Последний Совершенный Лангедока - Михаил Крюков

Де Гро вздрогнул, сбился, потом взял себя в руки и начал отвечать.

– Еретики, святой отец, обычно не живут подолгу в одном месте. Сегодня их принимает одна семья, завтра другая. Им неважно, бедная она или богатая. Если нет места в комнате, они спят на сеновале или даже во дворе. У нас еретики не останавливались, потому что мой отец их не жалует, он добрый католик.

– Слушал ли ты еретические проповеди? В чём была их суть?

– На этот вопрос брата Пьера можешь не отвечать. Не стоит осквернять наш слух еретическими бреднями, тем более что вот этот лже-диакон уже изложил свои богомерзкие заблуждения. Не будем повторяться. Лучше ответь, где еретики проводили свои обряды? Есть ли у них потаённые храмы или капища?

– Ни в каких потаённых храмах, святой отец, я ни разу не был и не слышал про них. Может быть, где-то они и есть, например, в замках, хозяева которых склонились к ереси, но про то мне неизвестно, потому что сам я в таких замках не был. Ни храмов, ни икон, никакой церковной утвари у еретиков нет, а службы они проводят там, где есть место, например, в большой комнате. А если комнаты нет, то и в лесу, на поляне, тогда Евангелие кладут на пень, накрытый скатертью, а воду для омовения и утиральники приносят с собой.

– Как воздают почести диаконам и епископам еретиков?

– Нужно трижды поклониться и попросить благословления, других почестей нет.

В допрос опять вмешался брат Пьер.

– Расскажи нам, доводилось ли тебе присутствовать при обряде приобщения кого-нибудь из еретиков таинствам, как производился обряд, как звали еретика или еретиков, кто при сём присутствовал? Завещал ли какой-нибудь больной своё имущество еретикам, и если да, то что и сколько, и кто подписывал отказ по завещанию; воздавались ли почести совершавшему обряд; умер ли посвящённый больной, и если да, то где его похоронили?

– Простите, святой отец, но я не знаю. Слушающих не привлекали к совершению таких обрядов. Когда диакон Мерсье входил в комнату больного, он всегда приказывал мне оставаться за дверью, и я не знаю, какие обряды там совершались.

– Можно ли мне задать вопрос? – обратился к аббату Сито младший монах, который до этого момента не произнёс ни слова.

– Спрашивай, брат мой, – кивнул легат.

– Правда ли, что еретические богослужения являют собой отвратительный шабаш? Правда ли, что во время антимессы читают Евангелие задом наперёд? Правда ли, что на алтаре присутствует чёрный кот, которого все еретики целуют под хвост в знак покорности и поклонения дьяволу? Правда ли, что по окончанию обряда все участвующие в нём сбрасывают одежду и предаются свальному греху, невзирая на возраст, родство и даже пол, и мужчина совершает соитие с мужчиной, а женщина с женщиной?

Брат Жак говорил таким странным тоном, и голос его так дрожал, что я присмотрелся к монаху и увидел в его облике некие чёрточки, которые позволили заподозрить в нём содомита и вообще любителя противоестественных наслаждений. Что ж, среди молодых монахов, вынужденных придерживаться строгой аскезы, такое не редкость.

Де Гро замялся и растерянно взглянул на диакона, словно спрашивая у него совета и надеясь получить поддержку. Мерсье ответил ему насмешливым взглядом.

Заметив запинку допрашиваемого, легат нажал:

– Не скрывай от нас ничего, сын мой! Мы должны быть уверены, что раскаяние твоё полное и искреннее! Говори всё!

Тот колебался. Ему очень хотелось рассказать то, что хотели от него услышать монахи, придумывая на ходу еретические ритуалы, но, во-первых, Слушающий, как видно, не растерял остатков совести, а, во-вторых, боялся сказать какую-нибудь глупость и выставить себя лжецом. Поэтому он нерешительно пробормотал:

– Но… но… отец мой, ничего такого не было. Да и быть не могло, ведь у еретиков соитие и всё, что связано с ним, для посвящённых находится под запретом. Богослужения проводятся на виду у всех, на них может присутствовать любой взрослый, только дети не допускаются. Вам кто-то налгал, а может, спутал с обрядами секты дьяволопоклонников, говорят, такие есть среди мавров…

– Как же проходит… обряд? – Легат намеренно избегал употреблять слово «богослужение».

– Ну… Собираются, читают Евангелие от Иоанна, старший из посвящённых разъясняет его, толкует места, которые кажутся тёмными, и всё такое… Под конец происходит омовение рук, все подходят под благословление, обмениваются поцелуями. Мужчины целуют мужчин в щёку, а женщин в плечо. Женщины же целуют посвящённым руки.

– А после?

– Когда как… Иногда все расходятся, иногда трапезничают, но женщины за один стол с мужчинами обычно не садятся. Простые верующие едят что и всегда, а посвящённые – только хлеб, плоды земли и рыбу. Ни вина, ни пива не пьют – только воду.

