Подлеморье. Книга 1 - Михаил Ильич Жигжитов

Ганька вообразил, что вот эти громады — водяные бугры совсем не из воды, что они живые существа и сейчас резвятся на ветру, купаются, ныряют друг под друга.

А Мельников спокоен.

— Петька, спусти парус до половины, — даже как-то весело сказал он.

Гонимые жестоким «култуком», огромные крутые волны стали заливать лодку.

— Ганя, бери ведро и отчерпывай! — в голосе Кешки нет страху, и Ганька покорно вычерпывает из лодки воду.

Через некоторое время ветер еще больше рассвирепел. Петьке пришлось убрать парус. Но, несмотря на это, лодка все равно неслась с большой скоростью.

— Парни, не унывайте! Уже Зелененький проходим! — сквозь ветер прокричал Кешка.

В этот момент огромная волна подняла на высоту и кинула лодку вниз носом в черную пучину бурлящей воды.

— Пропали! — Ганька с испуга выронил ведро.

— Ганьча, не бойсь! — снова услышал он бодрый голос.

Каким-то невероятным напряжением силы и ловкости Мельников вывел лодку из зияющей зловещей чернотой ямы и поставил ее точно вразрез волне. Это спасло их от неминуемой гибели. Только пенистый завиток заглянул в лодку и наполнил ее на одну треть.

Ганька схватил ведро, принялся изо всех сил отчерпывать воду. Позабыл про страх, усталость, боль в руках и пояснице.

Откуда-то пригнало новую громаду. Она подхватила лодчонку, подкинула ее, как щепку, вверх, затем, подержав на своей белой кудрявой гриве, швырнула вниз носом и залилась в диком хохоте, торжествуя свою победу над тремя моряками.

— Парни, держитесь! — успел крикнуть Мельников.

Цицик мечется от окна к окну.

На крыше дома Алганая страшным порывом ветра оторвало кусок железа и звонко, с каким-то неистовым скрежетом колотит по трубе.

— Здесь такое творится, а что делается там, где сейчас Кеша с ребятами! — шепчет Цицик.

Вдруг ее глаза загорелись решимостью. Она схватила со стены подзорную трубу, накинула плащ и выскочила на двор.

…Пригнувшись к белой пушистой гриве жеребца, Цицик мчится так, что захватывает дух. Голубой плащ развевается на ветру, как крыло диковинной птицы.

Наконец скакун примчал ее к высокой скале.

Со скалы открылся поседевший Байкал как на ладони. Цицик вынула из кожаного чехла подзорную трубу и стала смотреть в сторону Нижнего Изголовья Святого Носа, где должна сейчас плыть лодка Кеши. Цицик различила на Святом Носу даже отдельные деревья, а на поверхности моря четко обозначались лишь белые гребни волн. Лодки нигде не было.

«Неужели утонули?!» — тревожно подумала Цицик.

«Что же делать?! Что?! Мне Хонгор поможет!» — вдруг пришла спасительная мысль.

…Вихрем примчался Гоихан к юрте шамана. Привязав вспотевшего скакуна, Цицик чуть не бегом вбежала в темное жилье отшельника.

— Не волки ли гнались за лебедицей славного Алганая? — дребезжащим голосом спросил седой старец, и его дряблые морщинистые губы растянулись в улыбке.

— Хонгор бабай! Утонут рыбаки!.. Утихомирь злой ветер! — девушка в изнеможении опустилась на пол.

Хонгор молча подполз к деревянному сундучку, достал свое одеяние и, звеня бесчисленными железками, косточками, бубенчиками, начал облачаться.

Одевшись, старик совершенно преобразился. Озаренное костром лицо стало устрашающим, зловещим и каким-то неземным. Тусклые глаза засверкали двумя раскаленными угольями.

Цицик не успела и глазом моргнуть, а Хонгор уже неистовствовал в бешеном танце «боо-хатар». Оглушительно гудел бубен, звенели железки и колокольчики. Дико сверкающие красные глаза шамана смотрели в дымовое отверстие юрты. С пеной у рта Хонгор визгливо разговаривал с небожителями.

Цицик испуганно наблюдала за шаманом: ее мелкие ровные зубы отстукивали дробь. Сколько времени продолжался этот дикий танец, она не знала. Ее оглушил, околдовал шаман и умчал в бешеном вихре «боо» в заоблачные дали.

Наконец Хонгор в изнеможении опустился у костра, долгое время отрывисто дышал, кашлял, бормотал какое-то заклинание потухающему огню.

Вернулась к яви и Цицик.

Немного успокоившись, Хонгор запалил трубку и, не глядя на нее, спросил:

— Чья лодка гибнет в море?

— Русские из Подлеморья.

— А зачем за них болеешь?

— Один из тех парней мой жених.

— Да ты, дочка, с ума спятила? — у шамана задрожала трубка. — Может, замуж выйдешь за него?

— Бабай просватал меня… Я люблю его!..

— Рехнулся твой бабай!.. Я думал, он шутит!.. Да и ты хороша!.. Слушай меня! — шаман взял из костра раскаленный уголь и проглотил его. Это означало, что он будет говорить правду веков. — Слушай и запоминай: наш предок батор Бурядай воевал с многочисленным и жестоким врагом. Однажды в темную, дождливую ночь коварный враг напал на племя и сонных людей нещадно истребил. Бурядай потерял всех своих воинов, спасаясь, он переплыл на своем жеребце через море и попал на остров Ольхон. Долго блуждал Бурядай по пустынному острову. Однажды откуда-то прилетела стая лебедей. Опустились божьи птицы на золотой песок берега и превратились в белых девушек. Не подозревая об опасности, девушки пели, играли, танцевали. Подкрался Бурядай и схватил одну. Стая улетела к югу. А Бурядай женился на девушке, стал жить здесь. Вот от них-то и пошел род бурятский. Ты, Цицик, очень походишь на ту, которая прилетела в стае лебедей. Есть предание: прилетит опять к бурятам та белая птица. И снова бурятский народ станет великим, победит ближних и дальних врагов своих… Мне, старому служителю Черной веры, мнится, что это ты, Цицик, та белая птица!.. Уж слишком щедро одарило тебя небо божественной красотой. Тебя ожидает смерть, если выйдешь замуж за простого смертного… Не вздумай без моего совета отдаться мужчине. А те русские пусть утонут!.. — вскричал он.

— Не надо их губить!.. Умоляю!.. Я люблю Кешу!

На темном, дряблом лице еще резче обозначились морщины, злобно сверкнули глаза-щелки; желтые, редкие зубы скрежетали и угрожающе щелкали.

Окинув девушку строгим взглядом колючих глаз, Хонгор заключил:

— Если выйдешь за русского, я прокляну тебя и ты будешь рожать холодных лягушат. Отца не слушайся!.. Без моего совета шагу не ступай!

Цицик испуганно попятилась и покинула юрту.

Напрасно хохотала дикая волна, торжествуя свою победу над людьми. Напрасно бесновались в радостном лихом танце ее белые завитки-кудряшки. Лодка вынырнула и, зачерпнув до половины бортов студеной воды, понеслась дальше.

Ганька с Петькой в страхе закрыли лица.

— Улизнули от беды-то! — услышали они радостный голос Мельникова. — Отчерпывай воду!

Ганька взял ведро и ошалело принялся за работу. Руки кровоточили, но боли он не чувствовал. Не обращая теперь ни на что внимания, он все отчерпывал и отчерпывал. Вот будто бы поубавится в лодке воды, но, словно издеваясь, очередная большая волна снова захлестнула столько же, а то и больше.

— Ганьча, шустрей шевелись! — крикнул Кешка. —