Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина

Девушка размахивала авоськой больше, чем надо, и старалась не наступать на трещины в асфальте.

– Девушка, – сказал он. – Извините…

Она подняла светлые бровки, переводя взгляд с него на Инну и обратно.

– Я…

Его вдруг осенила неприятная мысль, что все это – и Малая Глуша, и Река, и девочка Люба, и псоглавцы – оказалось просто сном, муторным и многозначительным, как это часто бывает с плохими снами. Он вспомнил, где и когда видел это место; мимо этого района он проезжал на «жигуленке» по пути в Болязубы, на том, с садовыми инструментами на заднем сиденье.

доносилось из окна.

– Вы не знаете, – спросил он, чувствуя себя ужасно глупо, – где живет Маргарита Панаева?

Девушка глядела на него, рассеянно накручивая на палец прядку волос.

– Нет, – сказала она неуверенно. – Кажется, нет. А сколько ей лет?

– Двадцать шесть. Она такая, ну… небольшого роста, темноволосая.

Он вдруг понял, что не может вспомнить Риткиного лица.

– Нет, – повторила девушка, глядя на него распахнутыми серыми глазами в длинных слипшихся ресницах. – Темноволосая, двадцать шесть…

Он подумал, что она, конечно, знается все больше с одногодками, такими же девчонками, которые ходят на дискотеку, а там жмутся по стеночке и хихикают или слушают Ободзинского или «Цветы», или что там они еще слушают.

– Девушка. – Инна бежала к ним от грибка, придерживая прореху на юбке. – Девушка, извините… А вы такого не знаете, Юрку, Юрия Бреславского?

– Юрца? – Девушка хлопнула глазами. – Юрец вон в том доме живет.

Ну да, подумал он, они же ровесники. Наверное, он тоже ходит на дискотеку. Или сидит с ребятами в скверике, пьет пиво и окликает проходящих девчонок. И транзистор у них играет что-то эдакое.

– Ох! – Инна кинулась к грибку, подхватила стоящий торчком в песочнице чемодан и вновь поспешила обратно. – Там? – выдохнула она, указывая подбородком на соседний дом; на стене дома синей краской была выведена надпись «Наташка дура».

– Ну, – кивнула девушка.

Она развернулась и побежала впереди, легкая, размахивая авоськой с молоком и хлебом, крича на ходу в направлении открытых окон:

– Юрец! Юрка! К тебе мама приехала.

Инна, прижимая к груди чемодан, торопилась за ней. Она даже не обернулась, да он и не ждал от нее этого.

Дверь в подъезд открылась и вновь захлопнулась.

Он вновь сел на скамеечку у песочницы, машинально поискал сигареты, но вспомнил, что они остались в кармане куртки, а куртка осталась неизвестно где. Тогда он сцепил пальцы, вновь ощутив неправильное там, где раньше был мизинец.

Можно посмотреть на это по-другому, подумал он. Вся эта история. Предположим, работает какая-то банда. Их наводчик дает маршрут. Требует, чтобы обязательно без машины. Своим ходом. Подсаживают такую Инну. Она в дороге подсыпает что-то в еду. Я же ел ее еду. Точно. Мы сидели у муравейника, разговаривали, и я ел ее бутерброды. И воду пил. После этого у меня начинаются глюки. Видения. Я теряю ориентацию во времени и в пространстве, такое бывает, если это, скажем, ЛСД. ЛСД я не баловался, так что откуда мне знать, какой эффект у этой штуки, – может, и такой. Они кружат меня по городу или завозят в какой-то лесок, водят там… какая-то речка. Речушка. Потом привели сюда. С пальцем, правда, странная история. И еще – ну да, рюкзак отобрали. Предположим, в рюкзаке была свежая футболка и две пары носков. И по мелочам, бритва там. Дорожная мыльница. Деньги со мной как были, так и есть.

Он машинально полез в задний карман джинсов и достал бумажник. Деньги лежали в нем, слипшиеся и мокрые.

Паспорт… да, паспорт я оставил в куртке. То есть теперь у них мой паспорт. Вот оно. Господи боже, я ведь живу один, за то время, что они меня тут водят, они… ну что? Машину уведут, это точно. Ограбят квартиру. Найдут по штампу прописки и ограбят. Там есть что грабить, это верно. Тот же видак, например.

Он чувствовал себя как человек, которого обдурили и обобрали цыгане на базаре, то есть готов был провалиться сквозь землю от неловкости.

Только вот палец… Зачем?

Старуха у подъезда отложила вязанье, полезла в карман, достала карамельку в яркой обертке, развернула ее, фантик спрятала обратно в карман, а карамельку положила в морщинистый рот.

Тот милиционер на вокзале наверняка у них на содержании.

Ему было неловко и стыдно, и он зачем-то пожал плечами и сказал вслух:

– Вот тебе на!

Никто мне не поверит, подумал он, если я расскажу, история получится настолько дурацкая, что никто не поверит, на такое мог купиться только полный идиот, путешествие на ту сторону, надо же… вы, товарищ, что, совсем несознательный? Вас в школе чему учили? Правильно, что бога нет. И ничего нет, а есть материальная мысль и объективная реальность, данная нам в ощущениях.

Так мне и надо, подумал он, идиот, мямля, слабак.

Надо на вокзал, а там найти другого милиционера, не может быть, чтобы все они были в сговоре, чтобы срочно связаться с Москвой, со своим участком, какой, кстати, у него номер? Предлагали же поставить квартиру на охрану. Почему он не согласился? Потому что отдал ключ соседке и не хотел лишний раз связываться с милицией?

Или сдаться здесь? Должен же здесь быть милицейский участок. Районный.

Он поднял голову; не считая старухи у подъезда, окрестность была пуста, только вдалеке шли, переговариваясь, две женщины, у одной была сумочка через плечо, совсем как у Инны. Он попытался вспомнить, где и когда Инна оставила свою сумочку, и не смог.

Он поднялся и, поспешно и бесполезно отряхнув колени, направился к женщинам, остро чувствуя стыд и неловкость и то, как натягивается и горит кожа на скулах.

– Извините, – сказал он. – Не знаете, где тут милиция? Я хочу сказать…

Одна из женщин обернулась.

– Женька, – сказала она, – боже мой, Женька!

Она тормошила его, трясла за плечи, трепала волосы, гладила по щекам.

Потом сказала:

– Ты ужасно выглядишь!

– Наверное, – сказал он. – А ты выглядишь просто классно. Здорово выглядишь.

Она была в каком-то другом платье, не в том, в котором ее, и причесана была по-другому, но, пожалуй, и все.

Ее подруга, высокая светловолосая девушка с большими белыми руками, наклонилась к ее уху и что-то сказала, но Ритка только отмахнулась, и та пошла по дорожке, прошла мимо старухи и скрылась в подъезде, оставив их одних.

– Где ты так испачкался? – Она ущипнула его за футболку, оттянув на себя. – Это что? Кровь? Ты поранился?

– Пустяки, – сказал он. – Это не моя кровь. Вообще случайность.

– Женька. – Она обняла его и прижалась лбом к плечу, руки у нее были горячие. – Как я рада, Женька! Ты вот… ох!

И тут же отпрянула, схватила его за руку и потащила к скамеечке под грибком. Он успел забыть, какая она подвижная, она не умела сидеть на одном