Новый Мир ( № 11 2007) - Новый Мир Новый Мир

Андрей Звягинцев. [Интервью] Беседу вел Артур Соломонов. — “The New Times” (“Новое время”), 2007, № 26, 6 августа <http://www.newtimes.ru>.

“Конечно, о том уровне, которого достиг мировой кинематограф в шестидесятые годы, сейчас можно только мечтать. Представляете себе, например, конкурсную программу Каннского фестиваля 1960 года? „Приключение” Антониони, „Девичий источник” Бергмана, „Сладкая жизнь” Феллини, „Баллада о солдате” Чухрая… И это только четыре фильма из двадцати!..”

“Квашеная капуста сложнее хронометра”. Писатели Петр Вайль и Александр Генис — в интервью “Газете”. Беседу вел Кирилл Решетников. — “Газета”, 2007, № 139, 1 августа <http://www.gzt.ru>.

Говорит Александр Генис: “Он [Юрий Лотман] ведь думал, что открыл некие законы, как Ньютон. А законы можно применять независимо от того, кто их открыл. Нам не важно, кто придумал таблицу умножения, мы можем ею пользоваться. Но законами Лотмана пользоваться не получается: после Лотмана не было никого, кто бы по-настоящему продолжил его дело. <...> А последняя его статья была о семантике смерти — умирая, он писал о том, что означает смерть”.

Андрей Ковалев. Русское искусство завтра. — “Апология”, 2007, № 10.

“Конституирование оппозиции „Художник vs. Капитал” — это принципиально новое для России явление. На протяжении довольно длительного отрезка времени эта оппозиция если и возникала, то как чисто умозрительная конструкция. <...> И здесь важно отметить, что это принципиально новая для русского художника ситуация — в таком, предельном выражении проблема „продажности” творца еще, в сущности, не стояла”.

Анна Козлова. Женская метафизика окрашена пусть жестокой, но светлой иронией, а не мрачным мужским эгоизмом. Беседу вел Захар Прилепин. — “АПН — Нижний Новгород”, 2007, 22 августа <http://apn-nn.ru>.

“— Вы наверняка помните слова Блока об Ахматовой: „ Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо как бы перед Богом ” . Вы не находите, что это можно сказать не только об Ахматовой, но и многих наших современницах?

— Очень показательно, что эти слова принадлежат раннему маразматику Блоку, помешавшемуся на левых связях собственной жены и воспевшему „как бы перед Богом” любовь без постели. Любовь и занятия ею занимают довольно обширный промежуток человеческой жизни, это то, что, действительно, важно для всех людей без исключения...”

Критика спасет мир. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2007, № 30, 23 августа.

Говорит Валерия Пустовая: “Я считаю, что толстые журналы сохраняют право называться уникальными изданиями — не в последнюю очередь из-за типа литературной критики, которая ни в каких других литературных изданиях невозможна. Уступая газетам и интернет-сайтам в оперативности, толстые журналы выигрывают в масштабе мысли, вбирают в себя самые высокие жанры журналистики. Для литературной критики толстого журнала не важна констатация факта выхода того или иного произведения, она может отойти от злобы житейской, книжного бизнеса, сиюминутных настроений в литературе. <...> И, наконец, отдельный момент — это допустимый объем статьи. Только толстые журналы размещают литературно-критические статьи такого объема, в котором я чувствую свою мысль исчерпанной. В газете мне пришлось бы заострять только какой-то один аспект, а литературные явления требуют многостороннего рассмотрения”.

Константин Крылов. Мигрантократия. — “Спецназ России”, 2007, № 8, август <http://www.specnaz.ru>.

“Сейчас слово „ксенофобия” считается ругательным. На самом деле ксенофобия так же свойственна нормальному народу, как иммунитет — нормальному организму.

Функция иммунной системы — уничтожать опасные клетки, почему-либо попавшие внутрь организма, начиная от пришлых бактерий и вирусов и кончая зародышами раковых опухолей. Это делают так называемые „антитела” — особые клетки, чья функция состоит в уничтожении чуждых организму клеток и веществ.

При этом в здоровом теле живут всякие микроорганизмы симбионты, иногда просто необходимые для жизни. Например, без помощи микрофлоры кишечника мы не могли бы переваривать пищу. Иммунная система „не замечает” эти микроорганизмы, она сжилась с ними.

Известно, что иммунная система может работать неправильно — например, давать аллергическую реакцию на безобидные, а то и полезные существа. Обидно любить кошек и страдать аллергией на кошачью шерсть. Еще обиднее, когда иммунная система мешает сделать что-то полезное — например, отторгает чужие ткани. Человеку пересадили сердце, а глупая иммунная система принимает полезный орган за раковую опухоль и начинает его уничтожать. В таких случаях больному дают средства, подавляющие иммунитет. Но это крайнее и нежелательное лечение. Потому что человек, лишенный иммунитета, может умереть от первого же чиха.

