Путешествие на Запад. Том 1 - У Чэн-энь

Расскажем сейчас лучше о том, как наставник, выпросив рясу, зажег светильник у себя в келье и стал рассматривать ее. Любуясь этой великолепной вещью, наставник предавался полному отчаянию, плакал, стенал и так переполошил послушников, что те не решались идти спать. Не зная, что делать, они пошли к монахам и сказали:

– Наш отец наставник проплакал до второй стражи и до сих пор не спит.

Тогда два любимых ученика наставника решили пойти к своему учителю и узнать, что случилось.

– Отец наставник, – молвили они, придя к нему. – Почему вы так убиваетесь?

– Мне очень горько, что я не могу вдоволь налюбоваться такой драгоценностью, – отвечал им наставник.

– Зачем так убиваться? – спросили ученики. – Вы, ува – жаемый отец, немало пожили на свете, многое повидали. Ведь ряса лежит перед вами, и можете любоваться ею сколько угодно.

– Времени очень мало, – промолвил наставник. – В этом году мне исполнилось двести семьдесят лет. Те несколько сот ряс, которые мне удалось приобрести, ничего не стоят в сравнении с этой. А вот как достать такую драгоценность, как стать Танским монахом?

– Ну, тут вы, почтенный отец, неправы, – сказали в один голос ученики. – Танский монах покинул родину и пустился странствовать. Вам же, в столь почтенном возрасте, следовало бы довольствоваться своим высоким саном. Разве можете вы думать о том, чтобы пуститься в такое путешествие?

– Хотя остаток моей жизни я провожу здесь в покое и радости и наслаждаюсь природой, меня все же огорчает то, что я никогда не смогу надеть такой рясы. Если бы мне удалось поносить ее хотя бы день, я мог бы умереть спокойно с сознанием того, что не зря прожил жизнь.

– Все это пустяки! – сказали монахи. – Если вам так уж хочется поносить эту рясу, это вовсе не трудно сделать. Мы можем задержать монаха. Захотите день ее поносить – задержим на день. Захотите десять – задержим на десять, и все будет в порядке. Зачем же так страдать?

– Не этого я хочу, – продолжал наставник. – Пусть даже вам удастся задержать его на год, в таком случае я смогу носить рясу всего лишь год. А когда он захочет уйти, мне придется с ней расстаться. Ведь навсегда он не останется здесь.

И вот, когда они говорили об этом, молодой монах, по прозвищу «Гуан-чжу – Смекалистый» подошел к наставнику и тихо сказал ему:

– Если бы вы, почтенный отец, пожелали оставить себе эту рясу навсегда, все можно было бы легко устроить.

– Что ты хочешь сказать, сын мой? – живо спросил наставник, которого слова монаха привели в восторг.

– Ведь Танский монах и его ученик – простые путники, – отвечал тот. – В дороге им пришлось перенести немало трудностей. Они сильно устали и сейчас крепко спят. Давайте соберем нескольких сильных парней, вооружимся пиками, взломаем дверь в храм и покончим с ними. Трупы закопаем позади храма в саду. Конь и вещи достанутся нам, а рясу можно будет считать наследственной драгоценностью. Нравится вам мой план?

Эти слова привели наставника в еще больший восторг. Он вытер слезы и радостно сказал:

– Замечательно! Прекрасный план!

Тотчас же приготовили оружие. Однако другой молодой монах по прозвищу «Гуан-моу – Сообразительный», духовный брат Гуан-чжу, выступил вперед и сказал:

– Я считаю, что план этот негоден. Чтобы покончить с ними, придется применить силу. Если легко справиться с белолицым монахом, то убить того, у которого лицо обросло шерстью, не так-то просто. А если нам не удастся покончить с ним, неприятностей не оберешься. Я хочу предложить другой способ, который даст возможность покончить с ними, не прибегая к оружию. Не знаю только понравится ли он вам.

– Говори, сын мой, – велел наставник.

– Надо сейчас же собрать всех монахов из келий, расположенных на Восточной горе, и приказать им принести по вязанке сухого хвороста. Придется, конечно, пожертвовать храмом с тремя залами, сложить там хворост и поджечь. Бежать они не смогут и погибнут в огне вместе со своим конем и вещами. Пожар увидят жители гор, и им можно будет сказать, что постояльцы сами были виноваты, так как неосторожно обращались с огнем. И тогда нас ни в чем не заподозрят. Таким образом ряса достанется нам по наследству.

Монахам очень понравился этот план.

– Вот здорово! Ай, ловко! Конечно, так куда лучше! – раздавались голоса. Вслед за этим монахам было приказано принести по вязанке хвороста.

Но увы! Эта затея печально кончилась. Жизнь наставника храма прервалась, а монастырь бодисатвы Гуаньинь превратился в пепел. Надо сказать, что в монастыре было примерно около восьмидесяти келий, в которых проживало человек двести. О том, как в эту ночь обитатели монастыря таскали хворост, обкладывали им со всех сторон стены храма и, заложив все выходы, подожгли, мы пока рассказывать не будем.

Вернемся лучше к Сюань-цзану и его ученику. Итак, придя в храм, они устроились на ночлег и спокойно заснули. Однако Сунь У-кун, как существо необыкновенное, даже во время сна бодрствовал, все видел и все слышал. Когда снаружи послышались шелест и шуршанье, у него тотчас же возникло подозрение.

«Ночь спокойная, тихая, – размышлял он. – Кто же это ходит там? Не иначе, как разбойники, которые задумали погубить нас…» При этой мысли он тотчас же вскочил на ноги и хотел было выйти через дверь, но побоялся разбудить учителя. Тогда он снова прибегнул к помощи своего волшебства и, встряхнувшись, сразу же превратился в пчелу. Поистине об этом можно было сказать:

С узенькой талией, крошечным телом,Рыльце в меду, а в жале яд –Сквозь ветви ив подобно стреламВ поля за нектаром они летят.Звездам небесным подобны падучим,Сыплются, сыплются вниз без конца,И поднимаются с грузом пахучим, —Плотно на тельце налипла пыльца;Тонкие крылышки бьются упрямо,Ноша при ветре для них тяжела…Выползла из буддийского храмаМаленькая пчела.

Увидев, как монахи, обложив храм хворостом, приготовились поджечь его, Сунь У-кун, в душе смеясь, подумал:

«А ведь прав оказался мой учитель! Они задумали погубить нас и завладеть нашей рясой, вот почему и решились на такое злодеяние. Тут надо было бы поорудовать моим посохом, но это невозможно: учитель снова будет обвинять меня в жестокости. А ведь достаточно одного удара, чтобы перебить их всех. Постой, постой! – обрадовался он. – А почему бы мне тоже не пуститься на хитрость и не сорвать их плана? Ничего нет трудного на их козни ответить кознями».

И, совершив прыжок в воздух, он тотчас же очутился перед Южными воротами неба. Четыре стража – Лун, Лю, Гоу, Би затрепетали от страха при его появлении и почтительно склонились. А небесные военачальники Ма, Чжао, Вэнь и Гуань хором воскликнули: