Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

работы в других областях. Товарищи, работающие в Красной армии, находясь всегда под повелительным давлением ее нужд и потребностей, оказывают в свою очередь давление иногда в крайне резкой форме на работников и учреждения других ведомств. Это вызывает, в свою очередь, обостренную реакцию со стороны этих последних. Война – это суровое и тяжелое дело, особенно когда ведет ее истощенная страна, переживающая революцию и ставящая перед рабочим классом необъятные задачи во всех областях. Недовольство (здесь и далее в цитате курсив наш. – С.В.) тем фактом, что армия и война эксплуатируют и истощают страну, ищет для себя путей выхода и далеко не всегда направляется по адресу. Так как самого факта необходимости Красной армии и неизбежности ведения навязанной нам войны отрицать нельзя, то остается нападать на методы и систему»[1246]. И это после постановлений ВЦИК от 2 и 30 сентября и 30 ноября 1918 г., в соответствии с которыми вся страна объявлялась военным лагерем, а все ее силы и средства направлялись на нужды обороны. Если вникнуть в суть интервью, то совершенно очевидно: Троцкий отвлек внимание читателей на второстепенные вопросы, решительно ничего не ответив военной «оппозиции» и, по сути, даже не признав самый факт ее существования.

Л.Д. Троцкий обрушился на составленную под руководством бывшего левого коммуниста Е.А. Преображенского резолюцию Уральского областного комитета РКП(б), критика военной политики в которой носила, по мнению наркомвоена, «беспредметный, случайный, бесформенный характер» и сводилась к «кроткому брюзжанию». За последнюю дефиницию председатель РВСР все же просил у уральцев прощения, хотя непонятно, не относилось ли извинение председателя РВСР к прилагательному «кроткое».

Л.Д. Троцкий сделал очень сомнительный контрвыпад: «Было бы хорошо, если бы съезд спросил у Уральского областного комитета, сколько именно он создал красных офицеров, какой процент коммунистов среди уральских красных офицеров, каково качество частей, созданных Уральским областным комитетом, в чем их преимущество перед красными полками, созданными в других местах. Должен по чистой совести сказать, что такого преимущества не оказалось бы налицо»[1247].

По «чистой совести» Троцкому следовало бы вспомнить свое же собственное высказывание, сделанное в самом начале интервью в оправдание не особенно удачной постановки работы в аппарате ЦК РКП(б): «Советская республика за 17 месяцев своего существования сперва расширялась, потом сужалась, потом расширялась – эти процессы не могли быть предвидены, разумеется, никаким Центральным комитетом. Совершались они с чрезвычайной быстротой и вызывали прямые организационные последствия: в первый период – стихийную разброску партийных сил по всей расширяющейся территории Советской России, затем столь же стихийное сосредоточение сил в пределах Великороссии, затем опять столь же быстрое рассеивание их по освобождающимся областям, причем в этот последний период распределение партийных сил проводилось уже с несомненно большей планомерностью»[1248]. Иными словами, Уральский областной комитет РКП(б), равно как и могущественные Московский и Северный областные комитеты партии, равно как и другие обкомы, не занимались самостоятельными формированиями, они обескровливались отправкой большевиков в армию.

Не будет большим преувеличением заявление о том, что наиболее сознательные части Л.Д. Троцкого на самых критических направлениях составляли военные партийцы, которых сам В.И. Ленин, вопреки позиции Г.Е. Зиновьева, Е.Д. Стасовой и ряда других членов Центрального комитета, отправлял на войну с одной-единственной целью – спасения первой в мире социалистической Республики.

Л.Д. Троцкий договорился до предложения «товарищам критикам слева», которое он-де уже «не раз» озвучивал: «если вы считаете, что наш метод формирования плох, создайте нам одну образцовую дивизию вашими методами, подберите ваш командный состав, дайте вашу постановку политической работы; военное ведомство придет вам на помощь всеми необходимыми средствами»[1249]. Следует заметить, что именно этого добивались от Л.Д. Троцкого не далее как несколько месяцев назад С.К. Минин и К.Е. Ворошилов. Они как раз и подобрали свой командный состав, поставили ворошиловскую группу войск по-своему. Только постановление ЦК РКП(б) от 25 декабря 1918 г. о сворачивании развернувшейся после осенней статьи старого большевика Т.С. Хвесина о вреде Реввоенсоветов как коллегиальных органов дискуссии[1250] и непосредственное начало VIII съезда позволили Л.Д. Троцкому дать столь сомнительные объяснения по поводу «беспредметной и бесформенной»[1251] критики Уральского обкома без риска получить отвод всех своих аргументов. Правда, тут следует еще раз отметить, что председатель РВСР напечатал свое интервью все же не в «Правде», как уралец Е.А. Преображенский, а в «Известиях ВЦИК», что было для членов РКП(б) определенным знаком.

Одна мысль Л.Д. Троцкого, на которую его натолкнули многочисленные слезницы военных специалистов, впрочем, могла показаться наиболее трезвомыслящей части большевиков вполне здравой: «общая политика контроля» над военспецами не должна была «вырождаться в систему мелочности и придирчивости» и выталкивать «хороших работников из советского режима», поскольку было невозможно «призвать к ответственной работе тысячи и тысячи людей и сказать им: «Мы вас поддерживаем пока что, а затем, при первой оказии, заменим». Это бессмысленно и до последней степени вредоносно»[1252].

В завершение Троцкий высказался по вопросам, которые он окрестил «деталями»[1253] (прекрасно зная пословицу о том, кто именно «кроется в мелочах»): об окладах и уставах. Первый вопрос имел чисто моральное значение: повышенные ставки военным специалистам были не чем иным, как демонстрацией доверия к бывшим офицерам со стороны высшего военного руководства, поскольку в условиях неизменно прогрессировавшей инфляции оклады не играли решительно никакой роли: с точки зрения материальной жизненно важный интерес, как это подчеркивают зарубежные историки, представлял продовольственный паек[1254]. Не останавливаясь подробно на первом вопросе, Троцкий перешел сразу ко второму, поскольку, вопреки его заявлениям, вопрос этот был первостепенным. Для начала председатель РВСР был вынужден частично признать правоту оппонентов: «Некоторые товарищи ищут прорехи в уставах. Не сомневаюсь, что прорехи есть. Отдельные пункты попали явно зря и подлежат устранению»[1255]. Но потом опять принялся фарисействовать: «Весьма желательно, чтобы все заинтересованные товарищи на опыте проверяли новые уставы и по поводу отдельных пунктов сообщали свои письменные соображения, вносили бы поправки, изменения и прочее. Весь этот материал ускорит необходимую переработку уставов и позволит нам создать действительно красный устав, отражающий нашу армию. Но и в этой области при добросовестном и деловом отношении к вопросу нет никакой возможности конструировать какие-либо принципиальные разногласия»[1256].

При таком подходе военные партийцы должны были в строго бюрократическом порядке направлять свои пожелания высшему военному руководству, а РВСР – в подчиненные ему органы (такие, как Всероссийское бюро военных комиссаров, которое, по признанию председателя этого органа И.И. Юренева, было отнюдь не на высоте положения и чей печатный орган прикрыли, в т. ч. и за полной никчемностью, или Военно-законодательный совет, подконтрольный заместителю Троцкого Э.М. Склянскому и не умевший действовать оперативно). И ни в коем случае военные партийцы не должны были отстаивать свои позиции на страницах партийной печати. В условиях революционной эпохи 1917–1919 да и последующих годов представить нечто подобное совершенно невозможно.