Питер - Шимун Врочек

— Всю ответственность?

Пауза. Долгая-долгая пауза.

— Да.

— Ты вырос, — дядя Евпат внезапно улыбнулся. — Как ты вырос с тех пор, как я тебя видел в последний раз. Теперь ты мужчина. Воин. Я обещал твоей матери заботиться о тебе, но я погиб. Возможно, это был не лучший способ… вот так вернуться. Наверняка не лучший. Но я всё равно был с тобой все эти годы. Я видел, как ты превращался из мальчика в юношу, видел твои слезы и обиды, видел твои успехи и поражения. Теперь ты понял, что такое свобода. Возможно, это последний урок, что я тебе дал, а ты усвоил.

— Ответственность за жизнь другого человека — это и есть свобода? — Иван смотрел на дядю в упор.

— Верно, — сказал Евпат. — Свобода — это не выбор между калашом и винтовкой. Свобода — это не выбор между тем, взять автомат левой рукой или правой… Это всё ерунда, мелочи, не стоящие внимания. Настоящая свобода — это когда ты держишь на прицеле человека и решаешь, жить ему или умереть.

Дядя Евпат помолчал.

— Иногда свобода — это право выстрелить себе в висок.

Иван поднялся на платформу Василеостровской. Прошёл мимо столов, заставленных едой и выпивкой. Мимо весёлых лиц, которые — по мере того, как он шёл — становились совсем не весёлыми. Мертвая, напряженная тишина разливалась в воздухе.

— Иван, — тихо охнули сзади. — Меркулов вернулся.

Поднялся шум. И тут же стих, когда Иван снял с плеча ружье…

Он оглядел стол. Жених с невестой сидели в центре — как и полагается.

По правую руку от невесты Пашка, по левую Катя, — свидетели. Генерал Мемов как почетный гость. Лицо хмурое и сосредоточенное.

Таня сидела с мёртвым лицом. Сазонов напоминал белую статую в чёрном костюме.

Сазонов поднялся. Открыл рот, словно хотел что-то сказать… Иван поднял двустволку, взвел курки. Телохранители Мемова рванулись было, но генерал остановил их движением руки.

— Какого чёрта?

— Я обвиняю этого человека, — сказал Иван громко, так, чтобы слышали все.

— В чём именно? — Мемов поднялся со своего места.

— В краже генератора и убийстве, — сказал Иван. — Хватит?

— Кого он убил?

— Ефиминюка. И, насколько понимаю, Орлова.

Мемов изменился в лице, начал поворачиваться…

Сазонов вдруг встал на стол, прямо на белую скатерть, прошёл и спрыгнул перед Иваном. Звон разбитой посуды. Даже на свадьбе он был в бежевом плаще. Перевязь с кобурой через плечо. Пауза.

— Знаешь, чего мне не хватало без тебя? — спросил Сазонов. Иван внимательно смотрел на него, — не дрогнет ли рука. Нет, лежит спокойно. Главное, не пропустить момент, когда Сазон потянется к револьверу…

— Нет, — сказал Иван.

— Мне не хватало спокойствия. Думаешь, я в тебя стрелял?

— А разве нет? — Иван поднял брови.

Двустволка направлена бывшему другу в грудную клетку.

— Я тоже так думал. Нет, Ванядзе… — Сазонов помолчал. Ну же, чего ты ждешь, думал Иван, потянись к револьверу. — Ты был прав насчет совести…

— Правда? — когда он, блин, потянется к оружию? Сил уже никаких нет.

— Не веришь, значит, — Сазонов медленно покачал головой. — Это ничего. Это уже не так важно — веришь ты или нет. Я должен был сказать. Прости меня.

Иван молчал. Он видел краем глаза сидящих за центральным столом Пашку с Таней, — но ему было уже всё равно.

— Я бы хотел… понимаешь… — Сазонов замолчал, глядя на Ивана странным, вопрошающим взглядом. — Как положено.

«Свобода — это не выбор между калашом и винтовкой…»

— Честная дуэль? — спросил Иван, опуская дробовик.

— Да, — Сазонов вдруг улыбнулся своей знаменитой кривоватой улыбкой и снова стал похож на себя того, прежнего — уверенного и спокойного. — Честная дуэль.

— На Приморской?

— Совершенно верно, — Сазонов запахнул плащ, поправил перевязь с револьвером. Выпрямился. — Там, где я раздолбал этот чёртов генератор. Это будет по-настоящему. Ты даже сможешь сказать своё знаменитое «бато-о»… — Рука его метнулась к револьверу.

Иван вскинул ружье и выстрелил, почти не целясь. Бам-м. Отдача долбанула в плечо. Сазонова ударом откинуло назад, на праздничный стол. С грохотом полетела посуда. Закричали люди. Бум-м! — со второго ствола. Кровь. Сазонов медленно падал, заваливая стол, глаза в недоумении раскрывались… красивое лицо. Очень красивое. И удивлённое.

Сазонов выплюнул кровь.

