории принадлежал двадцативосьмилетний лиценциат Бартоломе Лас Касас.

Адмирала предписывалось не допускать на Эспаньолу ни под каким видом. Однако королевская чета соизволила удовлетворить настойчивые просьбы бывшего вице-короля и разрешила выплачивать ему десятую долю доходов с Эспаньолы и восьмую долю прибылей от заморской торговли. В Санто-Доминго был допущен личный представитель Адмирала, верный его друг, Алонсо Санчес Карвахаль, который принялся рьяно отстаивать интересы своего патрона и добился очень многого. Если бы не Карвахаль, коронные чиновники пустили бы Адмирала по миру.

Флотилия нового правителя вышла из устья Гвадалквивира 13 февраля 1602 года. Вел ее Антонио де Торрес. В конце апреля того же года корабли прибыли в Санто-Доминго. Сразу же по прибытии Овандо стал наводить порядок. Он обуздал Ролдана, повесил наиболее ретивых мятежников, а Бобадилью сместил.

Пока готовилась экспедиция Овандо, Адмирал разрабатывал план нового плавания в Индии. План четвертой экспедиции. Этот план был предельно прост: продолжить маршрут кубинского плавания 1494 года, дойти до Золотого Херсонеса и, коли будет на то господня воля, возвратиться в Кастилию через Индийский океан.

Адмирал горел желанием отыскать неуловимый Азиатский материк и посрамить своих соперников и конкурентов. Открытия Охеды, Ниньо и Лепе не давали ему покоя, а к этим нарушителям капитуляции в Санта-Фе в 1501 году успели прибавиться новые искатели заморских земель.

Поздняя осень 1501 года и последующие месяцы для биографов великого мореплавателя чрезвычайно интересны. Исподволь готовясь к плаванию, Адмирал в это время развил бурную деятельность. Он подвел итоги своих прежних открытий и свои заключения изложил в нескольких очень любопытных письмах. Пожалуй, самое важное из них — это послание папе Александру VI, написанное в феврале 1502 года. Оно начинается подсчетом числа земель, открытых Адмиралом в трех его плаваниях: «Я открыл, — пишет Адмирал, — этот путь и обрел тысячу четыреста (!) островов и триста тридцать три лиги материковой азиатской земли [речь идет о Кубе]. И это не считая прочих знаменитейших островов, больших и многочисленных, лежащих к востоку от Эспаньолы». Казалось бы, за девять лет, истекших со времени открытия первых заморских земель. Адмирал мог удостовериться, что Эспаньола ничего общего с азиатскими островами не имеет. Но он уверяет папу, что «этот остров — Тарсис, Сетия, Офир, Орнофай и Сипанго», вписывая в контуры Эспаньолы четыре легендарных библейских страны и марко-половскую Японию. Он снова утверждает, что в 1498 году открыл земной рай, и, вскользь упоминая о злосчастьях последних лет, сообщает, что мечтает добраться до Рима и вручить «вашему святейшеству мое сочинение, каковое изложено в форме «Записок Цезаря». Это место в письме к Александру VI не дает покоя биографам Адмирала. Неужели и в самом деле он оставил нечто подобное по композиции и по стилю «Запискам о галльской войне» Юлия Цезаря или речь идет в данном случае лишь о незаконченной «Книге пророчеств»? Но, видимо, второе предположение справедливее, ибо далее Адмирал переходит к проекту вызволения Иерусалима.

Сомнений быть не может — в 1502 году Адмирал был непоколебимо убежден, что открытые им земли — это часть Азии, а стало быть, с того времени, когда в уме его сложились основные элементы проекта плавания западным путем, он ни на йоту не отступил от своих первоначальных предположений. И хотя тон письма спокойный, хотя Адмирал не ссылается на свои беседы с пророками, но чувствуется, что его разум помрачен навязчивыми идеями. Офир, Сипанго — он, как и прежде, отождествляет эти восточные земли с Эспаньолой и, как и прежде, верит, что пресные воды залива Пария вытекают из земного рая.

В те же дни, 6 февраля 1502 года, Адмирал дослал большое письмо королевской чете. То были практические советы моряка: Каталина, дочь их высочеств, отбывала в Англию, к своему жениху, и Адмирал сочинил нечто вроде краткого навигационно-географического руководства, полезного для юной путешественницы.

И руководство получилось отличное — очень точное, краткое, без ссылок на святого Амвросия и пророка Исайю.

В канун четвертого плавания снова укрепились связи Адмирала с его родным городом. В 1501 году он тесно сблизился с генуэзским послом Никколо Одериго и установил контакты со знаменитым банком Сан-Джорджо.

Вступая в переписку с денежными магнатами с площади Сан-Джорджо, Адмирал преследовал далеко идущие цели. Он не доверял их высочествам, он опасался, что сыновья его останутся нищими, если не суждено ему будет вернуться в Кастилию. И он вверял своего наследника Диего попечениям прославленного банка. «И поелику я смертен, поручаю заботам вашим моего сына…» (42, V, 530).

Да, отправляясь в новое плавание, Адмирал больше всего беспокоился о своих сыновьях, он знал, что, если не доведется ему вернуться из дальнего путешествия, их высочества сделают все возможное, чтобы лишить его наследников прав и привилегий, зафиксированных в капитуляции 1492 года и в позднейших актах. Поэтому Адмирал ранней весной 1502 года снял копии со всех договоров, указов и грамот, подтверждающих его титулы и привилегии и право передачи этих титулов прямым своим наследникам. Оригиналы этих документов он вручил Гаспару Горисьо, дабы тот хранил их как зеницу ока, одну из копий велел переслать Алонсо Санчесу Карвахалю, а две прочие передал Никколо Одериго. Горисьо и Карвахаль были подданными их высочеств, государей хитроумных и изобретательных, но Одериго королевской чете был неподвластен. В случае весьма возможных «недоразумений» он смог бы предъявить формально заверенные копии актов, от которых зависела судьба сыновей и внуков великого генуэзца.

Собрание этих документов получило название «Книги привилегий»[77].

Одновременно Адмирал составил завещание и передал своему первенцу Диего наставление, которым тот должен был руководствоваться в случае отцовской смерти.

Характерная деталь: хранитель оригинала «Книги привилегий» Гаспар Горисьо вел переписку с Адмиралом через Франческо Ривароля, генуэзского банкира, обосновавшегося в Севилье.