Рассказы - Теодор Старджон

— Добрый день.

— А, черт возьми! — рявкнул он. — Из-за вас я чуть не откусил себе язык. Я думал, вы ушли.

— Так оно и было. — Она сидела в тени под стеной, повернувшись лицом к атриуму. — Однако остановилась, чтобы побыть немного с этим деревом.

— Ну и что?

— Я много думала.

— О чем?

— О вас.

— Сейчас?

— Послушайте, — решительно начала она. — Я не пойду ни к какому врачу, ни на какие исследования. Я не хотела уйти, не сказав вам этого и убедившись, что вы мне верите.

— Пойдемте что-нибудь съедим.

— Не могу. Ноги затекли.

Не долго думая, он поднял ее на руки и пронес через атриум. Обхватив его за шею, глядя ему в лицо, девушка спросила:

— Вы мне верите?

Он не замедлил шагов и, лишь оказавшись возле деревянного ящика, остановился и заглянул ей в глаза.

— Верю. Не знаю, почему вы приняли такое решение, но готов поверить.

Он посадил ее на ящик и слегка отодвинулся.

— Это акт веры, о котором вы говорили, — серьезно ответила девушка. — Думаю, вы заслужили его хотя бы раз в жизни, чтобы никогда больше не повторяли того, что сказали. — Она осторожно стукнула пятками о каменный пол и болезненно скривилась. — Ох! Вот это мурашки!

— Я вижу, вы достаточно долго думали.

— Да. Сказать еще?

— Конечно.

— Вы ожесточились и боитесь.

Мужчина, казалось, пришел в восторг.

— Расскажите мне об этом.

— Нет, — спокойно ответила она. — Это вы мне расскажите. Я считаю это очень важным. Почему вы такой сердитый?

— Это не так.

— Почему вы такой сердитый?

— Повторяю, это не так. Хотя, — добродушно добавил он, вы делаете все, чтобы я таким стал.

— Еще раз спрашиваю: почему?

Ей показалось, что он разглядывает ее очень долго.

— Вы действительно хотите знать?

Девушка кивнула.

Мужчина обвел рукой вокруг себя.

— Как по-вашему, откуда все это взялось — этот дом, земля, аппаратура?

Она выжидательно смотрела на него.

— Система удаления выхлопных газов. — В его голосе звучала хрипловатая нота, которую она уже успела узнать. — Они выходят из двигателей, совершая вихревое движение. Не сгоревшие частицы отлагаются на стенках глушителя на слой стеклянной ваты, которую можно вынуть и заменить свежей через несколько тысяч миль. Остаток выхлопа воспламеняется запальной свечой, и таким образом сгорает то, что может гореть. Тепло разогревает топливо, а остатки вновь вихревым движением осаждаются на вату, которой хватает на пять тысяч миль. То, что в конечном итоге выходит наружу, является — по крайней мере, при сегодняшних нормах — почти чистым. А благодаря подогреву достигается большая эффективность двигателя.

— Значит, вы заработали на этом кучу денег.

— Да, я заработал кучу денег, — поворил он. — Но вовсе не потому, что мое изобретение способствовало очищению воздуха. Его купила автомобильная фирма, чтобы хранить у себя под замком. Им оно не понравилось, так как установка его на новых машинах требовала дополнительных расходов. А поскольку при этом повышалась эффективность двигателя, оно не понравилось и их друзьям из топливной промышленности. Что делать, человек учится на собственных ошибках, и никогда больше я такой ошибки не совершу. Но вы правы — я человек сердитый. Я был сердит и тогда, когда молодым парнем служил на танкере и мне велели тщательно вымыть переборку с помощью серого мыла и тряпки. Я сошел на берег и купил детергента, который оказался лучше, дешевле и действовал быстрее. Я показал его лоцману и получил по морде за то, что хотел быть умнее его. Правда, он был пьян, однако худшее началось потом, когда команда — старые морские волки — объединились против меня и назвали «доносчиком», что на корабле является самым обидным прозвищем. У меня в голове не умещалось, почему люди так упрямо сопротивляются прогрессу.

Всю жизнь я боролся с этим. У меня в мозгу есть какой-то механизм, который никогда не выключается, заставляя меня задавать все новые вопросы: почему все так и так? А почему не может быть так и этак? Любая ситуация создает возможность дальнейших исследований, и нельзя останавливаться, особенно если человек жаждет ответа, поскольку каждый вопрос несет с собой очередной ответ. А нынешние люди просто не желают задавать следующего вопроса.

Я получил кучу денег за вещи, которые никогда не будут служить людям, и если меня трясет от злости, это исключительно моя вина, поскольку я не могу удержаться от задавания очередных вопросов и поисков ответа. В этой лаборатории находятся полдюжины действительно стоящих изобретений, а еще штук пятьдесят — в моей голове. Но чего можно добиться в мире, где люди скорее перебьют друг друга в пустыне, даже если им доказать, что ее можно превратить в цветущий оазис, где миллионы идут на разведку и освоение нефтяных месторождений, несмотря на множество аргументов тому, что ископаемое топливо несет нам всем гибель?

Да, я сердит, но разве у меня нет к тому причин?

Она позволила эху его слов улететь через верхнее отверстие атриума и подождала еще немного, чтобы он понял, что находится здесь с нею, а не со своей яростью. Мужчина смущенно улыбнулся, когда это до него дошло.

— А может, — заговорила девушка, — вы задаете вопросы, неверно формулируя их? Возможно, люди, живущие по старым максимам, стараются не думать, однако я знаю максиму, заслуживающую самого пристального внимания: «Если ты правильно задал вопрос, то уже получил на него ответ». — Она сделала паузу, проверяя, слушает ли он ее. Слушал, и девушка продолжала: — Я хочу сказать, что, положив руку на раскаленное железо, вы могли бы задать себе вопрос: «Что делать, чтобы она не сгорела?» Ответ очевиден, правда? Если мир отбрасывает ваши предложения — если некий способ спросить «почему?», содержащий ответ.

— Ответ прост, — коротко сказал он. — Люди глупы.

— Это неверный ответ, и вы прекрасно это знаете.

— А как звучит правильно?

— Этого я не могу вам сказать! Знаю только, что в случае людей главное КАК делать, а не ЧТО. Вы же знаете уже, как поступать с бонсаи, чтобы реализовать свою идею, правда?

— Черт возьми!

— Люди тоже существа живые и развиваются. У меня нет даже одной сотой вашего опыта, если говорить о бонсаи, но уверена, что, когда вы начинаете их формировать, это редко бывают деревца здоровые, прямые, сильные. И именно из этих чахлых и изогнутых могут в будущем возникнуть самые красивые. Помните об этом, собираясь формировать человечество.

— Все это… Не знаю, рассмеяться ли вам в лицо или ударить кулаком.

Она встала, и он только сейчас заметил, насколько она высока.