Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вспомнил, как читал малышу про тигренка в чашке. И про короля, который поехал к бабушке.
– Вы читали ему про тигренка в чашке? – спросил он неожиданно для себя. – Когда он был маленький?
Она помотала черными волосами.
– «Буратино» читала, – сказала она скучным голосом. – «Бибигона». Еще «Волшебника Изумрудного города». А про тигренка в чашке – нет.
– Жаль, – сказал он. – Хорошая сказка.
Псоглавец смотрел на них с надеждой, скосив карий глаз и вывалив язык.
– Инна, – сказал он, – дайте ему книжку. Хоть одну. Они у вас в чемодане, я знаю.
– Почему вы распоряжаетесь чужими вещами? – спросила она сердито.
– Я не распоряжаюсь. Я прошу. Вы понимаете, – сказал он неловко, – на самом деле это… не важно. Вам кажется, что это важно, но это не важно. Он или вспомнит, или нет.
– Откуда вы знаете? – Она прикусила губу.
– Знаю, – сказал он. – Откуда-то.
– Идите к черту. – Она расстегнула чемодан и стала копаться в нем, вытянула затрепанный розовый томик и протянула псоглавцу.
– Аркадий и Борис Стругацкие, – прочел псоглавец вслух. – «Страна багровых туч». Это про что?
– Про экспедицию на Венеру, – сказал он. – Ну, про будущее, как построили большой космический корабль. С фотонным отражателем.
– Последние слова, – заметил псоглавец, – ничего не значат. И вообще… На Венеру нельзя летать. Она прикреплена к небесным сферам. Совсем другая механика. Нельзя ли что-нибудь другое? Извините.
Инна выхватила у него книжку и сунула ему в руки другую, такую же затрепанную. Псоглавец аккуратно раскрыл ее когтем.
«Читатель! – прочел он вслух. – Может быть, тебе приходилось лежать без сна ночью, когда тишина становится гнетущей, но я уверен, что ты не имеешь никакого представления о том, какой страшной и почти осязаемой может быть полная тишина. На поверхности земли всегда есть какие-нибудь звуки и движение, и хотя они сами могут быть неощутимые…»
– Эту я возьму, пожалуй, – сказал псоглавец. – Эта мне нравится.
Он засунул книгу под мышку и прижал сильной худой рукой. Потом обернулся и свободной рукой перехватил поудобней посох.
– Дальше сами, – сказал псоглавец.
– Постойте! – растерянно пробормотал он. – А как же обратно?
Он вдруг понял, что не представляет, каким будет обратный путь, – да и думать об этом не хотелось.
Но псоглавец лязгнул длинными челюстями и одним прыжком очутился в реке. Длинная полотняная рубаха закрутилась вокруг его коленей.
Они остались стоять в сырой траве; Инна склонилась над распахнутым чемоданом, перебирая пальцами вещи, словно в них был залог того, что все кончится хорошо.
– Хотите мандарин? – спросила вдруг она.
– Что?
– Мандарин, – терпеливо пояснила Инна. – Вот.
Она протянула ему на шершавой ладони маленький приплюснутый мандарин, горевший, как китайский фонарик.
– Спасибо, – сказал он, подумав, что вместе с мандарином она предлагает ему простые дружеские отношения, а он принимает их.
Он взял мандарин, вновь отметив отсутствие фаланги на мизинце.
– Вот, – сказал он неловко. – Видите? Вот все, что им от меня потребовалось.
Она нахмурилась:
– Что?
– Ну, кусок пальца. Жертва. Символическая.
– Что за глупости, – сказала она. – У вас с самого начала так было. Я еще до Болязубов заметила, когда мы сидели рядом с муравейником. Помните?
– Нет, – он поправил себя, – то есть помню, как сидели…
Она тоже взяла мандарин и ловко поддела шкурку острым красным ноготком. Сразу пошел запах, резкий и новогодний, и у него заныло в животе от предчувствий радости и праздника, которые всегда связывались у него с этим запахом. Долька просвечивала нежно-оранжевым и была похожа на мочку детского уха.