– И много в Лангедоке домов, где принимают еретиков?

– Простите мою дерзость, отец мой, но много. Почти в каждой семье есть их сторонники. Наверное, проще перечислить дома, в которых еретиков не пустят и на порог.

Аббат Сито мрачно кивнул.

– Хотите ли вы ещё спросить о чём-либо, братья? – обратился он к монахам.

– Нет! – почти выкрикнул брат Пьер, а брат Жак молча покачал головой.

Аббат Сито встал.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Мы, Арно Амори, легат его святейшества папы Иннокентия III, божественным соизволением настоятель аббатства Сито, а такожде братья Пьер и Жак, выслушали показания человека, называющего себя диаконом еретиков именем Мерсье и его подручного именем Понс де Гро. Последний поклялся на Евангелии, что будет говорить только правду, а первый от клятвы отказался, чем усугубил свою и так безмерную вину. Неоспоримо доказано, что оба впали в мерзость ереси. Подобно тому, как собака вновь и вновь начинает блевать, однажды отведав дурной пищи, они вновь и вновь проводили еретические ритуалы, склоняя паству к ереси, восхваляя доброту, святость и примерную жизнь ересиархов, твердили, что их секта несёт спасение всем людям, а Их Святейшество папа и прелаты Святой Церкви – вероотступники. В желании содействовать секте и всеми средствами её поддержать, они поносили католическую веру и всех, кто её сохраняет. Вот почему мы, означенные выше смиренные служители Господа, сведущие в церковном и светском праве, посовещавшись и только лишь Господа имея перед очами нашими, постановляем и выносим окончательный приговор.

Мы объявляем лже-диакона Мерсье нераскаявшимся еретиком, коего Церковь может только отдать в руки мирского правосудия и молить, как требуют того канонические санкции, чтобы он был лишён жизни без пролития крови.

Мы объявляем также дворянина Понса де Гро еретиком, который в последнюю минуту ересь отринул и вернулся в лоно матери нашей католической церкви. Однако прегрешения его столь велики, что для искупления их церковного покаяния недостаточно. Поэтому мы также передаём его в руки мирского правосудия.

Пользуясь вверенными нам апостольскими полномочиями, повелеваем: да будут жилища осуждённых со всеми примыкающими к ним постройками разрушены до основания. Приказываем также не предавать огню весь материал, из которого построены дома, и находящееся в них имущество, а использовать его в благочестивых целях.

Этот приговор вынесен в году 1209 от Воплощения Христова, в воскресенье.

Диакон Мерсье выслушал смертный приговор с ледяным спокойствием и, глядя в глаза аббату, громко сказал:

– Ты волен в смерти моего тела, поп, но не властен над моей душой и моей верой. Я бестрепетно взойду на костёр, ибо с моей телесной смертью душа освободится и сольётся в вечном блаженстве с Создателем. Я принял Утешение, и тебе нечем испугать меня.

– Ты будешь гореть в аду! – взвизгнул брат Жак.

– Ада не существует, – пожал плечами диакон. – Это выдумки ваших попов. Мы верим, что телесное воплощение бессмертной души – это и есть ад, только на земле. Смерть избавит меня от ада.

В этот миг до Понса де Гро наконец дошло, что его надежды оказались тщетными и он приговорён к смерти. Раскаявшийся еретик завыл, рванул на себе одежду, упал на землю и стал кататься, вырывая пучки травы и засовывая их в рот. Потом вдруг вскочил и бросился бежать. Солдаты сначала растерялись, но потом кто-то подставил ему копейное древко. Де Гро споткнулся и кувырком полетел наземь. Солдаты подхватили его и потащили к костру. Носки башмаков приговорённого царапали землю. Мерсье брезгливо стряхнул руки палачей, взошёл на костёр сам, прислонился спиной к столбу и поднял лицо к небу, словно прощаясь с ним. Губы его шевелились в последней молитве. Приговорённых опутали цепями, палачи соскочили на землю и завалили проход к столбу тюками соломы. Сержант стражников махнул рукой, и палач поочерёдно ткнул факелом в четыре угла. Повалил едкий белый дым. Костёр разгорался медленно. Я понял, что солому вместо дров использовали для того, чтобы причинить осуждённым наибольшие страдания. Солома не горела открытым огнём, а скорее тлела, источая клубы едкого дыма и сильный жар. Два монаха подошли к костру и протянули осуждённым распятия на длинных шестах для последнего поцелуя. Диакон от распятия отвернулся, а Понс де Гро потянулся к нему, насколько позволяли цепи, и жадно облобызал. Постепенно огонь набирал силу, надсадный кашель умирающих смешался с треском и шипением сырой соломы, которая неохотно разгоралась. Люди корчились и пытались отстраниться от огня, но он был повсюду. Внезапно из-под ног Мерсье вырвался острый жёлтый язык пламени и в мгновение ока охватил его тело. Зрители вскрикнули. На месте, где ещё недавно стоял человек, взлетел столб искр, и более ничего уже не было видно.