ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №11 2007 г. - «ЕСЛИ»

В 1944 году Хорхе Луис Борхес опубликовал в своей книге «Вымышленные истории» рассказ «Сад расходящихся тропок». Здесь идея ветвления времени, впоследствии развитая Эвереттом, была выражена с предельной ясностью:

«Стоит герою любого романа очутиться перед несколькими возможностями, как он выбирает одну из них, отметая остальные; в неразрешимом романе Цюй Пэна он выбирает все разом. Тем самым он творит различные будущие времена, которые, в свою очередь, множатся и ветвятся…

В отличие от Ньютона и Шопенгауэра, ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен… Вечно разветвляясь, время ведет к неисчислимым вариантам будущего».

Тогда же, в сороковых годах прошлого века, классик американской фантастики Джек Уильямсон написал в рассказе «Легион времени» такие слова: «Число возможных геодезических ветвлений бесконечно растет по прихоти субатомной неопределенности».

Вполне по-научному изложено, в отличие от литературной, но, как показало время, тоже вполне научной концепции Борхеса.

Несмотря на появление этих произведений, фантасты начали серьезно развивать идеи Многомирья лишь в середине пятидесятых годов ХХ века, примерно тогда же, когда аналогичная идея возникла в физике. И популярной эта идея в фантастике стала, как ни удивительно, не из-за «Двери в стене» или «Сада расходящихся тропок»: фантасты пришли к идее ветвлений мироздания, раздумывая над странными парадоксами путешествий во времени.

Герберт Уэллс в «Машине времени» впервые описал перемещение персонажа в будущее и прошлое по той единственной временной линии, которая существовала в представлении человека о природе времени, как о последовательности событий. После Уэллса в течение примерно полувека многочисленные авторы в сотнях хороших и плохих произведений описывали историю будущего так, как они ее представляли, но при этом ни у кого не было сомнений в том, что прошлое безальтернативно, вся история не только человечества, но и мироздания в целом до настоящего момента уже свершилась и не может быть изменена. О будущем и говорить нечего: именно к нему, единственному, мы движемся в потоке времени.

Квантовая механика (в так называемой копенгагенской трактовке) говорила то же самое: да, уравнение движения частицы, описываемое ее волновой функцией, имеет, в принципе, не одно, а множество решений, но ведь мы наблюдаем единственный результат взаимодействия! Значит, все, кроме одного, решения волнового уравнения физического смысла не имеют. Как говорили физики, все «лишние» решения волнового уравнения «коллапсируют», исчезают в тот момент, когда происходит взаимодействие. Остается одно-единственное решение, которое и описывает состояние нашего реального мира, нашей неповторимой Вселенной. Обладающей единственным прошлым и, конечно, единственным будущим.

Вернемся, однако, к фантастике.

Айзек Азимов в романе «Конец Вечности» (1952) довел до совершенства уэллсовскую идею путешествий во времени, но и он не покусился на основополагающий принцип единственности оси времени и перемещения человечества из прошлого в будущее по этой единственной оси. Да, существует свобода воли, и потому Вечные в романе Азимова меняют по собственному свободному выбору те или иные события в истории с благой целью улучшения человеческого бытия. Но изменение причины вызывает изменения всех следствий – меняется событие в истории, меняется и вся история после этого события. Для человека, находящегося внутри этого мироздания и движущегося вдоль оси времени, не меняется ничего, и лишь для Вечных, живущих вне временного потока, ясна суть происходящего: не истинная многовариантность времени, впрочем, а лишь потенциальная многовариантность. Ведь ось времени одна и для самих Вечных, только события, нанизанные на нее, изменяются в зависимости от изменений в той или иной точке оси.

Качественный скачок произошел в 1956 году: был опубликован небольшой рассказ Джона Уиндема «Хроноклазм». Писатель задал простой вопрос: если существует (в фантастике, разумеется) возможность перемещения по оси времени не только в будущее, но и в прошлое, то кто запрещает персонажу отправиться на сотню лет назад и убить собственную бабушку прежде, чем она встретит на жизненном пути своего будущего супруга – дедушку нашего персонажа?

Собственно, не обязательно быть таким кровожадным – достаточно уговорить девицу не ходить на тот бал, где, как внуку уже известно, случайно произошла достопамятная встреча.

Если бы девушка согласилась, встреча не произошла бы, не родился бы отец (или мать) нашего героя и сам герой не мог бы появиться на свет.

Но ведь появился! Он существует, он отправляется в прошлое, уговаривает бабушку…

Получается, что в поставленной писателем задаче существуют события, не имеющие причины?

Фантастика этот парадокс разрешила: возникли идеи о том, что если изменить что-либо в прошлом, то линия времени расщепляется, история начинает идти по иному, альтернативному пути, но и прежний путь, прежняя Вселенная продолжает существовать, поскольку она уже есть, ее «мировая линия» не может исчезнуть.

С «Садом расходящихся тропок» Борхеса и «Хроноклазмом» Уиндема в литературу пришла новая парадигма, существенно увеличившая физическую Вселенную. Да, человек обладает свободой воли. Он может совершить любой выбор. В результате ось времени расщепляется, в будущее протягиваются две независимые временные линии. Событие может быть изменено вновь, и линия расщепится еще раз. Иными словами, время оказывается не осью, не лучом, но разветвленным деревом, причем число ветвей не только может быть сколь угодно большим (и следовательно, сколь угодно большим может быть число мирозданий), но и число это бесконечно увеличивается, ибо свобода воли позволяет человеку влиять на события, создавая все новые и новые варианты будущего.

Независимо от писателей-фантастов к аналогичному представлению о мироздании пришли физики – точнее говоря, один из физиков по имени Хью Эверетт-младший.

Эверетт занимался сложной научной проблемой, связанной с определением волновых функций. Как известно, электрон в одной ситуации может проявлять себя, как частица, в другой – как материальная волна, не имеющая четких границ ни в пространстве, ни во времени. Масса электрона (да и любой другой элементарной частицы) так мала, что любое измерение сказывается на его движении, ставя частицу «перед выбором» дальнейшей траектории. До Эверетта физики считали, что происходит этот выбор случайным образом, ведь у элементарной частицы, в отличие от человека, нет свободы воли!