Оборотный случай - Иван Кононенко

— Они меня скорей убьют, — затрепыхался я.

— Я поговорил с господином Текесом, он очень спокойный человек. Он сказал, что позаботится о вас должным образом, — не сдавался упрямый травник.

— Я же убивал людей! Может, он считает должным образом смертную казнь!

— А вы не считаете, что заслуживаете ее после убийства невинных людей?

Любят же они задавать мне тупиковые вопросы. Мне умирать не хочется, но на моей Совести смерти людей. Это веская причина невзлюбить себя или же желать расплаты. Провинился — с гордо поднятой головой храбро прими наказание. Я же не трус!

«Трус», — перебила Совесть.

«Если трус, то давай меня спасай! Ты же не хочешь смерти».

«Резонно. Знаешь, я чувствую расслабление. Наверное, в противоядии, которое дал этот предатель, содержится и успокоительное. Или же это побочный эффект. Или ты своей силой воли превратишься, или останемся здесь», — сдалась Совесть, сонливо растягивая слова.

— Мне сказали: когда у перевертыша стекленеют глаза, он собирается превратиться. Позволить этого я не могу, — травник встал со стула, дошел до кровати и начал возиться на другом ее конце, у головы лежащей без сознания Ктори.

Через полминуты около моей головы клацнула очередная защелка. Герн вытащил нечто вроде обруча на голову с тонкими шипами внутри. Шипы сразу же причинили острую боль.

— Это тоже посоветовал господин Текес. Прошу прощения, но так я буду ощущать себя в безопасности, — сказал старик, поправляя голову Ктори, чтобы она легла прямо.

— Я понял это сам, — огрызнулся я.

Теперь двигать получалось только глазами и пальцами, но толку от этого было мало. В результате все равно сюда придут маги, а выбраться отсюда точно не выйдет. Я еще раз напрягся и попробовал вложить все силы на то, чтобы разорвать цепи с ремнями, но безуспешно. Превратиться нельзя, потому что шипы вопьются в голову. А может, не вопьются? Я приподнял ее, чуточку, и сразу же резко опустил: укол был очень силен. В воздухе запахло кровью: шип проделал ранку в коже нижней части лба.

Старик Герн отошел от кровати, чтобы повозиться в своих ящиках. Этих ящиков было повсюду полно: в столах, в шкафах, на полу. Лишь на потолке не было, но все равно было заметно, что это такой же энтузиаст своего дела, как и Эйра. На каждом ящичке была надпись вроде «суслень горный» или «мухомор», иногда попадались стеклянные коробки с порошками зеленого цвета, напоминающими приправы, или с неизвестными мне листьями. Как я уже упоминал, каждое растение пахло по-своему, и это придавало этому месту незабываемую атмосферу. Попробовать разобрать что-то в таком потоке истязаний для носа невозможно. В отличие от Эйры, который не жил там же, где работал, здесь была кровать, стул и кресло, а также вторая комната за ширмой, а за ней, возможно, кухня или лаборатория.

Непонятно, сколько прошло времени, потому что окно было закрыто шторой, а часов в этой комнатке мой ограниченный взгляд не нашел. Думаю, мы так лежали около пятнадцати минут точно, одно хорошо: Ктори стало легче, судя по умиротворенному выражению ее лица. Дышала она ровно, а на прикосновения к животу (моя рука до сих пор была там) никак не реагировала. Противоядие сработало.

Нет, как хитро — сделать магов ядовитыми для оборотней! Были ли они пешками в этой игре? Или это лишь подстраховка на всякий случай, отлично сработавшая? Да и кто, в конце концов, этот появившийся оборотень?! Три на город — это уже многовато, честно. Разнокровные вообще не такая частая вещь в Тарии, разве что у всех при упоминании Бролана вспоминаются хромты, ну еще Община Ларидал в Северных Поселениях и один закрытый город, где живут в заточении тысячи Нахлебников.

Бездумным стеклянным взглядом я следил за тонкой шторкой, пропускающей свет фонарей. Фонарщик зажигал их один за другим, создавая светящуюся дорожку, за которой было приятно следить, ни о чем не думая. Кроме побега.

Ну же, как спастись? Ремни не поддаются! Может, старика можно подкупить?

— А вы можете отпустить нас, Герн? Я вам дам все, что у меня есть! Около двадцати тысяч вирнов!

Вру, вру насчет своих финансов и не краснею. Хотя кто знает, я не вижу своих щек.

— Я не отпускаю преступников, — твердо отказал травник.

— Чучело, — буркнул я так, чтобы он услышал. Но спровоцировать его на ссору не удалось. Да и зачем?

— Маги уже должны прийти, — сообщил Герн.

Может, просто сдаться? Я и правда натворил бед в стране… И это входило в мои планы, когда еще лежал у Велуда. Хотя, со мной-то все более-менее ясно, а вот Ктори в опасности. Она вообще неизвестно чья дочь, но если бы ее отец был богат и знаменит, ее бы уже давно искали все глашатаи области. Нигиза мы не нашли, моих друзей тоже. Кого искать первым? Вместе ли они или моим друзьям удалось бежать? Нет, без Ктори я долго не протяну. Здесь нет больше оборотней (перед глазами так не вовремя промелькнул образ того жуткого волка, напавшего сегодня на нас), и эта девушка, это милое существо сейчас — единственная поддержка моей сущности, единственная, кто теперь многое во мне может понять без объяснений, единственная настолько похожая на меня из всех людей в округе. Видимо, я и правда слабак. Правду говорят злые сущности и моя, и Кторина (ну вот, их тоже две, больше нет ни у кого!). Я боюсь остаться без Ктори, потому что тогда буду вынужден тащить жребий оборотня без компании.

Нужно спросить у него про моих друзей, вдруг они вернулись?

Наконец мое зрение выделило один огонек от фонаря, который почему-то двигался от края окна вправо. Через цветастую ткань шторы было видно, что этот огонек больше остальных и не такой оранжевый, скорей желтый, как песок… Ну конечно!

Вторая луна этой планеты, Лурлен, наполовину желтая из-за пустынь, наполовину зеленая из-за растущих пород соответствующего цвета, которые источают газы. Она появляется над нами раз в три месяца, и эти месяцы как раз сейчас! Я вижу свет спутника!

«Ты осознал это! Великолепно! Сейчас превратишься и твои мозги можно будет подавать магам на тарелочке с гарниром из трав!» — Саркастически поаплодировала Совесть.

Опять захотелось превратиться, но не так, как после испития крови, а так, как в первый раз, когда увидел на небе сине-белую Эйрлен. Это влечение было сильнее жажды крови или желания размять кости. Это было замещающее обычное сознание вселенское веселье, злость, жажда, голод и тяга тратить энергию так, как не тратил ее никогда в жизни. Потому что этой энергии было столько, сколько не было никогда! Ни разу и нигде до сего момента.

Я закричал от радости что-то неразборчивое, дрожа всем телом от напряжения. Шипы впились в голову. Мои руки сжались, и левая, которая лежала на девушке, разбудила ее, или же это сделал крик? Ктори тоже начала кричать. Травника я не видел, но, думаю, он или выбежал из дома, или ускользнул в дальнюю комнату.