Теперь перейдем от биологии к политике…”

Марина Кулакова. Я очень женское существо, которому ничто сверхчеловеческое не чуждо. Беседу вел Захар Прилепин. — “АПН — Нижний Новгород”, 2007, 16 августа <http://apn-nn.ru>.

“Я обыкновенная русская, просто русские не вполне обыкновенные”.

“<…> сейчас русский язык — это язык молчания русского народа. Абсолютное большинство активно звучащих, публикующихся, издающихся авторов — нерусские, пишущие по-русски. Русский голос, в котором русское большинство узнало бы себя, — нет его, или он не слышен…”

Майя Кучерская. Избранное чтение: Снова ускользнул. Новой биографии Григория Распутина не хватило распутинского жара. — “Ведомости”, 2007, № 153, 17 августа <http://www.vedomosti.ru>.

“Писать историю жизни Григория Распутина <…> опасней, чем гулять по густо заминированному полю. Сознавая это, Алексей Варламов попытался взлететь и приподняться над схваткой, но оказался заложником собственной объективности. Вместо создания полноценной биографии он собрал материалы к ней. <…> Поэтому девять десятых книги — цитаты”.

Литература в России. — “Огонек”, 2007, № 31, 30 июля — 5 августа.

Сокрушается Ян Шенкман: “Что все это значит? А то, что в литературе, как и в остальных областях жизни, потихоньку перестает работать социальный лифт. В писатели, как и во власть, как и в большой бизнес, перестали пускать людей с улицы. Прием в гении закрыт, все места заняты, приходите завтра”.

Ему возражает Дмитрий Быков: “Странность позиции Шенкмана, которого я знаю тысячу лет и высоко ценю, ровно одна: по-моему, сегодня как раз именно литература и осталась единственным реально действующим социальным лифтом. Более того, в ней вертикальная мобильность как раз налицо. <…> Дело наше нервное, для печени трудное и вообще не самое здоровое. Одно стоит признать безоговорочно: литература сегодня — единственная в России среда, где у талантливого и упорного человека есть шанс”.

Александр Мелихов. Свалка богов. — “Московские новости”, 2007, № 33, 24 августа <http:www.mn.ru>.

“<…> утратив монополию, любая религия утрачивает всякую метафизическую ценность, превращаясь всего лишь в одну из многих культурных традиций — еще одну систему коллективных фантомов. А потому если человек хочет сохранить свою веру в неприкосновенности, ему лучше всего не выходить из круга единоверцев. <...> Я подозреваю, что наилучшая политика межконфессионального примирения — апартеид. Понятно, что при сегодняшнем информационном и демографическом перемешивании мучительных столкновений избежать невозможно. Но нужно ли порождать религиозные конфликты еще и по собственной воле? <…> Короче говоря, иноверцев лучше держать подальше друг от друга, а образование без крайней нужды не колыхать. О, бурь заснувших не буди — под ними хаос шевелится!”

Владимир Микушевич. “Постмодернизм — это отказ от ссылок на будущее”. Беседу вели Михаил Бойко, Алексей Нилогов. — “Завтра”, 2007, № 34, 22 августа <http://zavtra.ru>.

“Я оставляю за собой право не одобрять смертные приговоры с религиозной точки зрения, даже если они необходимы”.

Вадим Нифонтов. 1984-бис. — “Правая.ru”, 2007, 8 августа <http://www.pravaya.ru>.

“Я не был в России четыре года. <…> Общее впечатление от Москвы 2007 года можно описать двумя метафорами. Во-первых, она все больше и больше напоминает пейзаж морского берега во время отлива. Даже хуже — после большого-большого потопа. Как будто совсем недавно все эти пространства были сплошь затоплены водой, нанесенной дикими „ураганами истории”. И вот наконец вода ушла, обнажились удивительные конструкции, отчасти занесенные водорослями и илом, отчасти отмытые аж до белизны. Между прочим, с „водой” ушло и ощущение какого-то внутреннего стержня эпохи. Я очень не люблю 90-е гг., однако это самое ощущение стержня присутствовало все „проклятое десятилетие”, начиная с 1991 г. А вот теперь куда-то исчезло. Прежний стиль попросту перестал существовать. Собственно говоря, это был стиль пьяного бродячего балагана, стремительно несущегося к своему концу. Однако он был. И это был именно стиль. <…> Во-вторых, пространства вокруг Москвы напоминают результат работы гигантского сумасшедшего дятла…”