Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Мор, внезапно начавшийся, так же внезапно кончился. Люди восприняли это как знак свыше, данный Самим Предвечным в качестве последнего шанса для того, чтобы евреи изгнали нечестивца Ирода со всем его правительством, в котором хозяйничают такие же инородцы, как он сам. Возглавить движение, направленное против Ирода, было порученош его теще Александре.

Воспользовавшись тем, что Ирод находится в Самарии [279], Александра, остававшаяся в Иерусалиме, вступила в переговоры с первосвященником Ананилом. Ей не стоило особого труда уговорить друга своего отца Гиркана, казненного по приговору синедриона, в том, что Ирод неизлечимо болен, и что во избежание смут, могущих последовать за его смертью, власть в Иудее следует передать ее внукам Александру и Аристовулу – единственным из оставшихся в живых законным представителям рода Хасмонеев. На вопрос Ананила, кому из двух внуков следует отдать предпочтение – старшему ли Александру или младшему Аристовулу, – Александра, поморщившись, ответила:

– Ах, какая разница! Главное, чтобы царем снова не оказался какой-нибудь чужеземец, удобный Риму, а прямой наследник моего отца Гиркана, к смерти которого ты, первосвященник иудейский, также приложил руку.

Последний аргумент Александры Ананил воспринял как призыв смыть с себя праведную кровь Хасмонеев-Маккавеев и единственную возможность реабилитировать себя в глазах всех правоверных иудеев, которые считают главным виновником гибели не выжившего из ума Ирода, а именно его, Ананила, как первосвященника и председателя синедриона.

В число заговорщиков вошли начальники синагог, видные саддукеи, зилоты. Но именно потому, что заговор возглавила Александра, он не нашел широкой поддержки среди народа: люди помнили, как безобразно повела она себя в день казни Мариамны, и никто не мог поручиться, что точно так же не поведет она себя в отношении своих внуков, если заговор почему-либо сорвется.

Решительными противниками заговора выступили фарисеи и ессеи. Тогда случилось нечто дикое: возле дверей одной из синагог, расположенных на самой вершине Сиона, накануне объявления поста [280]была найдена собака с перерезанным горлом. Среди жителей Верхнего города распространился слух, что это невиданное по дерзости кощунство совершено по приказу Ирода, который, будучи сам поклонником всего языческого, решил таким образом бросить вызов народу, превыше всего ставящего закон. Дело, однако, зарезанной собакой не ограничилось: в другой синагоге, расположенной в Нижнем городе, по окончании службы были обнаружены трое заколотых кинжалами батланимов [281]. Это было уже слишком, и Иерусалим загудел, как растревоженный улей.

Ситуация стала складываться явно в пользу Александры. Чтобы закрепить эту ситуацию, она решила привлечь на свою сторону и сына покойного Фасаила Ахава, назначенного Иродом командующим иерусалимским гарнизоном.

– Дядя твой плох, – с места в карьер начала она, – сердце его надломлено смертью моей любимой дочери Мариамны и не сегодня-завтра он последует за ней, чтобы теперь уж навсегда соединиться с нею. Подумай, что станется с нашей страной и со всеми нами, когда весть о кончине Ирода достигнет Иерусалима? Тебе не хуже меня известно, как нежно любил твой отец своего брата. Оказавшись пленником Антигона, он, храня верность Ироду, бросился на стену и покончил с собой. Ты, я верю, такой же гордый и независимый, как твой отец. И не потому, что Ирод доводится тебе дядей, но прежде всего потому, что ты такой же сторонник законности и порядка, как твой отец. Грядут тяжкие времена. Уже сегодня находятся злые люди, которые подбрасывают к дверям синагог зарезанных собак, а в стенах синагог убивают ни в чем неповинных батланимов, и обвиняют в этих гнусностях Ирода, как будто все это делается по его приказу. Когда Ирод умрет – а ждать этого осталось недолго, – они первым делом убьют тебя, поскольку ты доводишься племянником царя и одной с ним крови, следом за тобой убьют его сыновей и моих внуков Александра и Аристовула, поскольку и они одной крови с твоим дядей, а за ними изничтожат всех нас, семью Ирода. – Заметив, что Ахав с нарастающим вниманием слушает ее, Александра с еще большим жаром продолжала: – Но дело еще можно поправить. И это должен сделать ты. Для этого необходимо усилить охрану арсенала, где хранится оружие, и взять под свой контроль Храм как самое укрепленное место в Иерусалиме. Надежды на Ананила мало: он слишком мягкотел и податлив на мнение других, что доказал, вынеся смертный приговор моему отцу Гиркану. Точно так же он, послушавшись совета злых людей, приговорит к смерти всех нас. Только ты один, когда Иерусалим узнает о смерти Ирода, сумеешь восстановить законность и порядок, объявив преемником покойного царя его сыновей Александра или Аристовула. В этом вопросе я целиком полагаюсь на тебя: кого из двух моих внуков ты объявишь царем, тот и станет править Иудеей.

