Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«После казни Мариамны любовь царя к ней возросла еще более, чем то было когда-либо раньше. Дело в том, что эта любовь к ней царя вовсе не была временной или ослабилась вследствие привычки, но как она с самого начала отличалась страстным энтузиазмом, так она не ослабевала и впоследствии при постоянном сожительстве. Теперь же казалось, что, в виде наказания за казнь Мариамны, любовь к ней охватила его в еще гораздо более сильной степени, так что он часто громко призывал ее к себе, предавался ничем не сдерживаемым слезам, в конце концов стал придумывать всевозможные способы забыться и развлечься и с этой целью задавал попойки и пиры. Впрочем, все это отнюдь не помогало, так что он запустил даже все государственные дела и страдал в столь высокой степени, что приказал своим слугам громко звать Мариамну, как будто бы она была еще жива и могла слышать это и явиться».
От себя добавим: лишившись Мариамны, Ирод стал все чаще задумываться над вопросом, а что он сам представляет собою не как царь, но как человек, которому присущи все людские слабости, что представляют собой другие люди и в чем состоит истинный замысел Предвечного, сотворившего человека по образу Своему и подобию?
Часть третья
ЧЕЛОВЕК
Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи, и насадил в них всякие плодовые дерева; сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья; приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им; не возбранял сердцу никакого веселия; потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих; и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их; и вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!
Еккл. 2:4-11Глава первая
БЕЗУМИЕ
1Ирод заболел. Со смертью Мариамны жизнь потеряла для него всякий смысл. Он не мог оставаться во дворце, где решительно все напоминало ему о жене, и, переодевшись в хламиду и натянув на лицо капюшон, чтобы не быть узнанным, долгими часами бродил по улицам Иерусалима, сопровождаемый на расстоянии верным Коринфом. Завидев блудницу, неподвижно сидящую на пересечении улиц под покрывалом, он подходил к ней и открывал ее лицо [273]. Он и мертвую продолжал ревновать Мариамну, полагая, что та избежала казни и теперь занимается тем, в чем не знает себе равных. Убедившись, что перед ним не Мариамна, он шел к следующей блуднице и у нее открывал лицо. Когда же очередная блудница хотя бы отдаленно напоминала ему Мариамну, он вел ее во дворец, приказывал накрыть столы и устраивал в честь мнимой Мариамны пиры, прося у нее прощения за свою ревность, и напивался до такой степени, что уже не справлялся с блудницей в постели. Тогда он просил: «Сделай со мной то, что умеешь ты одна», блудница мучила его и мучилось сама, и заканчивалось все это одним и тем же: Ирод кричал: «Ты не Мариамна, прочь из моего дворца!» – и изгонял ее, не забывая, впрочем, заплатить ей втрое больше того, что та просила за свою любовь.
Все в семье Ирода понимали, что царь серьезно болен и ищет не столько удовольствий от связей со случайными женщинами, сколько соединения со своей покойной женой. Дорис, желая напомнить мужу, что у него есть те, ради кого следует вернуться к прежнему образу жизни, привела к нему своего сына Антипатра и сыновей Мариамны Александра и Аристовула. Ирод не узнал их.
– Кто эти молодые люди? – спросил он.
– Твои сыновья, – ответила Дорис. – Старший из них твой первенец Антипатр, а это Александр и Аристовул.
– Надо же, какие они стали большие, – удивился Ирод. – Их пора женить, чтобы у меня появились внуки.
Дорис счастливо улыбалась.
– Пора, – соглашалась она. – Особенно Антипатра, который уже закончил свое образование. Вот ты и займись поиском для них достойных невест.
– Займусь, – обещал Ирод. – А теперь идите, оставьте меня одного. Мне необходимо кое о чем подумать.
Оставшись один, Ирод продолжал думать о Мариамне, мысленно звал ее, говоря: «Ты видела, какими большими стали наши сыновья? Не прячься от меня, я не причиню тебе зла, появись, полюбуйся вместе со мной на наших повзрослевших детей. Они уродились в тебя – такие же статные и красивые, с такими же, как у тебя, большими синими глазами и густыми волосами. Ну, что же ты не идешь? Не веришь, что я снова не обижу тебя своей ревностью? Я больше не ревную тебя. Да и к кому мне тебя ревновать, когда ты любишь меня одного? Скажи, ведь ты по-прежнему любишь только меня?»
