Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е - Александр Кондратов

Китобои хохотали. Девчонка подсела к Улыбке.

— Нравится тебе мой жених? — посмеиваясь, сказала она.

— Нравится, — сказала Улыбка.

— Тебе жаль его?

— Жаль.

— Вот и курица, настоящая курица! Так бери, если нравится и жаль. А у меня такого добра хватит.

Улыбка молчала.

— Так иди утешь, приласкай. Вы, курицы, это умеете. Иди же, иди! — И она вытолкала Улыбку за дверь.

Жених сидел в пустой комнате на подоконнике и курил. Улыбка подошла и встала рядом.

— Она послала? — не оборачиваясь, спросил он.

Улыбка промолчала. Жених повернулся и обнял ее. Потом он слез с подоконника и закрыл дверь на крючок.

Посреди ночи в дверь вдруг стали ломиться.

— Откройте же, откройте! — кричала девчонка. — Будет поздно, откройте!

Китобои хохотали.

— Черта с два, — хмуро проворчал жених.

Потом все затихло. Улыбка вышла из комнаты. Жених еще спал. На полу под дверью сидела девчонка.

— Садись, — тихонько сказала она.

Улыбка села рядом.

— Пей. — Девчонка указала на стакан.

Улыбка выпила. Девчонка взяла стакан, руки ее дрожали, поднесла к губам, зубы звякали о стекло. Девчонка закашлялась, потом закрыла глаза и тихонько засмеялась.

— Он мне говорит: слишком много предрассудков, любить надо свободно. А я хочу замуж, говорю. Далась мне эта свободная любовь. Ремарка, спрашивает, читала? Ну, читала. Вот там любовь, говорит, никаких предрассудков. А я ему: нет, говорю, у него все чахоточные. Им что, переспала и умерла, а я женщина здоровая, я от этого родить могу.

Девчонка закашлялась.

— А знаешь, — усмехнулась она, — я-то отравилась…

Улыбка вскочила.

— Постой, — остановила ее девчонка. — Не думай, что из-за тебя. Я так. Сил не стало, надоело, устала. Поражение, каждый шаг… По-ра-же-ни-е, — выговорила она по слогам и, прислонившись к стене, закрыла глаза.

Улыбка стояла над ней. В руках у нее почему-то оказалась бутылка «Полюстрово». Она налила воду в стакан, стекло покрылось серебряными пузырьками. А девчонка открыла глаза, тоскливо посмотрела вокруг, усмехнулась.

— Да я не умру, — сказала она, — я слабительное приняла. А ты иди.

Улыбка вышла на улицу. Что-то сонно гудело, было тепло. Глядя под ноги, она стала подниматься. Дорогу ей преградила заколоченная досками дверь. Она постояла перед ней, постояла, потом закрыла глаза.

— Спать, — пробормотала она, — спать… — И тяжело опустилась на ступени.

Управдом ждал под аркой. Он зябко поеживался на сквозняке, подпрыгивая, озирался и был похож на замерзшего кузнечика. Он поманил ее рукой, она перешагнула полосу света и тени, вошла под арку.

— Ну, что хочешь? — заговорил управдом.

Улыбка рассказала. Управдом засуетился, задвигался, закрутил головой, зарылся в карманах.

— Это можно устроить, можно устроить, — скороговоркой приговаривал он. — А дворником не хошь?

— Хочу, — сказала она.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — говорил управдом. — Засиделся тут один, пора бы на отдых, на отдых. — И он поскакал к телефонной будке.

Улыбка пошла за ним, но он замахал руками, и она остановилась. Он с кем-то долго разговаривал, потом выскочил из будки и, махнув ей рукой, исчез под аркой. Улыбка пошла сзади, но его и след простыл.

Она стояла под аркой и растерянно озиралась. Тут под арку въехала зеленая крытая машина. Улыбка посторонилась. Машина остановилась. Из нее повыскакивали какие-то одинаковые люди; они размяли ноги и стали громко стучать в совсем маленькую дверцу. Улыбка подумала, что это — дверца в кладовую или подвал, нота вдруг тихо открылась, и на пороге появился небольшой благообразный человек.

— Вы здесь коллекционируете люстры? — спросил один из приехавших.

Человек болезненно перекосился.

— Ай… — вздохнул он. — Что вы понимаете в люстрах?

— Ну, это мы потом разберемся, — строго сказал один из приехавших.

Человек моментально сник, растерянно и услужливо засуетился.

— Милости просим, — приговаривал он, — добро пожаловать, милости просим.

Люди не отвечали, они молча проходили внутрь и выносили необыкновенно красивые предметы. Тут были и ковры, и картины, и вазы, но больше всего было люстр. Среди люстр было несколько неодетых металлических женщин, с крыльями и без крыльев. Люстры переливались разноцветными огоньками и тихонько позвякивали.

