Не вернувшийся с холода - Михаил Григорьевич Бобров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, сюда. Вон тот дом, у калитки нефритовая собака с протянутой лапой.
И без перехода ответил на вопрос:
— Моих родителей убили в день мятежа. Дядя тогда служил в полиции, он опоздал всего на четверть часа. Я помню, как он плакал. Я так испугался, что стал его утешать. Такой вот зимний день. К вечеру пошел снег, хорошо помню белые комки. Окна и двери выломаны, родители мертвы. И мальчик утешает плачущего мужика в броне… Хорошо, что в кино это не показали.
Теперь уже замолчал Александров-младший. Зверек из-за пазухи перелез на шею. Улегся воротником, распушился и заворчал. Наконец, Тимофей проговорил:
— Может, и стоило показать. А то куча взрывов, красивые битвы на мечах… А потом такие, как я, думают, что война это круто.
— Тут у каждого второго похожая история, не считая каждого первого. Вам завидуют не потому, что вы живете в богатом доме, и не покровительству генерала Эсдес. У вас живы брат и родители. Закончим эту неприятную беседу. Вот мы у калитки врача, отказаться еще не поздно. Вы не раздумали браться за шпагу? Ваш уважаемый брат как-то сказал в школе, что ему интереснее продолжать отцовское дело. Это настолько уважительная причина, что никто не осмелился обвинить его в трусости.
— Узнаю брата Ляпа. Кажется, у него завелась девчонка, и он рвется повзрослеть, чтобы она обратила внимание. Но это не мое дело, — сказал Тим серьезным тоном. И подмигнул.
Носхорн улыбнулся:
— Так мы идем к доктору?
— Конечно! Как дядя Паша в кино. А потом к мастеру?
— Да.
— Баронет, а откуда вы знаете меня? С братом познакомились в школе, но вы же на пять классов старше. Вас что, просили присмотреть за мной?
— Я видел вас в доме генерала, дядя брал меня на завтраки.
— Это за большой стол? Со всеми этими вилочками-тарелочками-стаканчиками? Бр-р…
— Если вы желаете преуспеть среди людей шпаги, вам придется выучить и этикет, и танцы. Кстати! — тут подмигнул уже Носхорн. — В смысле девчонок танцы отличная штука. Может ведь рука соскользнуть чуть ниже талии?
— А если она обидится?
— Пожалуется кому-нибудь. Тут вам и дело для мечей. Видите, как разумно все устроено в жизни?
— Вот, значит, причина начинать обучение пораньше?
— Вы несомненно умны.
* * *
— Ума в нашем деле недостаточно… Как вышло, что вас не учили совсем ничему?
Носхорн и Тимофей стояли перед высоким каменным забором школы фехтования. Сегодня день выдался солнечный, морозный. Мастер меча обитал все там же, где и в фильме; калитку Тим узнал без подсказок. Правда, в кино мастер выглядел не настолько морщинистым — но зато в натуре двигался с непередаваемой грацией крупного хищника… Или тяжелого танка из любимой игры прошлой жизни. При виде наставника Тимофей понял, отчего в кино дядю Пашу называли Колобком — мастер прямо-таки катался не подпрыгивая, не раскачиваясь; Тяпу при этом слышался рокот дизеля и клацанье траков. Очевидно, и Енот выучился двигаться так же.
Зверек высунулся из-за пазухи, глянул на мастера. Фыркнул и спрятался. Мастер прищурился:
— Вот, значит, в чем дело… Что ж, это кое-что проясняет… Письмо!
Тимофей послушно протянул свиток, написанный доктором пять дней назад. Тот про найденыша не сказал ровным счетом ничего: “Я специализируюсь на людях, уж простите.” Зато про Тимофея бакалавр медицины с непостижимой скоростью написал диссертацию, не меньше. В процессе прощупав мальчика по всем суставам, простучав сухими пальцами по спине и ребрам, подергав за язык, посветив синим лучом в зрачки — Александров-самый-младший знакомился с похожими процедурами в клиниках Проекта. Разве что здешняя экзотика вместо экранов или белых плоскостей состояла в разнообразных бронзовых завитушках, огромных лупах, светящихся кристаллах… Тим навидался алхимических лабораторий в играх полного погружения, да и в учебных программах по химии, так что головой не крутил и глаза не таращил.
Итогом всего столоверчения с игловтыканием оказался этот самый свиток и хлопок по спине: “Не сутультесь, юноша. Впрочем, там, куда вы направляетесь, и не дадут вам сутулиться.” Тим поежился. Носхорн очередной раз поинтересовался, не хочет ли тот отказаться. Александров-самый-младший призадумался. Спрашивать опасно, но и не спросить неправильно:
— Баронет… А почему вы так со мной возитесь?
Носхорн замер на мгновение. Посмотрел на небо, на выметенную столичную мостовую, хватающую ледяными когтями даже сквозь тройную подошву степных сапог. Перевел глаза на мальчика. Тот вздохнул по-взрослому тяжело:
— Прошу извинить. Глупый вопрос…
И вот сегодня мастер меча дочитал послание доктора, скрутил обратно и повторил:
— Да, ваша находка объясняет кое-что. Но не все. Как вышло, что вас не учили совсем ничему?
— Там… Где я вырос, — ответил Тим, — это не нужно.
— Судя по вашим словам, там попросту рай… Здесь же бренная твердь с низменными материями. Вы можете отказаться в любой момент. Но после этого не приходите. Исключений нет. Достаточно ли вы взрослый, чтобы это понять?
Носхорн кашлянул:
— Я бы рискнул поручиться за молодого человека.
— Даже так? А платить будете тоже вы? Обучение стоит приличных денег.
Тут уже Тим ответил уверенно:
— На что-что, а на обучение отец всегда давал деньги без малейших возражений.
— Хм… Воистину, рай. Доктор написал, что не видит никаких препятствий против обычного курса для мальчиков. Что ж… — мастер ехидно улыбнулся, распахнул калитку в царство пота и боли:
— Добро пожаловать в ад!
* * *
Я шел через ад десять дней
И я
Я клянусь
Что в аду нет
Ни жаровен, ни чертей
Там только снег
Снег
И сгоревшие дома
Объелись волки
и отрыжка у ворон
Зима
* * *
Зима в лесу и зима в поле — две огромные разницы. В лесу есть дрова, но нет ветра. В поле ровно наоборот: хвороста в обрез до рассвета, зато ветра полная пазуха. Плащи тут годятся слабо, лучшая одежда — халат с большим запахом, глубоким капюшоном; широкие плотные штаны да сапоги с тройным слоем толстой кожи на подошвах.
По лесу дюжина всадников сперва ехала без помех. От стены Столичного региона до крепости Громкий Камень западные захватчики еще помнили про договор с “Рейдом” и препятствий не чинили. Рассматривали подорожные, помечали в своих бумагах — но пропускали через посты молча, равнодушно, даже не пытаясь заглядывать под надвинутые капюшоны, не пробуя сверить написанные имена с настоящими. Подготовленную и заученную легенду тоже никто не спросил — чему Носхорн, как автор легенды, только порадовался.
