Сокровища Перу - Карл Верисгофер

В силу обстоятельств Испания вынуждена была признать независимость Перу и очистить всю страну от войск, которые и без того уже были вытеснены за пределы этого государства. Индейцы возвратились к себе, в горы и леса, а отряды добровольцев, так доблестно сражавшихся за свободу родины и за ее полную независимость, были распущены: эти люди вернулись к своим прежним занятиям.

Сеньор Эрнесто, согласно своему обещанию, пожертвовал жителям Концито несколько сот голов рогатого скота и лошадей и, кроме того, щедро оказывал поддержку пострадавшим от неприятеля или вообще нуждающимся людям.

Тренте и Обия получили прекраснейшие наделы земли в имении сеньора Эрнесто, которое было предоставлено в пожизненное пользование старому Педро и его жене. Городской же дом сеньора Эрнесто был подарен им доброму Педрильо, который, согласно своей давней мечте, превратил его в гостиницу.

Рамиро уже давно был похоронен в ограде монастыря Святого Филиппа, и на могиле его стоял прекрасный мраморный памятник, воздвигнутый благодарным Бенно и его отцом этому честному и верному другу.

Но вот настал момент расставания и с этой дорогой могилой, и со всеми этими людьми, с которыми так незаметно сроднилась душа. Сеньор Эрнесто, Бенно, доктор Шомбург и Халлинг собирались возвратиться в Европу. Им предстояло теперь далеко не легкое и не приятное путешествие через провинцию Атакама, чтобы добраться до Лимы, где они рассчитывали сесть на первое судно, отходящее в Европу.

Генерал Мартинец предоставил в распоряжение путешественников довольно сильный военный конвой для их охраны на время пути от шаек разных бродяг, какими все еще кишела вся страна.

Прощание было самое трогательное. Педрильо, Обия и Тренте провожали маленький караван далеко за город, и расставание было для всех крайне горьким и тяжелым.

Особенно трогательно прощался Обия, поблагодарив отъезжающих за то, что они из него, из дикаря, каким они встретили его, сделали человека. Бенно несколько раз обнимал и целовал Обию, а также и Тренте, этого верного и неизменно преданного слугу и товарища. И когда караван уже тронулся, еще много раз оглядывался назад и посылал им свои последние приветствия.

— Ну вот, теперь мы уже на пути в родной Гамбург. Бенно, радует это тебя? — спросил его отец.

— Да, — сказал как-то печально юноша, — да, но эта разлука с ними для меня очень тяжела, мне кажется, что здесь я оставляю часть своей души, отец. Никогда я не позабуду ни Обию, ни Тренте! Таких людей немного!

Путешествие было трудное и далеко не привлекательное: сначала пришлось путешествовать по горам, где путников не раз застигали снежные метели, где зачастую приходилось проводить ночь под открытым небом, а днем страдать от отсутствия воды.

Здесь и там, в глубоких расщелинах скал, ютились индейские деревушки. Эти бедные люди, существовавшие исключительно перевозкой различных кладей и товаров из прибрежных городов и портов внутрь страны, были крайне бедны, но, несмотря на то, казались веселы и беззаботны и охотно принимали на себя обязанности проводников.

Местами встречались чрезвычайно живописные древние развалины из сказочной эпохи инков: грубо обтесанные идолы, немало пострадавшие от времени, торчали из земли.

Для доктора и Халлинга все эти древности и развалины представляли громадный интерес, и последний сделал множество самых любопытных и разнообразных снимков и рисунков.

Время от времени нашим путникам попадались на дороге довольно значительные курганы, состоявшие исключительно из мелких камешков и осколков больших камней. Мимо этих курганов индейцы-проводники никогда не проходили без того, чтобы не прибавить от себя еще камешка к этой громадной груде камней. На вопрос Бенно, что это значит, все проводники неизменно отвечали:

— Ничего, чужеземец, ничего, это просто так!

Впоследствии же оказалось, что эти курганы были не что иное, как могилы прежних колдунов и кудесников различных местных индейских племен. Теперь все эти племена были уже обращены в христианство, но своих прежних языческих жрецов и колдунов они продолжали бояться и после того, как те умерли. И для умилостивления их, не имея под рукой ничего другого, дикари приносили им в жертву и в знак своего к ним почтения и уважения камешек с дороги и жест привета, который они посылали умершему.

Даже и по ту сторону Кордильер провинция Атакама представляла собой жалкую безотрадную местность: обработанных полей или красивых, высоких деревьев здесь было очень мало. Эта засушливая страна почти ничего не производила, здесь было очень мало насекомых, а каких-либо полезных животных и еще меньше.

Но вот, наконец, и город Лима. Здесь путешественникам недолго пришлось ждать парохода, отходившего в Гамбург.

На дворе стоял сильный холод, все улицы и крыши домов были покрыты снегом, дул резкий, холодный норд-ост. При слабом свете тусклых городских фонарей поздним вечером медленно тащились извозчичьи дрожки с поднятым верхом по знакомой уже нашим читателям улице города Гамбурга, на которой возвышался старинный дом фирмы Цургейден.

Неподалеку от этого дома экипаж остановился, и из него вышли две укутанные в теплые шубы фигуры и отпустили своего возницу.

— Вот мы и в Гамбурге, отец, в милом старом Гамбурге! — взволнованным голосом сказал молодой человек своему более старому спутнику.

— Да, Бенно, идем скорее, еще несколько шагов — и мы уже дома… О, как бы я хотел, чтобы уже теперь наверное знать, жива ли моя мать!

— Смотри, отец, все окна первого этажа ярко освещены, что это значит? У нас ведь это было не в обычае… Кто-то играет на рояле… поют.

— Постучись, Бенно! — сказал ему отец.

Взявшись за молот у двери, заменявший звонок, Бенно прочел на медной доске на дверях «Беренс и Ко».

— Смотрите, отец, что это может значить?

Он постучал. Дверь отворила веселая, молодая служанка. На вопрос Бенно о сенаторе Цургейдене она отвечала, что ее господина зовут Беренс и что о прежнем владельце этого дома она ничего не знает.

Дверь затворилась. Наши друзья стояли с минуту в каком-то недоумении.

— Куда же мы пойдем теперь? — спросил старший из них.

— Куда? В дом Гармса, конечно, там мы наверняка все узнаем! Я знаю этот дом, он здесь недалеко!

И они молча зашагали вдоль почти совершенно пустых, полутемных улиц. Следом за ними бежал Плутон, дрожа от холода: бедняга не привык к такой стуже.

Вот и дом Гармса. В окнах еще виден свет; все кажется жилым и уютным. Бенно постучал в дверь.

— Кто там? — спросил, минуту спустя, знакомый голос старика.