Цвет твоей крови - Александр Александрович Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Изгороди нет, – проговорила она, все так же глядя на обломки, завалившие помост, лежавшие вокруг него. – Мы стояли, места себе не находили… и вдруг Изгородь исчезла, как не бывало… ничего не поняли, но решили, что это неспроста… кинулись в замок, а тут…
Тут только я догадался повернуться к высоким окнам трапезной. Изгороди не было, только поросшая кустарником, протянувшаяся до отлогого склона равнина. Белые ящики, пришло мне в голову. Те, что сейчас тоже валяются кучей обломков. Окончательно ясно, что не было никакого злого колдовства, которое бывает только в сказках, – техника неизвестной природы, и все дела…
– Где Грайт? – спросил я. – Я же слышал: вошли двое…
– В прихожей… – ответила Алатиэль чуточку рассеянно, не сводя глаз с груды прозрачных обломков невиданной машинерии.
Грайт стоял над тем ватаком, которого я упокоил первым, – как всегда, с непроницаемым лицом. Хотя некоторая хищная радость присутствовала.
Он произнес отрешенно, не глядя на меня:
– Много лет мечтал увидеть хоть одного без мантии. И вдруг сразу двое, да еще в таком радующем глаз виде… Оказывается, это никакие не чудовища, надо же… Никто никогда не слышал о зеленой крови – но если есть красная, почему бы не быть и зеленой…
Подошел ко мне, закинул на шею сильную руку и боднул головой в лоб. Отстранившись, сказал чуть взволнованнее, чем обычно:
– Костатен, чтоб тебя… Ты и не представляешь, что для нашего мира сделал…
– Рад стараться, – ответил я почему-то по-уставному.
Он не попросил разъяснений – значит, вигень перевел мои слова достаточно верно. Скорее всего, у них, когда еще существовала армия, было в уставах что-то похожее…
– Я так понимаю, с Мостом все в порядке? – спросил он. – То-то Алатиэль торчит там как пришитая…
– Любуется, – кратко ответил я. – Зрелище интересное, даже когда там все разломано вдребезги и пополам…
– Схожу посмотрю…
Он скрылся в трапезной, и его не было довольно долго – что ж, неудивительно, сбылось то, о чем он так долго мечтал… Я остался стоять в прихожей. Никаких особенных мыслей и чувств не было – и уж ничего похожего на ликующую радость триумфатора. В жизни, когда одерживаешь безусловную победу, обычно никаких таких высоких чувств, излюбленных в былые времена романистами, не испытываешь. Скорее уж наоборот, появляется некая опустошенность: цель достигнута, что дальше? На краткое время приходит даже тоска: неизвестно, что будет дальше, что еще предстоит сделать в этой жизни, будут ли и в дальнейшем сплошные победы, или придется нарваться и на поражения, без которых, увы, сплошь и рядом не обходится…
Зазвучали уверенные шаги: показался Грайт, за ним торопилась Алатиэль. Она смотрела на меня так, что, признаться, на душе играли фанфары – редко случалось, чтобы на меня с таким восхищением смотрели красивые девушки, – точнее сказать, никогда прежде не случалось. И было мне от роду двадцать два годочка, так что такие взгляды – как маслом по сердцу…
– Костатен, ты великолепен… – проговорила она.
Грайт и тут спустил все с небес на землю. Сказал со своей обычной беззлобной насмешкой:
– Алатиэль, тебе остается броситься ему на шею и пылко расцеловать. Вы будете в точности как витязь Коркат и прекрасная Таньяри, когда он вернулся с головой горного дракона…
– Коркат и Таньяри пылко и беззаветно любили друг друга. А у Костатена есть невеста. Грайт, вечно ты приземлишь все…
– Что поделать, такой уж уродился, – пожал плечами Грайт. – Пойдемте, все еще не закончено…
Когда мы вышли на крыльцо, он посмотрел на равнину и удовлетворенно хмыкнул:
– Ага, явились наконец. Немного задержались, но не опоздали ничуть. Что ж, на Поварню отвлекаться не стоит, сами отлично справятся…
Проследив за его взглядом, я увидел, что исчезла и Изгородь вокруг Поварни, что там бестолково мечутся люди в золотых халатах и в обычной одежде. Доносились испуганные вопли – ага, верные псы обнаружили, что остались без хозяев и защитить их некому, – но это вызвало у меня лишь злорадное удовлетворение.
Потом… Сначала мне показалось, что это несется широкой полосой сильный ветер, колыхавший кустарник. Но тут же рассмотрел, что там происходит: по равнине, прямехонько к Поварне, со всех ног неслась целая орава кальтингов, неотличимых цветом от зеленых веток…
– Все в порядке, – хмыкнул Грайт. – У них большой счет к Поварням и Золотым Стражникам… Пойдемте, нужно побыстрее все закончить…
Чуть запыхавшись, мы добрались до поляны, где оставили коней, – они там так и стояли на привязи, безмятежно пощипывая травку, как обычно с животными и бывает, не подозревая, что стали свидетелями безусловно исторического события. Грайт сказал требовательно, тоном приказа:
– Алатиэль…
– Ну разумеется, Грайт, – откликнулась она серьезно.
Расстегнула пояс с оружием, сняла и положила на самый высокий куст кафтан, проворно разулась, сняв и носки, принялась проворно расплетать косу. Встряхнула головой, разметав волосы по плечам. Такая, босиком, в одной тонкой рубашке, с распущенными волосами, она была очаровательна, так что я, несмотря ни на что, ощутил мимолетный сердечный укол – на красоту можно смотреть бесконечно, есть у тебя любимая невеста или нет…
– Посиди пока, – сказал мне Грайт. – Твоя работа закончена, а нам еще нужно кое-что сделать…
Я присел на поваленное дерево, чувствуя, как пропадает, тает, отпускает сумасшедшее напряжение, достал трубку и кисет. Подойдя к одной из вьючных лошадей, Грайт достал кинжал и осторожно подпорол кончиком лезвия боковину одной из матерчатых седельных сумок. Достал оттуда целый пучок каких-то тонких стержней и направился туда, где Алатиэль уже лежала в траве, вытянув руки вдоль тела, широко раскрытыми глазами глядя в небо. Принялся осторожно втыкать стержни вокруг ее головы, так что они образовали этакий нимб. Теперь я их мог хорошо рассмотреть: толщиной с мизинец, цвета начищенной меди, заканчиваются синими шариками, словно бы стеклянными или из прозрачного камня, с переплетением золотистых прожилок внутри. Я их машинально сосчитал – двенадцать.
Покончив с этим непонятным занятием, Грайт уселся рядом со мной и тихонько сказал:
– Если захочешь что-то спросить, говори шепотом. Громко нельзя, помешает…
Не о чем пока было спрашивать, и я смотрел во все глаза. Лицо Алатиэль побледнело так, что казалось маской, широко раскрытые глаза стали такими отрешенными, словно она не видела ничего вокруг, – подозреваю, так оно и было…
От шариков потянулись словно бы золотистые лучики, смыкаясь над лицом Алатиэль, образовав нечто вроде паутины. Можно было разглядеть, как ее бледные губы зашевелились, но не доносилось ни звука – странное, но ничуть не пугающее зрелище…
– Что это такое? – шепотом спросил я.
– Она сейчас