Саломия, беспокоясь о здоровье брата, стала приводить к нему греков-врачей. Но Ирод всех их прогонял, не позволяя осмотреть себя. Саломия говорила:
– Брат, тебе необходимо лечиться.
– Разве я болен? – удивлялся Ирод.
– Да, брат, болен. И, к сожалению, давно.
– В таком случае позови ко мне Иосифа, – говорил Ирод.
– Какого Иосифа?
– Своего мужа. Это единственный врач, которому я доверяю. Он может все, даже принять роды. Что ты смотришь на меня, как на умалишенного? Иди за Иосифом!
Глаза Саломии увлажняли слезы. Она садилась рядом с братом, прижимала к себе его голову и, плача, говорила:
– Это я, одна я виновата в том, что ты заболел. Как бы я хотела, чтобы все прежнее вернулось!
– Не бывает так, – сердился Ирод и отстранялся от сестры. – Прежнее прошло [274].
Чтобы не видеть слез сестры и не слышать вздохов домашних, которые утомляли его, Ирод отправился на охоту в Эн-Геди [275]. Но и охота в этот раз не задалась ему: преследуя леопарда, Ирод упал с лошади и получил сотрясение мозга. Вернулся он в Иерусалим вконец разболевшийся. Птолемей доложил ему, что за время его отсутствия он провел в стране налоговую реформу. Теперь, рассказывал он, ответственность за сбор пошлин несут не откупщики, злоупотреблявшие своим положением, а мытари, которые напрямую подчинены правительству. Благодаря этому нововведению государственная казна наполнилась, и у правительства самые благоприятные виды на будущее.
Ирод смотрел на Птолемея и никак не мог понять, о каких мытарях тот ведет речь и в какой связи находится наполненная государственная казна с благоприятные видами на будущее. Слушая Птолемея, он не слышал его. «Мой первый министр и хранитель печати, – думал он, – говорит, кажется, о деньгах. Глупец! Какой должна стать государственная казна, если никакие сокровища мира не способны оживить Мариамну?»
В довершение всех бед на страну обрушился мор [276], унесший тысячи жизней не только простолюдинов, но и мать Ирода. Кипру набальзамировали, по дворцу стлался удушливый запах благовоний и мастик, наняли множество искусных плакальщиц [277], которые, сменяя друг друга, безостановочно славили покойницу и рыдали. Мать лежала в гробу строгая и пугающе неподвижная. Нос и подбородок ее заострились, закрытые глаза запали, лицо и руки стали желтыми, как если бы были сделаны из воска. Ирод смотрел на эти руки и лицо, все ждал, что они пошевелятся, и тогда окажется, что мать не умерла, а лишь уснула и скоро пробудится. Он так долго и так пристально смотрел на мать, что в какой-то момент ему показалось, что мать действительно просыпается. Но мать так и не проснулась. Ирод распорядился похоронить ее рядом с отцом, а сам отправился в Самарию, где вдали от дома решил побыть в одиночестве.
А мор, обрушившийся на Иудею, продолжался, унося все новые и новые жизни. Во всех синагогах читали книгу пророка: «Итак, слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую – плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтоб истребить детей с улицы, юношей с площадей. Скажи: так говорит Господь: и будут повержены трупы людей, как навоз на поле, и как снопы позади жнеца, и некому будет собрать их» [278]. Евреи, и без того ненавидевшие Ирода как чужеземца, поставленного над ними царем такими же чужеземцами-римлянами, обвинили в напасти, обрушившейся на Иудею, его. Это по его приказу, перешептывались на рынках и улицах евреи, была казнена безвинная Мариамна, за что разгневанный Предвечный решил покарать весь народ, не сумевший оградить от смерти женщину, являвшую собой образец чистоты, красоты и святости.