Человечек суетился вокруг.

— Только не разбейте, — умолял он. — Будьте поосторожнее, только не разбейте.

Пока все это грузили, Улыбка стояла рядом. Пробегая мимо, человечек украдкой посматривал на нее. Один раз, когда людей близко не было, он сунул ей в руки маленький прямоугольный предмет. Она хотела возразить, но он вдруг с неожиданной силой выпихнул ее из-под арки.

— Бери, бери! — быстро проговорил он. — Пригодится.

Уже издали она видела, как человечка посадили в машину.

Машина фыркнула и исчезла. И сразу же, как из-под земли, возник управдом.

— Все в порядке, — потирая руки, сказал он. — Тут и жить будешь. — И он указал на ту самую дверцу.

За дверцей оказалось несколько ступенек, а потом сразу комната. Тут был беспорядок, валялось несколько табуреток и очень много рваной бумаги. Весь потолок был усеян большими черными крюками, на которых болтались обрывки веревок. На подоконнике стоял фотоувеличитель. Управдом сокрушенно рассматривал потолок.

— Тут и повеситься можно, — пошутил он.

— Это ничего, — сказала Улыбка, — я вешаться не буду.

Предмет, который человечек сунул ей в руку, оказался маленьким фотоаппаратом. Несколько дней Улыбка со страхом думала о нем, наконец рассказала все управдому. Тот подумал, подумал и махнул рукой.

— Оставь себе, — сказал он, — будем считать, что я тебе его подарил.

— Большое спасибо, — сказала она.

С тех пор, придя с дежурства, Улыбка доставала аппарат и осторожно рассматривала его. Она заглядывала в окошечко, и все предметы делались строже и отчетливее. Она нажимала кнопку, и аппарат щелкал. Она откручивала объектив и заглядывала внутрь. Если нажать кнопку, то черная ширмочка внутри аппарата мгновенно отдергивалась и так же мгновенно возвращалась на место. Улыбка долго нажимала, ей все хотелось рассмотреть, что же там, за ширмочкой.

Однажды, после ночного дежурства, она вынесла аппарат во двор. Пасмурный и сонный, проходил мальчик с портфелем. Улыбка заглянула в глазок, мальчик остановился и стал смотреть в объектив. Она нажала кнопку, аппарат щелкнул, мальчик зевнул и побрел своей дорогой. Подошел пьяный с цветочком. Увидав наведенный на него аппарат, пьяный мечтательно улыбнулся, понюхал цветочек и тут же упал замертво. Улыбка нажала кнопку, аппарат щелкнул. Срывая с головы бигуди, из парадной вылетела девушка.

— Только не в бигудях, только не в бигудях! — взвизгнула она и, сорвав последние бигуди, готовно улыбнулась.

Пробежала собака, прошел милиционер, проехала машина. Подошел похожий на кенгуру человек, Улыбка навела аппарат. Человек нагнул голову и, сделав из пальцев рога, замычал. Она засмеялась, человек подпрыгнул.

— Вот это улыбка! — заорал он.

Она вздрогнула. Она сразу поняла, что он — из кино.

— Меня так зовут, — медленно произнесла она.

— Я не спрашиваю, как вас зовут, — сказал кенгуру. — Сейчас вы пойдете со мной.

— Да, — сказала она, — я пойду с вами.

У проходной какого-то здания кенгуру остановился, окинул ее критическим взглядом.

— Улыбайтесь! — приказал он.

Она улыбнулась. Кенгуру помрачнел.

— Бедный ребенок, — вздохнул он. — Улыбаться будешь только по моему знаку. Это не то место, где можно улыбаться направо и налево.

— Хорошо, — сказала она.

Они прошли проходную, миновали двор, вошли в ворота и очутились в полутемном, широком и высоком коридоре. Вдоль серых стен стояли скамейки, на которых сидели и курили плечистые негры в травяных юбочках. Негры проводили их блестящими глазами.

Они поднялись по лестнице. Кенгуру открыл одну из многочисленных дверей, и они очутились в комнате со множеством зеркал.

— Прошу внимания! — громко сказал кенгуру.

Люди, сидевшие в кружок, перестали говорить и уставились на них.

— Улыбнись! — приказал кенгуру.

Она улыбнулась. Люди повскакали с мест, замахали руками, загалдели.

— Поглазели и хватит, — сказал кенгуру.

Он взял ее за руку и вышел из комнаты. Прошли коридором. Вошли в ярко освещенную комнату. Тут было множество фотоаппаратов, по стенам висели снимки известных актеров. Кенгуру рявкнул что-то неразборчивое, и на них сверху свалился маленький шустрый парнишка.

— Коля, — сказал кенгуру, — сделай пробу.

Паренек озабоченно прищурился, посадил Улыбку на табурет, что-то прикинул, развернул, поправил лампы, отошел в сторону.