Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

Конкретный результат предсказуем – единогласное голосование по предложению Г.И. Сафарова: «Заслушав заявление товарищей, секция протестует против их дезорганизаторского поступка и продолжает свою работу, приглашая всех товарищей, записавшихся в военную секцию, продолжать эту работу»[1325].

Казалось бы, вот тут и следовало перенести дискуссию в другую плоскость. Ключевым должно было стать – и стало! – голосование по 10‐му пункту тезисов В.М. Смирнова: «Общее командование всеми [вооруженными] силами крайне неудовлетворительно. Большинство членов Реввоенсовета Республики числится [в этом Совете] лишь номинально. Рядом с Реввоенсоветом Республики существует ряд других центральных учреждений: Совет обороны, Высшая военная инспекция, Всероглавштаб, Всебюровоенком, Наркомвоен без точного распределения их функций, постоянно отдающих параллельные, несогласованные и даже противоречивые приказы. Оперативное руководство носит совершенно кустарный и неорганизованный характер…»[1326]

Первоначально, в пылу дискуссии, никто не обратил внимания на отдельные неточности. Совет обороны, возглавляемый В.И. Лениным, был не центральным органом военного управления, а высшим органом военно-политической власти. Наркомат был упомянут отдельно от собственных структурных подразделений – Высшей военной инспекции, Всероссийского главного штаба и Всероссийского бюро военных комиссаров. Собравшихся то ли совершенно не смущали формальности, то ли они их попросту не понимали.

В любом случае «оппозиционеры» получили возможность развернуться, рекомендовав съезду навести порядок в самом сердце военного ведомства – сменить наркома и провести тотальную реорганизацию аппарата управления РККА. Однако как раз этого не произошло: председательствующий на заседании (предположительно – Е.М. Ярославский) констатировал, что в пункте черным по белому написано: «Наркомвоен не существует», но ответственный партийный работник Всероссийского главного штаба С.С. Данилов его поправил: «Наркомвоен существует и входит как составное целое в Реввоенсовет Республики»[1327]. Наконец, делегаты, вникнув в отдельные нюансы 10‐го пункта, предложили «указать, что это было в прошлом». Ф.И. Голощекин, припомнив высказывания на секции о том, что в последние два месяца наметилась «тенденция к уничтожению этого явления», т. е. недостатков в работе РВСР и Наркомвоена, согласился, что «можно было бы из осторожности ту часть выбросить»[1328].

Дело в том, что Ф.И. Голощекин, очевидно, осознавая, что дословная формулировка пункта непосредственно затронет авторитет В.И. Ленина как председателя Совета обороны, не решился бросить открытый вызов вождю. На справедливость такого предположения указывает датировка – в последние два месяца, т. е. с момента создания Совета рабочий и крестьянской Обороны: 30 ноября 1918 г. К предложению Голощекина присоединился и председательствующий – очевидно, исходя из аналогичных рассуждений.

