В бурях нашего века (Записки разведчика-антифашиста) - Герхард Кегель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом бессистемные массовые убийства, проводимые Оберлендером и головорезами из его батальона особого назначения, были "упорядочены" и усовершенствованы служебными инстанциями нацистской Германии.
Для массового уничтожения евреев, коммунистов, поляков, вообще советских граждан в то время еще не существовало - кроме Освенцима достаточно "производительных", так сказать, "фабричных учреждений" с газовыми камерами и крематориями. Несколько позднее в них уже ежедневно убивали и превращали в пепел тысячи мужчин, женщин и детей.
Германский фашизм с его "организаторским духом" и звериной натурой, со свойственным ему циничным отношением к людям довольно быстро решил данную проблему. Одержимые расизмом и антикоммунизмом фашистские оккупанты, эти представители "расы господ", поначалу не могли "производить" достаточно трупов путем простой "ручной работы", при помощи винтовок и автоматов. И вот одному из изобретательных нацистских убийц пришла в голову идея использовать для массового уничтожения людей в городах и селах Львовской и Киевской областей и в других местах грузовики, автофургоны, оборудовав их плотными дверьми и стенками. Эти автомашины до отказа набивались людьми, герметически закрывались и отправлялись прямо к свежевырытым общим могилам, где их уже ожидали "рабочие команды". Во время движения выхлопные газы направлялись не наружу, а внутрь автофургонов, и таким образом находящиеся там люди превращались в мертвецов.
Этот "груз", собственно, надо было сразу бы сбрасывать в могилы, если бы "экономически думающих" организаторов массовых убийств не останавливала мысль о том, что в таком случае в земле бесполезно пропали бы украшения из благородных металлов, кольца, золотые зубы, годная еще к употреблению одежда и другие вещи. Здесь действовало какое-то дьявольское единство национал-шовинизма, расизма и антикоммунизма, помноженное на кровожадность и неукротимое стремление к обогащению. И это вело к снижающей "производительность труда" приостановке процесса непрерывного "производства" трупов и их уничтожения. В обязанность "рабочих команд" входило не только сбрасывать в могилы трупы убитых выхлопными газами людей, но и снимать с них все, что имело хоть какую-нибудь ценность. И когда отведенный под общие могилы участок земли использовался полностью, "рабочая команда", которая почти целиком состояла из "мертвецов в отпуске", должна была вырыть последнюю могилу для себя. Но поскольку, естественно, многие из состава "рабочих команд" догадывались об уготованной им судьбе последнего звена в цепочке "производства" и ликвидации трупов, то случались побеги. Благодаря этим побегам после ликвидации господства фашистских убийц было немало свидетелей, поведавших миру о том, как хозяйничал фашистский сброд, величавший себя "расой господ", во временно оккупированных областях Советского Союза и Польши.
Хотелось бы попутно отметить, что так называемые "особые части" пытались делить свою добычу с нацистским германским государством. Такой дележ явно производился ими по принципу "себе вершки, тебе - корешки". Но это не устраивало фашистское правительство Германии. Гитлер и Гиммлер хотели, чтобы крупные доходы от убийств и разбоя целиком доставались нацистской партии и государственной казне. Некоторые главари отрядов убийц были обвинены в личном обогащении и отправлены в качестве наказания на фронт. Таким образом, "закон" и "порядок" были обеспечены.
Наряду с описанными выше газовыми камерами на колесах во время нашего пребывания во Львове и Киеве там каждодневно бесчинствовали упомянутые уже "охотники на зайцев" со своими примитивными средствами умерщвления людей и уничтожения трупов. Они окружали плотным кольцом небольшие городки и поселки, часть населения которых состояла из евреев. Затем объявлялся приказ всем жителям еврейской национальности, мужчинам, женщинам и детям, в назначенное время построиться рядами на рыночной площади или на одной из улиц. Те, кого после этого находили в жилищах, расстреливались на месте. Затем производился подсчет согнанных на сборный пункт людей. Имперское ведомство государственной безопасности, рейхсфюрер войск СС Гиммлер и лично фюрер требовали представления ежедневных отчетов о результатах массовых расправ и о полученной выручке. После того как заканчивались подсчеты, требовавшиеся для статистических отчетов и победных реляций в Берлин, построенные в колонны люди - иногда их было несколько десятков, иногда сотни и тысячи - перегонялись к вырытым в открытом поле общим могилам и расстреливались из автоматов на краю могил либо после того, как уже оказывались на их дне. Но перед расстрелом эти жертвы по изложенным выше "экономическим" причинам должны были сами раздеться и сдать на специально приготовленном месте последнее, что имелось с ними и на них, а это следовало рассортировать в строго установленном порядке.
В империалистическом фашистском "тысячелетнем рейхе" было в административном порядке, вплоть до деталей определено, как надлежит поступать с "высвободившимися" ценностями и одеждой, а также с оставшимся в квартирах убитых имуществом. Устанавливалась периодичность направления в центральное ведомство в Берлине отчетов о "заготовках" ставших таким образом бесхозными ценностей. В созданных позднее концлагерях для умерщвления людей "промышленным" способом эту процедуру еще более усовершенствовали. Во всем ведь был необходим "порядок". В пользовавшемся необычайно высокой репутацией империалистическом Немецком банке тоже хранились ящики и контейнеры с "заготовленными" таким способом золотыми украшениями и золотыми коронками и мостами. Банк, конечно, не занимался поношенной одеждой, домашней утварью и другими подобными вещами. Несколько таких контейнеров с "заготовленными" золотыми коронками и украшениями были обнаружены в хранилищах банка после освобождения Берлина Красной Армией. Фашистам явно не хватило времени для того, чтобы переплавить снятое с убитых золото в слитки.
О том, что ожидало евреев, оказывавшихся в руках "охотничьих команд", в те дни, когда я находился во Львове, уже стало известно в городе.
Когда мне удалось установить первые контакты с оставшимися еще во Львове представителями польской интеллигенции - это были главным образом врачи, - мне редко удавалось задавать им вопросы. Все они, напротив, засыпали меня вопросами о том, где их друзья, родственники и сослуживцы. По приказу немецких оккупационных властей, рассказывали поляки, те должны были в установленное время явиться на сборные пункты, и с тех пор их больше никто не видел. Других ранним утром увезли из дома, и они не вернулись, а на вопросы их родственников немецкие власти упорно не отвечают. Живы ли они? Все они - убеждали меня поляки - были весьма достойные люди, и они не являлись ни коммунистами, ни евреями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});