Парад Победы - Валентин Варенников

— Как говорится, сразу быка за рога. Чего бы ты хотел: поехать в Москву на Парад Победы или поступить на учебу в военную академию? Причем учти, что экзамены будут формально условными. Все в основном будет зависеть от рекомендации командования.

— Товарищ полковник, конечно, я хотел бы попасть на Парад Победы. Это историческое событие! Такое [463] бывает раз в жизни! Что касается военной академии, то еще надо принять решение в принципе на всю последующую жизнь — быть военным или идти в «гражданку».

— Верно! Я так и предполагал, что выберешь парад. Такая веха останется в памяти на всю жизнь. От нашей дивизии с каждой части по одному человеку, но при условии, что у него грудь в орденах и сам ростом не менее 180 сантиметров. В общем, гвардейцы. А вот по части военной академии мне не нравится, что ты стоишь на распутье. О какой «гражданке» может идти речь? У тебя же богатейший военный опыт! Прекрасно проявил себя в боях, сейчас тебе 21 год, а ты уже заместитель командира полка. Кто же еще, как не такие, как ты, должны оставаться в нашей армии?! Нет, дорогой товарищ, ты это брось. Конечно же надо остаться в строю и посвятить свою жизнь защите Отечества. Это очень трудное, но благородное дело. Думаю, на эту тему больше объясняться не будем. А сейчас иди в штаб армии и представься начальнику штаба армии генерал-лейтенанту Белявскому. Он лично занимается формированием сводной роты от 8-й гвардейской армии. Все наши уже там. Тебя вот командир полка почему-то задержал…

Смолин поднял телефонную трубку и сказал телефонисту, чтобы его соединили с командиром 101-го гвардейского стрелкового полка. Связь работала отлично. Командир полка оказался у аппарата.

— Товарищ Андреев, — официально начал разговор командир дивизии, — командованием принято решение капитана Варенникова вместе с другими направить от дивизии на Парад Победы. Сейчас он был у меня, и я его направил в штаб армии, возможно, он будет возглавлять подготовку сводной армейской группы…

Подполковник Андреев что-то начал говорить командиру дивизии, видно, не в мою пользу, отговаривая [464] его от принятого решения. Но Смолин проявил твердость:

— Да нет! Я его отлично знаю по войне уже не один год. Он, конечно, достойный кандидат. А что касается длительного его отсутствия, так это будет в пределах полутора месяцев. Думаю, что артиллерия полка за это время не развалится, тем более что командиры батарей — все люди опытные и ответственные.

Видно, Андреев продолжал убеждать комдива в обратном, тот все больше и больше хмурился. Наконец отрезал:

— Решение принято, изменять его не будем. До свидания.

Обращаясь ко мне, комдив сказал, чтобы я шел в штаб армии, а он сейчас позвонит генералу Белявскому. И уже на ходу добавил, чтобы я до отъезда все хорошо организовал и оставил за себя достойного офицера.

С Белявским разговор был короткий, но приятный. Он откровенно сказал, что рад моему приходу. Это меня несколько удивило. Затем мы отправились с ним на стадион перед штабом армии. Там было около пятидесяти солдат и сержантов. Все рослые, представительные, с множеством наград. Начальник штаба армии попросил всех подойти и представил меня:

— Вот я вам привел вашего командира. Капитан Варенников — заместитель командира 101-го гвардейского стрелкового полка по артиллерии 35-й гвардейской стрелковой дивизии. Имеет отличную подготовку. Хороший методист. Надеюсь, что наша армейская сводная рота подготовится для участия в параде лучшим образом. Желаю успеха.

Генерал ушел, а я остался. Мы перезнакомились. Оказывается, некоторая часть солдат уже ушла в казарму (все располагались в одном месте). Договорились встретиться завтра в девять утра и приступить к занятиям. [465]

С одним из сержантов условились, что он в казарме сегодня составит список всего личного состава нашей роты.

На следующий день все были построены по ранжиру и разбиты на шесть шеренг по десять человек в каждой со старшим на правом фланге. Объявил порядок, содержание и метод проведения занятий, и «машина» заработала. На мой взгляд, эффективность была хорошая. Но главное было в том, что всем нравилось заниматься и все были заинтересованы в этом.