До Ахава стал постепенно доходить далеко идущий замысел Александры. Он сказал:

– Ты забыла, что у Ирода есть еще старший сын Антипатр.

– Нет, я помню об этом, – возразила Александра. – Я продумала и этот вопрос и пришла к выводу, что назначение Антипатра царем ничего в нашей горестной судьбе не изменит.

– Почему?

– Подумай сам. Антипатр, при всей моей любви к нему и его матери Дорис, не принадлежит к царской крови, в отличие от моих внуков, в жилах которых течет кровь Хасмонеев. Злые люди не потерпят, чтобы ими стал править простолюдин. А власть наследников Хасмонеев по линии моей горячо любимой дочери Мариамны они признáют. Уж я-то позабочусь, чтобы любой из моих внуков, кого ты сочтешь более достойным занять царский трон, позаботился о том, чтобы возвысить тебя. Ты можешь прямо сейчас выбрать себе любую должность, какую только пожелаешь. Хочешь стать первым министром и хранителем печати? Считай, что ты уже министр. А хочешь стать первосвященником? Считай, что ты уже первосвященник. Какая должность тебе больше по душе?

– Не знаю, – ответил Ахав, – все это так неожиданно для меня. Нужно подумать.

– Думай поскорей, – сказала Александра. – До меня доходят верные слухи, что Ирод уже находится при последнем издыхании. Он потому-то и отправился в Самарию, чтобы не огорчать нас своей смертью. Если ты промедлишь хотя бы день, может случиться непоправимое. Постарайся дать мне ответ сегодня же, чтобы я могла знать, на кого мне рассчитывать.

Прямо из покоев Александры Ахав отправился к своей тетке Саломии и передал ей весь разговора, состоявший между ним и бабкой сыновей покойной Мариамны. Случившийся тут же Костобар заявил:

– А Александра вовсе не такая дура, какой кажется. Я не удивлюсь, если узнаю, что и дохлая собака, и убийство в синагоге батланимов дело ее рук. Надо, жена, поспешить, чтобы опередить ее.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Саломия.

– Власть ни в коем случае не должна перейти к Александру или Аристовулу. Новым царем Иудеи следует провозгласить кого-нибудь из нас, ближайших родственников Ирода.

– Который, между прочим, еще жив, – заметила Саломия. – И я сильно сомневаюсь, что моему брату понравится, когда он узнает, что ты вознамерился стать царем Иудеи.

– Я?! – искренне удивился Костобар. – Я имел в виду тебя, а не себя! Что касается меня, то с меня хватит того, что ты назначишь меня областеначальником моей родной Идумеи.

– Знаю я, каким областеначальником ты вознамерился стать. – Обратившись к Ахаву, сказала: – Спасибо за откровенность, племянник. А теперь иди и постарайся сделать все так, как просила тебя Александра. Но не для того, чтобы сбылись ее коварные планы, а чтобы предотвратить бунт, если он случится в Иерусалиме до возвращения моего брата.

Саломия написала Ироду письмо, в котором кратко сообщила о готовящемся государственном перевороте. Как ни был плох Ирод, но письмо сестры его насторожило, и он вернулся в столицу. Первое, что он узнал, вступив во дворец Гиркана, было разводное письмо [282], которое Саломия послала Костобару. Это было против всяких правил: жене возбранялось становиться инициатором разводы с мужем. Саломия, прижимая к груди сына Антипатра, рожденного от Костобара, и держа за руку испуганную дочь Веренику, рожденную от Иосифа, кинулась со слезами в ноги Ироду и стала клясться в своей безмерной любви к нему:

– Лишь ради тебя, брат, из любви к тебе одному я не желаю больше ни дня жить с Костобаром, который оказался предателем! Хотя он одного рода-племени с нами, но он оказался хуже, чем Александра, вздумавшая погубить тебя!

– Погоди, сестра, перестань рыдать и пугать детей, – попытался успокоить сестру Ирод. – Расскажи по порядку все, что случилось за время моего отсутствия, и каким образом Костобар оказался связан с Александрой.