Драмы и комедии - Афанасий Салынский

На верхней палубе дебаркадера появляется  Н а д я. Одета в легкое сиреневое платьице, босая, волосы разбросаны по плечам.

Б о р и с. А я — Борис. (Озорно махнул Наде рукой.) Эй! Привет!

Надя взглянула, улыбнулась, уходит.

М и ш к а (мрачно). Ты что, знаком с ней?

Б о р и с. Откуда?

М и ш к а. Тогда и рукой махать нечего. Зачем приехал?

Б о р и с. Да так, погулять.

М и ш к а. Надолго?

Б о р и с. Отпуск. (Прикоснулся к значку на Мишкиной рубашке.) Какой значок?

М и ш к а. Медаль! За спасение утопающих.

Появляется  С е р г е й  А н т и п о в. Худощавый, с бородкой. Значительность во взгляде, походке, жестах.

Б о р и с (увидел его, бросился к нему). Сережка!

А н т и п о в. Боб!..

Друзья обнялись.

Б о р и с. Смотри-ка, где встретились!.. (Неожиданно подстроил хитрую подножку другу, но сам же удержал его от падения.)

А н т и п о в (шокирован мальчишеством Бориса). Ну-ну… Ты все такой же, Куличок.

Б о р и с. Долго ли умеючи! Серьезный мужик… Или это от бороды? Где ты мотался?! Ведь больше пяти лет…

А н т и п о в (картинно разбросал руки). Мне белый свет стал комнатой уютной…

Б о р и с (Мишке). Учились мы вместе с ним в университете. А потом нас вышвырнули…

М и ш к а. За что вышвырнули?

Б о р и с. Опоздали мы к началу учебного года — на целых три месяца. Задержались на Севере, деньгу зашибали. (Антипову.) Ты учился потом?

А н т и п о в. В Москве. Окончил Плехановский институт.

Б о р и с. И-го-го! А я снова в университете и на том же истфаке, только заочник. Где вкалываешь?

А н т и п о в. Жалкий клерк! А ты?

Б о р и с. На машиностроительном.

М и ш к а. Директором?

Б о р и с. Одного станка. Станочек ничего, работать можно.

М и ш к а. Клерк, а ты мамкин утюг не сожгешь?

А н т и п о в. Забыл. Извини, Боб. (Уходит.)

Б о р и с (Мишке). Где найти начальника пристани Бунеева?

М и ш к а. Бунеева?

Б о р и с. Письмо у меня к нему.

М и ш к а (затаенно улыбнулся). А ну давай письмо. Передам Бунееву. (Выхватил у Бориса конверт.)

Б о р и с. Да я сам… Эй!

М и ш к а  помчался в ту сторону, откуда виднеются купола церкви.

Появляется  Е в г е н и й  С т е п а н о в и ч  О л ь х о в ц е в, старик с рыжевато-серой бородкой. Он шаркает черными длинномысыми ботинками. В руке у него нет палки, которая могла бы служить опорой, он забавно балансирует руками, как бы опираясь на воздух.

Б о р и с. Добрый день.

О л ь х о в ц е в. Вы здесь бывали?

Б о р и с. Нет…

Возвращается  А н т и п о в.

Я к начальнику пристани приехал, к Бунееву.

О л ь х о в ц е в. Опоздали, молодой человек. Андрей Семенович Бунеев помер.

Б о р и с. Как — помер?! Давно?

О л ь х о в ц е в. Помер Андрей Семенович в среду.

А н т и п о в. Сегодня хоронят.

О л ь х о в ц е в. Видите церковь? Там и кладбище. (Пошел по дебаркадеру, подергал дверь, ведущую в каюту, где жил Бунеев.)

Со стороны церкви появляются  В а р в а р а  З е в и н а, ее муж  Е г о р  П е т р о в и ч.

Варвара — красивая, моложавая, лет за сорок, с опечаленным смуглым лицом. Деревенская речь с характерным для здешних мест мягким и протяжным произношением «г».

Зевину лет за пятьдесят. Высокий, грузный, обветренные щеки, решительный и деловитый.

З е в и н. Буфет надо открывать.

А н т и п о в. Вот, к Бунееву мой друг приехал.

В а р в а р а. Родственник или знакомый?

Б о р и с. Думал, познакомлюсь… От чего он умер?

З е в и н. От чего смертная статистика в двадцатом веке? Сердце хватило, в бане.

Б о р и с. Кто-либо из близких у него остался?

З е в и н. Какие там близкие! Одиночкой жил, как камень на берегу. Вон комнатенка у него на дебаркадере была, вроде каюта.

Появляется  М и ш к а.

М и ш к а (одному Борису, с тихим смешком). Пристроил я твое письмецо. В гроб, под крышку! Зато по адресу.

