Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Окулов произнес на заседании: «Наша (10‐я. – С.В.) армия […] имела 76 000 солдат, 50 000 штыков и сабель, а противник имел 26 000; наша армия имела 256 орудий, а противник – 70, наша армия имела 1000 пулеметов, а противник – 100. А мы топтались на месте, истекая кровью, безо всякой возможности двинуться вперед, потому что отсебятина парализовала боевую энергию армии». На полях помета Ворошилова: «Вранье!»[1262]
Пол-листа ниже, Окулов: «Если перейдем к хозяйственному положению армии, то тут вы увидите ту же самую фантасмагорию. Я опираюсь на цифры и документы, которые хранятся в ЦК. Одна из дивизий, Стальная (Д.П. Жлобы. – С.В.), по ведомости считает 8400 человек, по сведениям хозяйственного управления она получила снабжение на 20 000… Вы можете из этого заключить, какой безумнейший, недопустимый, хозяйственный развал царствовал в этой армии. В общем, картина снабжения в этой армии получилась такая: штыков и сабель – 45 000, на довольствии – 119 000, а всего на 45 000 фактических бойцов кормили 150 000 лодырей. Эта армия подала ведомость на год в 1 млрд руб., а на четыре мес[яца] – 323 млн. Это при 4,5 снабжения, получаемого готовым из центра». Ворошилов прокомментировал на полях: «Сплошная и глупая болтовня и ложь услуж[ливого] дурака»[1263]. Примечательно, что настолько эмоциональных и многочисленных помет на стенограммах других выступлений Ворошилов не оставил. Окулов в 1918 г. на Южном фронте и в его 10‐й армии не зря довел Ворошилова до белого каления.
Г.Я. Сокольников получил слово для доклада на четвертом заседании съезда и отметил неизбежность «переходных моментов», без которых «не может быть создано никакое пролетарское государство». В плане Красной армии официальных, «этикеточных», если по Г.Е. Зиновьеву, дискуссионных вопросов оказалось три: о привлечении военных специалистов, о выборности командного состава, о правах коммунистических ячеек в армии[1264].
В характеристике привлечения военных специалистов Сокольников сделал выпад в сторону Сталина и его соратников по Северокавказскому военному округу: «Там, где военные специалисты были привлечены, где была проведена реорганизация партизанской армии в армию регулярную, там был[и] достигнут[ы] устойчивость фронта [и] военный успех. И наоборот, там, где военные специалисты не нашли себе применения, где присланных из центра военных специалистов отсылали обратно или сажали на баржу, как это было в Кавказской армии (так в документе. – С.В.), там мы пришли к полному разложению и исчезновению самих армий […] они разложились на наших глазах, не вынеся первого серьезного напора со стороны врага»[1265].
Постановка старых, а не выборных, командиров признавалась в докладе оправданной, т. к. «рядом с командиром» стоял «комиссар»[1266]. Расширение прав местных коммунистических ячеек называлось неправильным, т. к. оно приводило к передаче управления армией и контроля над всей армейской работой «в руки тех коммунистов, которые в качестве рядовых служащих в армейских учреждениях» находились «на территории армии и фронта»[1267].
Естественно, следовало озаботиться о подготовке своего, красного, командного состава, однако Сокольников призвал товарищей по партии взглянуть правде в глаза: первые выпуски красных офицеров были подготовлены «не вполне удовлетворительн[о]»[1268].
Наконец, проявив себя в качестве талантливого оратора, Сокольников попытался переключить внимание собравшихся с изменивших военных специалистов, не представлявших особой угрозы, на действительно серьезную проблему – о необходимости достижения мира со средним крестьянством, призвав «нейтрализовать мелкособственнические элементы и сделать нашу Красную армию сознательным, могучим оплотом коммунистической революции»[1269].
В целом достаточно удачно раскритиковав одну часть оппозиции, которая была сгруппирована вокруг С.К. Минина и К.Е. Ворошилова, Сокольников приплел к врагам дисциплины в Красной армии и другую, оформившуюся вокруг РВС 5‐й армии и лично В.М. Смирнова. На заседании военной секции Смирнов, зная, что устами члена Реввоенсовета Южного фронта глаголет Троцкий, не преминул заметить, что доклад походил на «сочинение на заданную тему», автор которого «в поте лица трудился» над голословным обвинением в «проповед[и] партизанщин[ы]» Смирнова со товарищи[1270].
Заседания военной секции проходили с 20 по 21 марта 1919 г.[1271] Формально полемика на них развернулась вокруг двух вопросов – о привлечении военных специалистов и об уставах РККА. Впоследствии (1940), когда все советские граждане прекрасно знали, что Л.Д. Троцкий – «злейший враг советской власти», бывший военный «оппозиционер» Е.М. Ярославский объяснял все партийной пастве на редкость просто: «Делегаты жаловались на слепое доверие, которое Троцкий и его приближенные оказывали военным специалистам. Фактически Всероссийский главный штаб, состоявший исключительно из старых военных специалистов, работал бесконтрольно, вследствие чего история Гражданской войны знает много случаев измен генштабистов. Троцкий слепо доверял генштабистам (это не так. – С.В.), потому что сам-то Троцкий [действовал] во вред советской власти […] Взять хотя бы такой вопрос, как вопрос об уставах. Уставы вырабатывались Всероссийским генштабом (здесь и далее в цитате имеется в виду Всероссийский главный штаб. – С.В.). Ни малейшей попытки привлечь к выработке и обсуждению этих уставов военных коммунистов не было. Уставы просто копировались со старых уставов царской армии. Военные работники протестовали против таких уставов. Троцкий же целиком поддерживал генералов из Всероссийского генштаба»[1272]. В действительности, даже с поправкой относительно целей Л.Д. Троцкого, все обстояло значительно сложнее.
Завесу над реальной подоплекой приподнял в ходе дискуссии активный деятель военной «оппозиции» Ф.И. Голощекин, входивший в число близких уральских соратников Я.М. Свердлова[1273]. По мнению М.А. Молодцыгина, Голощекин, отвечая на критику «ярого противника Троцкого» – Сталина, уловил «истинные убеждения» Голощекина. «Устав есть только отражение всей военной политики за последнее время, – утверждалось в выступлении Голощекина, – и мы вовсе не упрекаем ЦК за его политику в военном вопросе…Мы упрекаем ЦК, что он упустил из своих рук организацию армии»…»[1274] Иными словами, речь шла не об уставах вообще, а об уставах как выражении военной политики ЦК РКП(б) и высшего военного руководства. Плетение словес прикрывало важнейший вопрос, который на первый взгляд имел в дискуссии второстепенное значение. М.А. Молодцыгин обозначил этот сюжет как «недостатки в работе центральных органов и лично председателя РВСР»[1275]. Сторонник Троцкого Г.Я. Сокольников заявил прямо: «Для нас был вопрос ясный, что дело идет не только о свержении прежнего курса политики», но и об изъятии высшего военного руководства «из рук т. Троцкого»[1276].
Если на съезде Г.Я. Сокольников переключил внимание делегатов на проблему превращения среднего крестьянина как мелкого собственника в красноармейца, то военный «оппозиционер» Г.И. Сафаров на вечернем заседании секции 20 марта так же ловко вернул дискуссию в прежнее русло. Подтвердив правильность тезиса Сокольникова о том, что «основной вопрос», стоявший на повестке дня, заключался не в роли военных специалистов, а в «овладении той огромной массой среднего крестьянства», которая составляла костяк Красной армии
