Пересмешник - Алексей Пехов

— Тогда тебе надо быть вместе с чэрой эр’Бархен. Бич Амнисов с радостью услышит твои соображения.

— По твоему мнению, я не прав? — с вызовом спросил Стэфан.

— Прав. Но теперь все то, о чем ты говоришь, вряд ли возможно, даже если Князь самолично отправится на заводы, закрутит все вентили в печах, погасит топки и заложит под цеха порох. Это не остановить. Если что-то и следовало делать, то много раньше. Лет сто назад. Теперь, чтобы взять чудовищного кракена по имени прогресс под свой контроль, придется связать ему щупальца, а их слишком много. Монстра не только нельзя подчинить, но невозможно и победить.

— Дракона следует и всегда можно уничтожить. Потому что фантазия, лишенная разума, производит чудовищ, а последним нет места среди нас.

— Революционные идеи излагаешь, Стэфан, — я обошел лужу, в которой плавала целая гора мусора. — Если уничтожить технологический процесс, мир ввергнется в хаос, а от величия Рапгара останутся одни лишь воспоминания. К тому же среди нас достаточно реальных чудовищ, вспомни хотя бы Ночного Мясника.

— Мои слова, к сожалению лишь пустое сотрясание грязного воздуха. Чтобы свалить с ног великана, нужен другой великан. Тот, кто без жалости уничтожит тех же пикли, тропаелл, изобретателей, ученых, не говоря уже о финансовом рынке и хорошо отлаженном индустриальном механизме.

— Ну, вот. Теоретик уже есть. Осталось найти исполнителей, — пошутил я.

— Не трудись. Я не хочу быть таким жалким, как этот тип.

Я понял, что он говорит о высоком изможденном мужчине с рыжеватой бородкой, облаченном в черную рясу с красным жестким воротничком. Человек надтреснутым голосом проповедовал любовь к огненному богу, спящему на дне моря. Люди и нелюди, грязные, обозленные, уставшие, занятые, не обращали на проповедника ровным счетом никакого внимания. Таких господ по городу пруд пруди. И у каждого своя вера. Если слушать всех, то никакой жизни не хватит.

— Мы с тобой уже видели его, — сказал я амнису. — Когда ехали на Арену. У него смешная запоминающаяся бороденка.

Мы свернули в узкий, воняющий всем, чем только можно, переулок. Здесь, в помойке, в поисках пищи рылись с десяток скангеров. Ящероподобные создания размером с крупную собаку чирикали, словно воробьи, отбрасывая передними розоватыми лапами мусор.

Я терпеть не мог этих прямоходящих, лоснящихся, словно плотоядные черви, созданий. Мне отвратительна каждая их черта, начиная от острой хищной морды и выпученных глаз, и заканчивая последней чешуйкой на треугольном хвосте. Мне не нравились их осторожные повадки, их наглость, стоило тварям только сбиться в крупную стаю, и вечное желание пролезть из гетто и низких районов куда-нибудь в Золотые поля, чтобы поживиться всем, что плохо лежит.

Четверо отвлеклись от розыска пищи, повернули в нашу сторону испачканные отбросами морды, и угрожающе раздули оранжевые капюшоны. Мяурры не обратили на эту падаль никакого внимания. Талер поднял с земли камень и швырнул в скангеров, попав одному из них в бок. Тот взвизгнул, перекувырнулся через голову и рухнул с мусорного ящика в грязь. Остальные зашипели, подобрались, но, увидев в руках моего друга револьвер, решили не связываться.

— Зачем ты это сделал? — спросил я у Талера, когда мы вышли на соседнюю улицу.

— Ненавижу тварей. Хуже крыс. Настоящее стихийное бедствие.

— Между прочим, они разумны и злопамятны.

— Значит, еще больше поводов их истребить! Не знаю, куда смотрит миграционный контроль! У скангеров нет никаких гражданских прав, но они лезут в город с Пустырей, словно тараканы, а никто и пальцем не пошевелит, чтобы их остановить.

— В нашем ррайоне скангерров нет, — сказала Фэркаджамрея, слышавшая беседу.

— Потому что вы сняли с некоторых из них шкуры и повесили на улицах в назидание остальным. Больше мусорщики к вашим домам не лезут. Правильно поступили, — Талер сурово свел брови. — Кстати, ты в курсе, Тиль, что они порой едят любимый тобой маленький народец?

Я неохотно кивнул. Маленький народец на то и маленький, чтобы его обижали все кому не лень. Как я уже говорил, обычно до этих ребят никому нет никакого дела. Если малыши и малышки исчезнут из нашего мира, никто и не заметит.

Мы подошли к дому из красно-коричневого, плохо обожженного кирпича, где на балконах висело влажное, небрежно отстиранное, серое белье. Коты скользнули в подъезд, темный, с исписанными непристойностями стенами, прошли его насквозь, и вывели нас к приземистому двухэтажному зданию, во внутренний двор, который никогда не отыскать тому, кто о нем не знает.

Несколько чумазых мальчишек играли в мяч. Они проводили нас заинтересованными взглядами, но почти сразу же вновь занялись игрой.

В западных районах Рапгара существует очень простое для жизни правило — не соваться в чужие дела и, следовательно, не наживать неприятностей. Детей учат этому закону с самого рождения.

Дверь нам открыл мяурр, брат-близнец двух других котов. Он посторонился, пропуская всех в холл.

Изнутри дом в корне отличался от того, как выглядел снаружи. Чистый, просторный, с хорошей мебелью, картинами на стенах и кадками растений вдоль окон. Возле ближайшей кадки лежал труп какого-то громилы, рядом с ним валялось ружье. Насколько я мог видеть, человек был весь исполосован ножами. Я бы даже поставил сотню фартов, чтобы сказать, что здесь поработали керамбитом. Точнее, множеством керамбитов, которыми заканчиваются лапы некоторых жителей Рапгара.

— Вот именно поэтому я предпочитаю не связываться с мяуррами, — во всеуслышание заявил Талер. — Пока будешь махать одним ножиком, они с помощью когтей выпустят из тебя всю кровь, не успеешь глазом моргнуть.

Мышурры, которые, разумеется, слышали все вышесказанное, никак не отреагировали. Мы прошли через несколько смежных комнат, где наткнулись на еще несколько трупов, лежащих в лужах уже начавшей подсыхать крови. Охранники господина Димитроса со своей задачей совершенно не справились.

Сам торговец порошком оказался сорокалетним мужчиной с большими залысинами и очень густыми черными усами. Он был бледен как смерть, а его карие глаза то и дело бегали, словно две маленькие крысы, желающие найти лазейку, в которую можно было бы юркнуть. Но вряд ли бы у господина Димитроса получилось сбежать — коты связали его по рукам и ногам.

Он увидел нас с Талером, и на его лице появилось облегчение:

— Всеединый вас благослови, лучэр! Я уже потерял всякую надежду! Вы из Скваген-жольца?! Готов признаться во всех грехах, только заберите меня отсюда!

Разумеется, он не ждал ничего хорошего от мышурров.