Борис молчит.

О л ь х о в ц е в. Варвара Антоновна, ты бы мне дала ключ от комнаты Андрея Семеновича…

Варвара пошарила в кармане, подает Ольховцеву ключ.

(Входит в каюту.) Что поспешила убраться-то?

З е в и н. Так попробуй оставь — тут же разворуют. (Борису.) Я до Антарктиды плавал, а такой пристани, как наша Кардымовка, не-е, такой нигде не встречал! Посмотришь — вроде и никого не было на дебаркадере, а если что плохо лежало, то уж, извините, не лежит. Все едут. Кому надо и кому не надо.

В а р в а р а (Ольховцеву). Вещи Андрея Семеновича я у себя дома сложила. Возьми, Степаныч, ежели что приглянется.

Б о р и с. Где бы здесь пожить немножко?

В а р в а р а. В деревне поищи.

З е в и н. Варя, а если в Бунееву комнату его поместить?

В а р в а р а. Вот еще! Служебное помещение.

З е в и н (поднимается по лестнице-трапу на верхнюю палубу. Борису.) Подымись-ка сюда, подыши далью!

Борис и Антипов вслед за Зевиным поднимаются по трапу. Ольховцев вышел из каюты, присел в сторонке.

М и ш к а (понизив голос). Мам, ты новенького этого гони отсюда. Наглый… Сразу под Надьку начал клинья подбивать… А я ему тут же — финта! Письмецо он Бунееву привез.

В а р в а р а. От кого?

М и ш к а (показывает матери письмо). От Куликовой Т. В.

В а р в а р а. Дай-ка мне эта письмо… (Взяла конверт, взглянула на него.) Вот что… нехай поживет.

М и ш к а. Мам?!

В а р в а р а (настойчиво). Притащи ему бунеевскую постель из дома да раскладушку. И бородатого от нас туда же пересели. Я пойду буфет открывать. (Вошла в буфет, села, уронив голову на буфетную стойку, над которой висит фанерная табличка «Есть пиво».)

М и ш к а  уходит.

Входят  Н а д я  и  Л е р а. Наде двадцать четыре года. Знает свою красоту и в общении с мужчинами чуть кокетливо отталкивает от себя глазами. Сейчас она в том же сиреневом платьице и в босоножках. Лере двадцать один год, ее головку венчает жалкий пучок волос неопределенного цвета. Она в кофточке и брюках.

А н т и п о в (спускается с Борисом на нижнюю палубу. В сторону девушек). Взгляни, кадры.

Н а д я (Ольховцеву). Дед, все готово.

О л ь х о в ц е в. Надя, а позови-ка ты к нам на поминки вон того парня, что сегодня приехал.

Н а д я. Зачем, дед?

О л ь х о в ц е в. Все-таки он к Бунееву ехал… (Уходит.)

Н а д я (подошла к Борису). Здравствуйте.

Б о р и с. Здравствуйте.

Н а д я. Меня зовут Надя. А это моя подруга, Лера.

Лера, слегка комикуя, приседает.

А н т и п о в. Мой старый друг, Боб Куликов. Всегда теряется, когда видит хорошеньких девушек.

Н а д я. Хорошенькие девушки исчезли в далеком прошлом вместе с хорошенькими романами. Мой дед дружил с Андреем Семеновичем Бунеевым. Теперь мы дома у себя поминки справляем. Приходите.

Борис молчит.

А н т и п о в. А мне можно?

Н а д я. Приходите и вы.

Б о р и с. Вы живете здесь?

Н а д я. Я всего на несколько дней.

Б о р и с. Вы студентка, аспирантка?

Н а д я. Нет, я стенографистка.

Б о р и с. Речи записываете?

Н а д я. Почему же только речи? Меня приглашают и журналисты и даже писатели.

Б о р и с. И как они — одобряют?

Н а д я. Да. Каждый раз духи мне дарят. Тайком от своих жен. Дома уже целая коллекция, сто флаконов «Всегда с тобой».

Б о р и с. Работенка!.. А если жены догадаются? Да в волосы вам вцепятся?

Н а д я. Профессиональный риск. Так вы придете?

Б о р и с. Никогда я не бывал на поминках… (Смущенно улыбнулся и почему-то подпрыгнул раза два.)

А н т и п о в. Солидный молодой человек, правда?

Н а д я. Ходите на чужие поминки, на свои уже не захочется.

Входит  М и ш к а  со свернутой постелью в руках.

М и ш к а (проходя мимо Бориса, толкнул его локтем). Топай за мной! (Антипову.) А ты, борода, валяй за своей постелью сам. Перетаскивайся в бунеевскую каюту. (Наде и Лере.) Девочки, мне за столом подготовьте место.