— К-как же?.. — он закашлялся. — Я… быстрый…

На бежевом плаще медленно расплывалось красное пятно. Иван опустил ружье. Стволы дымились. Оглядел собравшихся (народ безмолвствует) и подошел к мёртвому другу. Бывшему другу.

— Каждый охотник желает знать… — сказал Иван и пальцами закрыл мертвецу глаза. — Где сидит… Эх, ты, Сазан.

Тогда, на Сенной, после драки с торговцем пылью, после того, как он увидел во сне Косолапого и Уберфюрера, он несколько часов неподвижно лежал, глядя в стену. Прошла ночь. Утром Иван встал, умылся, побрился и даже постирал одежду. Пока вещи сушились, он обкатывал дальнейший план действий. Ещё через несколько часов, натянув слегка влажные тельняшку, штаны и куртку, Иван решил, что готов.

Он расплатился за койку (три патрона), попросил завтрак. Съел до крошки безвкусную кашу, выскоблил тарелку дочиста. Отправился бродить по платформе. Ему нужны были определенные люди. Или, скажем так, очень определенные.

Узел Садовая-Сенная-Спасская словно создан для встреч разных языков и наций. Метрошный Вавилон.

Увидев цыганенка, он дал ему патрон и попросил отвести к барону.

— Почему мы должны тебе помогать? — спросил тот, выслушав Ивана.

«Потому что Ангелы просят помочь». Барон вздрогнул.

«Марио Ланца», — назвал имя Иван. Цыганский барон посмотрел на диггера внимательно, погладил седые усы. «Скажете ему, что это был Иван Горелов. Он знает».

Через несколько часов он был уже на Гостинке. В ярком цыганском одеянии диггера было трудно узнать.

Там он и переговорил с Зонисом. Узнал про свадьбу и смерть Шакилова. Потом отправился дальше.

Выбрав время, Иван спустился в коллектор, ведущий из люка в переходы между станциями. Оставив молодых цыган сторожить лаз, Иван по длинной бетонной кишке спустился к серой металлической двери. Секретный объект, говорите? Ага, ага. За прошедшее время здесь ничего не изменилось. Даже камни, что кидал Иван, лежали на прежних местах. Пулемет в потолке смотрел на Ивана круглым чёрным глазом. Иван вздохнул. Теперь основное. Карточку ему чудом удалось сберечь — каким-то шестым чувством он догадался спрятать её по пути с Балтийской. Прежде чем его взяли люди с Техноложки и начали допрашивать. Как затылком чувствовал.

Какой-то частью рассудка Иван понимал, почему они так поступают. Звездочёт мертв, его безумная теория о ЛАЭС никому не нужна. Зачем, — когда свет есть и его можно использовать? Техноложке не нужны перемены. Если подумать, перемены вообще никому не нужны. Что теперь? Иван выпрямился, вздохнул и пошёл вперёд. Ствол пулемета начал поворачиваться… Иван поднял карточку, как щит, над головой. Он понятия не имел, как устроена система охраны таких объектов. Микроволновая пушка, говорите?

Интересно, в какой момент она выстрелила, превратив Энигму из крутого диггера в слепого полусумасшедшего старика? За три шага до двери? За два?

Иван дошел и встал перед дверью. Серая краска на двери была покрыта слоем пыли, едва различимая надпись: «Посторонним вход воспр.». Иван стоял, чувствуя, как на затылке собираются мурашки. «Пулемет» смотрел на диггера сверху. Иван ждал. Ничего не происходило.

Иван оглядел дверь. Сердце билось так, что слышно на поверхности. Ничего. Стоп… В очередной раз оглядывая, он наткнулся взглядом на маленький металлический кружок практически одного цвета с дверью. Иван помедлил, потом приложил карточку к кружку…

Бух, бух, сердце.

За долгое мгновение до того, как за дверью что-то пискнуло, и в центре двери загорелся крошечный зелёный светодиод, Иван успел вспомнить, — сколько всего произошло за это время. Война, похищение генератора, штурм Маяка, газовая атака. Предательство, смерть, долгое возвращение, ЛАЭС. Атака тварей.

Успел вспомнить лица. Уберфюрера с исцарапанной рожей и бешеным светом голубых глаз, Мишу — ставшего всё-таки диггером, Манделу, который не боялся дышать наверху, Звездочёта, Шакилова, Седого, Лали, Марио. Всех… Таня, подумал Иван. Вот и всё кончено. Сейчас я изжарюсь.

И вдруг загорелся зелёный огонёк.

В двери пискнуло, затем щёлкнуло. И она начала медленно открываться…

Иван закрыл мертвецу глаза и выпрямился. Мертвая тишина. Иван оглядел присутствующих. Таня вскочила, лицо белое.

На Ивана смотрел генерал.

— Ты всё-таки поразительный человек. Почему ты не со мной, Иван? — Мемов покачал головой. — Теперь уже поздно, к сожалению. Арестуйте его! — приказал он охранникам.