Довольно странный момент: «Смирнов: Дело в том, что [Реввоенсовет Республики] состоит из 15 членов, и нередко были случаи», когда «отдельные члены делегировались на места и делали те или другие распоряжения. Состав [РВСР] оставался случайным, получались те или иные распоряжения в зависимости от наличного состава. Здесь можно указать только на то, что существовал ряд учреждений без четкого разграничения функций», сами эти учреждения «можно было бы не перечислять»[1329]. Редакция была утверждена секцией. Остается неясность: с чего вдруг В.М. Смирнову столь смягчать свой тезис? Не исключено, что на заседании присутствовал член РВСР И.Н. Смирнов (Восточный), которому и удалось, воспользовавшись некоторым замешательством от чрезмерно радикальной формулировки, провести тезис, выгодный Л.Д. Троцкому. И.Н. Смирнова Л.Д. Троцкий обожал. В «Моей жизни» он пропел осанну своему соратнику по Реввоенсовету Республики, полученному в наследство от Я.М. Свердлова: «Смирнов представляет собою наиболее полный и законченный тип революционера, который свыше тридцати лет тому назад (на 1929 г. ровно тридцать лет. – С.В.) вступил в строй и с тех пор не знал и не искал смены. В самые глухие годы реакции Смирнов продолжал рыть подземные ходы. Когда они заваливались, он не терял духа и начинал сначала. Иван Никитич всегда оставался человеком долга. В этом пункте революционер соприкасается с хорошим солдатом, и именно поэтому революционер может стать превосходным солдатом. Повинуясь только своей природе, Иван Никитич всегда оставался образцом мужества и твердости, без той жесткости, которая им часто сопутствует. Все лучшие работники армии стали равняться по этому образцу. «Никого так не уважали, как Ивана Никитича, – писала Лариса Рейснер про осаду Казани. – Чувствовалось, что в худшую минуту именно он будет самым сильным и бесстрашным». В Смирнове нет и тени педантизма. Это самый общительный, жизнерадостный и остроумный из людей. Его авторитету подчиняются тем легче, что это наименее видный и повелительный, хотя и непререкаемый авторитет»[1330]. Обилие комплиментов не было случайностью: Смирнов в первоначальном составе Реввоенсовета Республики оказался единственным выходцем не из интеллигенции. Инициалы Смирнова в стенограмме заседания военной секции VIII съезда не указаны, и вообще неправленые машинописные тексты, отложившиеся в нескольких фондах РГАСПИ, далеки от совершенства.

Ясно одно: оппозиционеры не захотели и потому не смогли воспользоваться своим большинством на секции. Что за этим стояло? Первая причина ясна: нежелание идти против ЦК и лично В.И. Ленина. Вторая также очевидна: неверие в собственные силы. Особенно это четко следует из предложения К.Е. Ворошилова, «решительно» настоявшего перед самым закрытием дискуссии на устранении 10‐го пункта в целом. Аргументация была вполне логичной: по мнению царицынца, после зачитывания этого пункта собравшиеся даже не захотят услышать продолжения, «отхлещут нас и провалят торжественно»[1331]. Третья причина не подтверждается документально, поэтому предлагается в качестве версии. При всей ненависти к Л.Д. Троцкому в решающий момент у оппозиции не оказалось такого кадровика-цекиста, который бы сумел найти главе военного ведомства достойную замену. Г.Е. Зиновьев «сидел» на Петрограде, Л.Б. Каменев – на Москве, И.В. Сталин был еще менее популярен, чем Л.Д. Троцкий: грубость этого человека[1332] у большинства старых партийцев вызывала не менее стойкое отторжение, чем надменность председателя РВСР. (Не зря Г.Я. Сокольников чуть позднее, на заседании съезда, сказал: «Мы спросили бы: «Кем оппозиция заменила бы товарища Троцкого?» Этот вопрос я даже не ставлю серьезно»[1333]. Что весьма показательно, ни одного выкрика с мест в стенограмме не зафиксировано[1334].)

Найти замену Троцкому после смерти Свердлова как главного эксперта по кадрам мог только Ленин, т. к. кадровое «чутье» у В.М. Смирнова, а тем более у Ворошилова и Минина со товарищи не было развито настолько сильно, чтобы предложить нового главу военного ведомства. Ленин мог бы подобрать замену Троцкому, если бы тщательно поискал. Можно попытаться представить себе возможные кандидатуры на высший военный пост. Первой, пожалуй, стоило бы назвать И.Т. Смилгу – молодой, преданный член ЦК РСДРП(б) – РКП(б). С одной стороны, достаточно авторитетен, чтобы стать достойным главой военного ведомства, с другой – не дорос до уровня партийного лидера и потому не угрожал авторитету В.И. Ленина. Вторым кандидатом напрашивается С.И. Гусев, которого в связке с командующим фронтом С.С. Каменевым в июле 1919 г. В.И. Ленин и выдвинул в высшее военное руководство (правда, довольно быстро, уже в сентябре того же года, «задвинул»). С.И. Гусев был