Бегущая в зеркалах - Людмила Бояджиева

Динстлер понял, что имеет дело действительно с серьезной организацией.

— Таким образом, ваша компетентная организация, господин Рул, принимает всерьез и Майера и меня, и в то же время, если принять вашу версию, не доверяет мне, как держателю «взрывоопасного устройства». А если взглянуть на это дело с точки зрения циничного современного делового человека становится ясно, что гуманные «санитары» хотят включить меня с моими предполагаемыми барышами в свою «зону влияния».

— Я понимаю ваши сомнения, доктор. Вы выглядели бы наивными простаком, если бы бросились в наши объятия, не заручившись гарантиями «чистоты наших рук». Это характеризует вас как здравомыслящего человека, несмотря на прекраснодушие и ученость.

Сформулирую в общих чертах пункты нашего предполагаемого договора. Пункт первый — защита вас и вашего будущего изобретения. Как бы разумны и предусмотрительны вы не были, вам не удастся нести ответственность за все последствия своих открытий. Вы хотите получить власть над уродством, ущербностью и одарить ею человечество. Вы даже не кутюрье, работающий на элитарную верхушку. Вы хотите сделать красоту ширпотребом — общедоступным, расхожим товаром. Прекрасно. Но ведь с таким же успехом, пользуясь вашим методом, можно продуцировать уродов, можно создавать помимо фальшивых документов — фальшивые лица, производить двойников. Не страшно, если император Хирохито захочет выглядеть как Марлон Брандо, хуже, когда ставленник Коза Ностры окажется в кресле, допустим, американского президента. Следовательно — ваши иллюзии на счет общедоступности метода весьма опасны, ведь речь идет не об удалении бородавок или средстве от облысения.

Второе. Логично предположить, что защита вас и вашего «оружия» должна основываться на строжайшей секретности. Мы помогаем вам — вы же, соблюдая в строгой тайне весь научный процесс, отчитываетесь только нам об этапах его приближения к цели. И только то, что мы одобрим и тогда, когда мы сочтем нужным станет достоянием общественности.

— Стало быть, вы меня покупаете? — уточнил Динстлер.

— В известной степени — да. Мы покупаем право на регулирование последствий вашего изобретения, не входящих в вашу компетенцию. Но мы обеспечиваем вам финансовую поддержку и защиту от дурных влияний: стерильный «колпак», в котором вы можете спокойно работать, не беспокоясь о проникновении «инфекции».

— Звучит заманчиво и очень сомнительно. Я так и не знаю, кто меня покупает. А от этого, как вы верно заметили, зависит многое. Во всяком случае то, должен ли я сейчас же вызвать полицию или покорнейше благодарить за предложение.

— Вот моя визитная карточка. Рул Феликс, коммерческий директор фирмы «Медсервис». Лондон-Париж-Нью-Йорк. Вы хорошо подумаете и пошлете до четырнадцатого июля свой бланк со словами: «Договор на поставку оборудования для фирмы «Fleche et Ecureuil» подписан». А для того, чтобы ваши рассуждения протекали в продуктивном направлении, мы представим вам гарантии, не вызывающие сомнений. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, благодарю за терпение, — Рул проводил гостя. — «Руки не протягиваю до подтверждения ее «чистоты».

Динстлер усмехнулся: — Буду рад убедиться в несправедливости своих сомнений. Но можете не сомневаться, что я не задумываясь подложу ящик динамита под свое любимое детище и под себя лично, если пойму, что работаю не на того хозяина…

4

…Прошло два месяца. Тревога и беспокойство, вызванные встречей в придорожном кемпинге, стали рассеиваться. Динстлер продолжал строительство, убеждая себя, что человек, назвавшийся Рулом, наверняка, сильно блефовал. Во всяком случае факт «санитары цивилизации» больше не давали о себе знать, а дел было невпроворот.

Леже, все больше вдохновлявшийся созданием новой клиники, сильно нервничал и, наведываясь на стройплощадку, давал бесконечные советы по оборудования медицинских помещений. В качестве персонального вклада он передал Динстлеру двух своих сотрудников, имевших самые лестные рекомендации. Доктор Мирей, двадцать лет проработавший в санатории и квалифицированная медсестра Жанна Асси, недавно овдовевшая, без колебаний перешли под начало Динстлера, получив высокие ставки.

В конце июня пришла телеграмма от Брауна. «Дорогой Йохим, хотел навестить лично, не получилось, дела. Привет от моих друзей Fleche et Ecureuil. Желаю успеха. Остин».

«Вот это да! Что бы это значило на самом деле? Кто этот Сан-Остин-Браун, милейший Данин «Граф Монте Кристо? — размышлял пораженный Динстлер. — Но поскольку на него, кем бы он ни был, я работаю уже давно, а закон чести гласит, что командира в бою не меняют — что же, позволим «санитарам» протянуть мне руку помощи.

На следующий день в «Медсервис» было отправлено письмо с условным текстом.

А через неделю в санаторных апартаментах Динстлера появился визитер коренастый жилистый парень лет двадцати семи с довольно заметной примесью азиатских черт в скуластом лице и шлемом блестящих иссиня-черных волос. Его легкое, бесшумно двигающееся тело наводило на мысль о суровых тренингах какого-нибудь восточного единоборства. Визитер представился помощником Феликса Рула и передал письмо и счет на крупную сумму. В письме финансовый директор Медсервиса сообщал, что отправил г-ну Динстлеру обозначенное в его заявке оборудование, а также своего сотрудника — квалифицированного инженера Мио Луми для установки и дальнейшего обслуживания этой уникальной техники.

Было очевидно, что миссия Луми выходит за пределы технических обязанностей, но темы этой никто не коснулся — между шефом и новичком установилась негласная связь, взаимное настороженное внимание.

Динстлер рассказал жене о неких спонсорах, пожелавших остаться в тени, но намеревающихся оказывать поддержку исследованиям и с полной серьезностью потребовал от нее соблюдения секретности.

— У нас работают люди, которых мы не имеем права посвящать в конечную цель эксперимента — ведь никто не может предсказать его последствий. Пойми, Ванда, это очень серьезно, — сказал он, внушительно глядя ей в глаза. — Не один Майер, я думаю, поплатился за «эффект Пигмалиона». Довольно того, что рискуем мы с тобой. Но каждый из наших сотрудников должен знать лишь тот участок, на котором ему придется копаться. С завтрашнего дня я, как Синяя борода, объявляю эту комнату и все, что в ней будет происходить, моей личной собственностью, нарушать неприкосновенность которой не может никто. Это касается и тебя, мое сокровище. Только я несу ответственность за все, что бы здесь не случилось. Ты же ничего не знаешь об этом помещении и не вспомнишь о нем ни при каких обстоятельствах, пока я сам, только я сам тебя об этом не попрошу.