– Инна, – сказал он, раздавив языком нежную мякоть, – я вот все думаю. Это нам кажется? Или на самом деле? Песьеголовый сказал, что тут все одинаково настоящее. Или одинаково ненастоящее. Вы понимаете? А если мы никогда не выберемся отсюда? Так и будем в мороке. Нам будет казаться, что мы нашли своих близких, разговариваем с ними. Как вы думаете?
– Думаете, там, за рекой, настоящее? – спросила она, и ему не понравился вопрос.
– Да, – сказал он. – Там есть несомненные вещи. Неотменимые. Жизнь и смерть. А тут все… зыбко. Если нет смерти, где жизнь? Если все правда, где неправда? Как проверить, Инна? Как проверить?
– Жалеете, что пошли? – спросила она, искоса глянув на него черным глазом.
– Просто хочу понять, – сказал он. – Хотя нет. Не знаю. Может, и жалею. Здесь нет настоящего, Инна. А значит, моя боль тоже ненастоящая, выходит, так? Моя память? Моя женщина?
– Любовь, – сказала она тихо.
– Что?
– Любовь, если есть, всегда настоящая. Как иначе?
– Наверное, вы правы, – согласился он, устало покачав головой. – Наверное, вы правы.
– А как тигренок попал в чашку? – спросила она.
– Что?
– Ну, книжка. Сказка. Вы говорили.
– А… ну, пришла семья, собралась садиться за стол, чай пить, на столе стоит серебряный молочник, и чайник, и чайные чашки, и вдруг видят, что в одной из чашек сидит маленький-маленький тигренок.
Он вдруг почувствовал, как все вокруг становится мутным и расплывается и становится трудно дышать.
– Маленький-маленький тигренок, – повторил он и вытер глаза рукой.
Потом он опустился на землю и заплакал уже всерьез.
Иннина жесткая ладонь погладила его по плечу.
– Ну все, все, – сказала она. – Хватит. Вы скоро ее увидите. Заберете домой. Честное слово. Все будет хорошо. Честное слово, вот увидите.
Ладонь ее пахла мандарином.
Он встал и вытер слезы.
– А что это была за книжка? – спросил он. – Ну, которую он забрал? Которая ему понравилась?
– Хаггард, – сказала она. – «Копи царя Соломона». Про африканских колдунов и про подземелья. Юрка ее любил. Боялся, и любил. Знаете, дети любят иногда бояться.
– Знаю, – сказал он.
Страшная Гагула и грозный король кукуанов. Вот что будет теперь читать псоглавец в своей землянке.
– Я тоже любил в детстве эту книгу, – сказал он. – Она казалась мне страшной, но на редкость увлекательной. Странно. Когда я уже взрослым попробовал ее перечитать, я так и не сумел понять – чего я так боялся? Почему замирало сердце? Помню, там был подземный похоронный склеп, в пещере, они сажали тела своих царей на камень, сверху капала известковая вода, покрывала тела каменной пленкой… А вы, наверное, больше любили про прекрасную Маргарет?
– Да. – Она кивнула.
– Понятное дело. Там все из-за любви. А в «Копях царя Соломона» из-за денег.
Она, наклонившись, застегивала чемодан. Юбка обтянула аккуратную круглую попку, а сквозь разошедшийся шов светилось белое бедро. Он отвел глаза.
Почему она так и не вышла замуж? Из-за сына? Боялась, что это покажется ему предательством? Она работала в поликлинике, а там все-таки иногда попадаются мужчины. Наверняка за ней кто-то ухаживал, солидный пожилой терапевт или молодой веселый рентгенолог. Или просто пациент, одинокий и неустроенный, заглядевшийся на ее ловкие веселые руки за травленым стеклом больничного окошка, принес ей как-то цветы и коробку конфет и робко пригласил в кино?
– А как назад, вы не знаете? – спросил
