Неравный брак - Анна Берсенева

«А ведь это из-за меня! – подумал Юра, неотрывно глядя на сизые груды внизу. – Это ведь я думал, что могу же отсюда и не вернуться… Додумался, идиот!»

Может, это было всего лишь нервным отзвуком только что миновавшей опасности, но в ту минуту Гринев был уверен: готовностью к смерти, с которой он ехал сюда, он едва не угробил всех этих людей, за жизнь которых сам взял на себя ответственность…

«О Полинке, что ли, подумать? – мелькнуло в голове. – Велела же… Да-а, как она с этой картинкой!»

Он улыбнулся, повертел головой, попросил:

– Хеди, дите ты настырное, отпусти же ты меня хоть на минутку! Замуж выйдешь – мужа будешь так держать!

Глава 13

Огонек лампы мерцал, двоился у Юры в глазах. Воняло керосином, и запах тоже действовал снотворно. Все на него действовало снотворно после двух суток непрерывных операций.

Теперь Гринев уже смутно помнил, как добрались наконец до поселка с более-менее приличной больницей, как подъехали на «уазике» остальные ребята. Голос у него, как и у Бориса, был сорван до хрипа: когда выбрались на запруженное людьми и машинами шоссе, орали на водителей, чтобы пропустили грузовик Красного Креста. Как из-под земли выросли бородатые чеченцы с автоматами, заглянули в кабину, в кузов, о чем-то переговорили с ранеными, тоже стали орать, стрелять поверх машин и голов, расчищая дорогу спасателям.

Хеди удалось отцепить от себя только в больнице, да и то силой. Она завопила как резаная, как только Саша Розенфельд подступился к ней, чтобы посмотреть ногу. Но Саша обходился с детьми более умело, чем Юра, и через пять минут его уговоров девочка затихла, только тоненько ныла, пока он разматывал бинты.

Потом Гринев чуть не подрался с местным главврачом-чеченцем, который начал его уговаривать не возиться с Русланом, потому что «с такими ранами все равно не живут», а сию секунду ехать куда-то в аул, лечить большого тейпового авторитета. Хорошо, что Борька быстренько привел очередного старейшину и конфликт удалось замять.

В общем, к той минуте, когда Юра дотащился до указанного Борисом дома, он помнил только одно: пока не привезли еще раненых, надо поспать хоть часа три до рассвета.

Он лежал на стоящей в алькове скрипучей кровати и сквозь щель между задернутыми перед ним занавесками видел тусклый огонек керосиновой лампы, три колеблющиеся тени на стене. Беззвучно мелькнула еще одна, женская, тень, тут же исчезла.

– Они точно из ФСБ! – послышался гортанный мужской голос. – Разве мы их сюда звали? Тогда зачем они пришли? Значит, шпионы!

– Ты послушай, Магомед, – в который раз повторял Борис. – Нет, ты погоди, послушай! Ну хорошо, давай мы уйдем до завтра. Ты подумаешь хорошенько, а завтра мы снова сюда вернемся. Если ты опять скажешь, что мы шпионы, мы опять уйдем. Но тогда уж насовсем отсюда уйдем, понимаешь?

– Кто тебе сказал, Магомед, что они шпионы? – вмешался другой голос, постарше. – Ты видел их документы, разве там написано, что они шпионы? Там написано: Красный Крест. У Вахи сын заболел, кто аппендицит будет резать, ты будешь резать? Или доктор будет резать? Замолчи, Магомед, я за них отвечу! Я Джохару не разрешил здесь командовать, думаешь, тебе разрешу командовать? Он у себя в Грозном президент, а здесь я президент, а до меня мой отец был президент, а до отца дед… Скажешь Аслану, что доктора у него будут жить, у него лучше дом, в этом тесно. А Усман будет их кормить. Все, Магомед, я сказал!

Послышался грохот отодвигаемого стула, хлопнула дверь. Через минуту Борис заглянул за занавеску, быстро прошептал, дыша коньяком:

– У-ух, Юра, ну достали! Мой дом – моя амбразура, ей-Богу. Уперся как баран: «Шпионы, шпионы!» С нашим с любым можно договориться, а с этим – попробуй. Ну, вроде пока уладилось. Ты спи, спи, – спохватился он. – Потом в другой дом перейдем.

Последних его слов Юра, впрочем, уже не слышал. И без Борькиного совета он провалился в сон, как в яму.

Когда он проснулся, яркое апрельское солнце уже вовсю светило в окно. Гринев вскочил как пружиной подброшенный.

«Сколько это я проспал? – соображал он, надевая сапоги. – Неужели никого за это время не привозили?»

С Годуновым он столкнулся на пороге больницы.

– Ты чего меня не разбудил? – сердито спросил Юра. – Десять часов уже!

– А выспался хоть? – широко улыбаясь и глядя на друга круглыми коричневыми глазами, поинтересовался Борька. – Да ладно, Юр, не трепыхайся. Тут еще врачи подъехали, тоже наши, московские. Было кому работать!

– Наши? – заинтересовался Гринев. – А откуда?

– Разные. Травматологи тоже есть, не переживай. Из ЦИТО один и Ларцев твой из Склифа.

– Кто? – поразился Юра. – Андрей Семенович?

– А что такого? – пожал плечами Годунов. – Он и в Приднестровье был, между прочим. Очень даже мы с ним там хорошо пообщались и потом еще виделись…

Профессор Ларцев сидел у открытого окна в ординаторской и курил трубку.

– Здравствуйте, Андрей Семенович, – с бешено колотящимся сердцем произнес Гринев, останавливаясь на пороге.

Вид окутанного трубочным дымом Ларцева произвел на него магическое действие. Показалось вдруг, что он вернулся в восемьдесят восьмой год, входит в уцелевшее здание станции «Скорой помощи» в Ленинакане и профессор Ларцев, выйдя из операционной с красными от бессонницы глазами, интересуется вежливым тоном: «Где вы остановились, Юрий Валентинович?» – как будто они встретились где-нибудь в Париже, а не в разрушенном городе, в котором и остановиться-то страшно, потому что земля до сих пор колеблется под ногами.

– Здравствуйте, Юрий Валентинович, – ответил Ларцев. – Присаживайтесь, пожалуйста, рад вас видеть после долгого перерыва. Завтракали уже? А то сейчас моих всех позовут, составьте компанию. – Юра кивнул, сглотнул вставший в горле ком. – А я уж тут наслушался, как вы вчера главврача чуть не застрелили, – усмехнулся Ларцев.

– Как это я его мог застрелить? – поразился Гринев. – У нас оружия ведь нету. А-а, – тут же догадался он, – это в его интерпретации?

– Да ладно, Юрий Валентинович, я ведь не мальчик. Достаточно в его честные глаза посмотреть… Что же в Склиф ни разу не заглянули? – словно мимоходом поинтересовался он. – Давно ведь, кажется, в Москве?

– Давно… – промямлил Гринев. – То есть не очень, полтора года только…

– Достаточно, – усмехнулся Ларцев. – И все это время не оперировали? Хорошо, Юрий Валентинович, об этом потом переговорим. Завтракать пора – и за работу.

– Зря вы смотрите на мою трубочку как на барство, – окутываясь благоуханным облаком, заметил Ларцев.

– Да я не смотрю, – улыбнулся Гринев, тут же застыдившись своих вонючих сигарет, купленных в Слепцовске.