Гитлер в Москве - Литературный Власовец

— Ну чтож, по крайней мере, может Гитлера в живую увижу, — усмехнулся Королев.

А завтра они литерным поездом отправлялись со многими другими конструкторами в Берлин.

Поезд. Москва-Берлин.

Август, 1943 г.

— Оба конструктора сидели в СВ купе, правда советского производства, но от этого ничуть не изящней. Купе на двоих. Весь свой багаж они уже давно закинули на полки.

— Вот ты мне скажи Сереженька. — после опрокинутой в себя стопки спросил Туполев, — зазря нас вызывают в Германию. Или как?

— А хрен их знает, — ответил Королев, отправляя кусок рыбы в рот, и при этом морщась, в застенках НКВД ему сломали челюсть, а срослась она не ровно.

— Да ты подумай, зачем им вести нас на расстрел в Берлин, захотели бы — на месте шлепнули, — и дождавшись утвердительного кивка от Королев, заметил, — нет им нам смысла расстреливать, а значит работу предложить хотят. И не везли бы так, с водочкой селедочкой. Даже черный хлеб раздобыли.

Королев кивнул.

— А значит, мы нужны им. Ты вот посмотри, у их новые истребители, а жрать закупают в Аргентине. Пусть они Россию превратят в сельхозяйственную страну, но все равно, продовольствия, а главное производств им не хватит. Итог? Размещение части производств, и продуктовую базу в России. И самое интересное, что это нам обеим странам выгодно. Германия получает защиту, мы — индустриальный рост. Думаешь я не видел их сверхзвуковые истребители? Видел, но вот вопрос — хватит ли им сил их самим производить, а также штурмовики и бомбардировщики.

— Ты все хорошо рассказал, а я-то причем здесь?

— Реактивный миномет? Не помнишь? Твоя ведь идея, вернее как его сделать более мощным. Но фрицы с этим уже справились, значит остается одна идея — баллистические ракеты. Вроде фон Браун работал над ними но прекратил, и неизвестно почему. Поэтому тебя думаю к ним поставят, а меня, — он надолго задумался, — к турбореактивным самолетам. И вот знаешь, чувствую, что мы им нужны, но не пойму зачем и как.

Москва, около Рижского вокзала.

Август 1943 г.

Петр Терентич Озеркин, старший лейтенант НКВД, тридцати четырех лет от роду, торопился к вокзалу. Чувствовал он, что после победы немцев, за него и за его коллег возьмутся в первую очередь. Не зря, на его «счету» было больше ста «признавшихся». И это только по политическим делам, а сколько было «отправлено» по анонимкам, и вообще его дело, чтоб обвиняемый признался, а потом суд решит, или «тройка». И уж на какие ухищрения не щел Озеркин, чтобы выбить «признание — царицу доказательств», по словам Вышинского. Которого расстреляли после приговора на «Ленинградском процессе». И вином подозреваемых поил, и бил, и пытал, если приказ поступал сверху, и надо было человека «склонить» к нужным показаниям. Но началась война, сначала было хорошо, «шпионы» и «диверсанты» рассказывали как они хотели устраивать покушение на товарища Сталина или вообще на Кремль. Оставалось только записывать. И освободить пальцы левой руки подозреваемых из тисков, чтобы они могли подписать протокол правой. Он был обычным «сталинским палачом» — выбивал показания, а потом, суд на их основании выносил обвинительный приговор. И всегда у него были хорошие показатели, за что его чуть ли не каждый месяц премировали и выделяли талоны на спецпайки. Но СССР вместе с «товарищем» Сталиным, сам он Сталина никогда не считал ни великим, ни талантливым, но вот то что тот умел избавляться от сильных конкурентов, когда те даже не замечали его, он понял. Семью с детьми, а как же, даже у такого есть семья, два мальчика и девочка, к родителям жены. А вот он поедет к старому знакомому. Тот не знал, что он служит в НКВД, и решил пока затеряться среди колхозников.

— Гражданин Озерки, вы арестованы, вот ордер, — дорогу ему преградил молодой сержантик и протянул какую-то бумагу, в тот же момент, руку, рванувшуюся за пистолетом, схватили и хитрым приемом вывернули, а его самого повалили и надели наручники.

— Говорил, тебе Вася, с такими, — сапог пнул Озеркина, как он часто делал с подозреваемыми, — надо держать ухо востро. Чуют они, что возмездие пришло, и им терять нечего.

А дальше были камеры так знакомой Лубянки. Но с единственной разницей, раньше он входил в них не на минуту-две, а сейчас сидел здесь часами. И следствие, его никто не бил, не требовал признаний, но ему пришлось выслушать все показания, освобожденных, по его делам, а это была треть. Остальные не выжили. Чтобы предъявить своему палачу счеты. Но хватило и этого. Потом был суд. Короткий, так как таких как он НКВДшников и особистов было много. И приговор. Расстрел. В последние минуты, когда их уже поставили к стенке, он только почувствовал обиду, что так по глупому попался. Жертвы его «следственных действий» его не смущали. А потом грянул залп. Процессы по особистам и НКВД-шникам, которых смогли найти, продолжались еще год. Некоторые признавали вину, но большинство заявляло, что они не виноваты, и немцы, а тем более русская администрация не может их судить. Случались такие, что вообще требовали немцев, и русскую администрацию, не вмешиваться в их внутренние дела. Мол, войну мы хоть и проиграли, но СССР все равно есть. Но «Ленинградский процесс» окончательно поставил все на свои места. СССР прекратил свое существование, осталась Россия.