На второй день занятия шли уже организованно. Личный состав заметно подтянулся. Так уж вышло (как это покажется ни странно), что на протяжении всей долголетней службы, в том числе и на высоких военных постах, мне приходилось уделять этому виду подготовки военного человека особое внимание. Это не муштра, не шагистика «ать-два», как говорил мне в свое время Горбачев. В строевой выучке заложены важные моменты воспитания настоящего военного человека. Тем более это не некое самодурство командира или военачальника, как это принято показывать отдельными, даже талантливыми режиссерами на экранах кино и телевидения. У настоящего военного должна быть отличная военная выправка, осанка, умение правильно ходить. Но самое главное — четко и быстро выполнять все команды. И это все делает строевая подготовка.

Почему-то считается естественным певцу или музыканту без конца повторять гаммы. Так вот, занятия по строевой подготовке аналогичны — постоянно повторять строевые гаммы. У каждой профессии своя специфика.

Строевая выучка (подготовка) — предмет военной профессии. Дилетант видит в ней все заурядным, а военным чинам вообще, мол, не надо иметь ума, чтобы скомандовать, например: «Смирно! Шагом марш!» [466]

Что тут? Никакой даже тактики, не говоря уж об оперативном искусстве и тем более стратегии. Но так могут рассуждать такие, к сожалению, как кинорежиссер Э. Рязанов, который считал подвигом свои действия, которые обеспечили ему уклонение от службы в Вооруженных Силах.

Мол, Отечество защищать — это не для меня. Я выше всего этого! Этим должны заниматься «совки», а я человек искусства, голубых кровей. А ведь граждане 1927 года рождения — это последний военный призыв. Многие из них даже успели побывать в боях. Но если к своему долгу подходили бы с меркой Рязанова все военнообязанные страны, что бы мы имели в 1945 году? О какой победе над немецко-фашистскими захватчиками можно было бы думать? А разве самому Рязанову улыбнулось бы счастье окончить в 1950 году Всесоюзный государственный институт кинематографии, его режиссерский факультет и раскрыть свой творческий потенциал, дарованный природой? Скорее всего, нас постигло бы огромное горе. Но этого не случилось потому, что подавляющее большинство нашего народа — это настоящие патриоты своего Отечества.

Почему в военной жизни все начинается со строевой подготовки? Да потому, что она, как ни странно, обеспечивает в конечном счете управление войсками. С ее помощью прививается четкость, подтянутость, исполнительность, конкретность. «Испаряется» все ненужное, отсеивается вся гражданская «шелуха».

Если опытный офицер, приняв часть, видит, что она «хромает» по дисциплине, общему порядку, организованности, то он начинает не только с разъяснений, убеждений и призывов — он увеличивает количество и стремится улучшить качество строевых занятий. Это уже многократно проверено жизнью. Строевые занятия, как и любые другие, должны быть интересными, захватывающими, а не изнуряющими. Почему я [467] так подробно остановился на всем этом? Да потому, что всегда весьма щепетильно относился к любому поручению и видел в нем важное.

Именно этим я и руководствовался, когда организовывал подготовку вверенной мне роты.

Однако у нас был эпизод, о котором нельзя умолчать.

На третий или четвертый день занятий к нам на стадион пришли командующий армией генерал-полковник Василий Иванович Чуйков и начальник штаба армии генерал-лейтенант Белявский. Заметив их еще издалека, я, поскольку время подошло к перерыву, даю команду: «Перерыв. Не расходиться!» Давая вторую часть команды, я предполагал, что руководство, возможно, пожелает побеседовать с личным составом или прикажет построить его и пройти торжественным маршем, чтобы оценить уровень подготовки. Но в принципе я, конечно, допустил ошибку — надо было роту построить и доложить командующему. Когда генералы вошли в зону отведенной для нас территории, я скомандовал: «Рота, смирно!» Подошел к командующему и начал докладывать. Чуйков, оборвав меня, резко спрашивает:

— Почему рота не занимается?

— Занимается, но сейчас я объявил перерыв.

— Но ты же видел, что я иду?

— Вот поэтому и объявил перерыв — возможно, вы поговорите с личным составом (другого «обоснования» своим неправильным действиям я не нашел).

— Какой дурак назначил его старшим? — обращается Чуйков к Белявскому. Последний, являясь человеком деликатным, конечно, не мог ему сказать, что это сделано решением комдива, и потому промолчал. А Чуйков, уже глядя на меня в упор, резко произнес:

— Я снимаю тебя с этой должности, можешь отправляться в дивизию!