Германия, Пенемюнде. Первый ракетный центр.

Август 1943 г.

Знакомство фон Брауна и Королева закончилось мордобоем. Все началось довольно невинно. Их представили друг другу. Оба к тому времени имели высший допуск и знали о ракетостроительстве и истории государств одинаково. Как и о биографиях оппонента. После вежливого представления друг другу, Королев не знал немецкого, а фон Браун — русского языка. Началась беседа через переводчика. Но вот когда они стали обсуждать проект двухступенчатой ракеты. То тут и появились первые разногласия. Королев хотел сначала испытать все приборы наведения и настройки, а также датчики ракеты на двухступенчатой модели, а фон Браун рвался сразу к межконтинентальной трехступенчатой, причем без всяких подготовок. Есть же чертежи и готовые отчеты о запусках, снятые даже на фото и кинопленку в пятидесятых годах. Но Королев настаивал на пробных экспериментальных запусках, а потом можно и боевую ракету строить. Так что в результате очень эмоционального спора фон Браун полез в сейф за пистолетом, решив застрелить, но скорее всего припугнуть «этого наглого русского». Но не успел. Его в морду «отоварил» Королев, видя, что фон Браун полез в сейф явно не за секретными документами. После их растащили помошники и конструктора. Выкрикивая оскорбления и обвинения друг другу, они были выпровождены в разные комнаты, где и пришли в себя. И что самое интересное. Обоим стало очень стыдно. Королеву, кстати, была проведена операция на челюсти, и теперь говорить и есть он мог нормально. А назавтра их двоих вызвал Рейхсминистр Мюллер, узнав об этом событии пришел и Гитлер. Впрочем он молчал, пока его заместитель выскажет все фон Брауну, на немецком языке и Королеву на — русском. Подействовало, а фюрер добавил свои «пять копеек»:

— Вы работаете над одним проектом, вы знаете, что планеты солнечной системы мы в ближайшем будущем не сможем освоить. И вы при этом позволяете себе драться?! Да кто вы такие? — Гитлер, перешел на крик, — вы люмпены, основная забота которых поесть, напиться и подраться. При таком отношении к делу, вы не сможете, не то что спутник запустить, ракету одноступенчатую, и то не сможете вместе сделать. А теперь марш отсюда, и учтите, от вашей работы зависят ваши судьбы.

— Напугал, ежа голой задницей, — сварливо заметил Королев, думая, что Гитлер его не понял, и очень, удивился, услышав ответ Гитлера:

— Не страшен заднице еж, если трусы железные.

Но он хоть и удивился такому доскональному знанию русского языка фюрера, но продолжил работу в том же ускоренном темпе. Пришлось выучить немецкий, так как фон Браун, и большинство его специалистов рускокого естественно не знали. А таскать постоянно за собою переводчика — это и неудобно и, не хотел он чтобы его разговоры с фон Брауном записывались. Королев не знал тогда, что благодаря технологиям 21-века люди Мюллера, пристально следят за ними. Просто чтобы ни Королев и ни фон Браун не устроили диверсии. Потому что Третий Рейх им в Мюллера не доверял м. Один русский, а второй продался американцам. Поэтому и наблюдали, потому что на ракету будет ставиться в первую очередь ядерная боеголовка. Часто, они с фон Брауном ругались, часто искали ответы на технические вопросы, но скоро Королев выучил немецкий и с фон Брауном они могли общаться без переводчика. Как раз запустили первую межконтинентальную трехступенчатую ракету, пока без ядерной боеголовки, и запуск был полностью успешным, но вторая ракета уже стояла на предстартовой подготовке. И вот-вот должны были привезти ядерный боезаряд. Когда его привезли и установили, объявили первый официальный пуск ядерной ракеты, которая может достигнуть любой точки земли. И запуск произошел успешно. И теперь все отмечали удачный запуск ракеты. Вот сейчас уставший Королев сидел в кресле в кабинете, не менее уставшего фон Брауна, потягивая коньяк. Просто Королев свой не менее роскошный кабинет запер на ключ, но приглашать кого-то или пить в одиночестве не хотелось. А работники в присутствии начальства тушевались, и праздник для них превращался в обязаловку. Поэтому Королев пришел к фон Брауну в его кабинет, тому ему тоже было одному скучно пить. А остальное среднее и мелкое начальство пошло праздновать по рестранам и кафе. Это уже у кого на что денег хватит. Впрочем хватило всем, после удачного запуска им выдали солидные премиальные. Поэтому все отрывались как могли, тем более завтра воскресенье и на работу ходить не надо. Поэтому, вполне мирно, в кабинете фон Брауна протекал разговор, Королева и фон Брауном, под французский коньяк, лимон и жареную курицу.