Мир пауков. Маг и Страна Призраков - Колин Уилсон

Раскрылось и многое другое. Например, говоря Мадигу, что его товарищи умрут, если он не принесет положительный ответ, маг подразумевал смерть медленную и мучительную. Теперь было ясно, что с самого начала беседы маг внушал Мадигу чувство страха и дурного предчувствия, чтобы тот передал все это Смертоносцу-Повелителю.

— Но он сделал одну ошибку, — удовлетворенно заметил Грель, — Он не в силах был понять, что ни один из Смертоносцев-Повелителей не потерпит угроз.

Найл собирался ответить, и тут до него с новой силой дошел смысл слов Греля. От внезапного озарения даже дыхание вроде отнялось, а в затылке зачесалось.

— А может, это и не было ошибкой. Может, враг специально рассчитывал разгневать Смертоносца-Повелителя.

— Но зачем?

Найл теперь сам дивился своему тугоумию: надо же, ведь все так просто!

— Как ты думаешь, почему их нападения прекратились сразу же, как только Квизиб начал возводить стену?

— Может, потому, что она так хорошо охранялась? — предположил Грель без особой уверенности.

— Хорошо охранялась и Сибилла, однако на нее напали.

— Тогда какая, по-твоему, была причина?

— Все-таки, наверное, магу очень нужно было, чтобы поднялась стена.

Грель, очевидно, не мог уяснить рассуждений Найла.

— Так мы ее и строили для защиты.

— Верно. Но и вы никогда за нее не выходили.

Грель лишь через несколько секунд уяснил, что к чему. Он посмотрел на Найла с поистине священным изумлением.

— А ведь у тебя и впрямь больше проницательности, чем у Квизиба Мудрого! — Тут Грель слегка задумался. — Хотя откуда нам знать, как там оно было. Вон сколько лет прошло.

— Согласен, все это непросто. Но вдумайся, что нам рассказал советник Квизиб. Первое: Хеб Могучий посылает отряд в северные земли и узнает, что лед отступил, а на болотах полно птицы и прочей дичи. Затем Касиб Воитель посылает Мадига присмотреть место под новый город. Думаешь, отряд Мадига был выслежен и угодил в ловушку случайно? Или, наоборот, потому, что маг следил за каждым шагом своего противника, за тем, как Смертоносец-Повелитель расширяет свои земли, а гам уже и думает обосновать на севере новую столицу? И враг решил: не бывать тому.

— Но ведь северные земли были родиной Хеба Могучего. Кто мог запретить ему вернуться на родину?

— Пойми, льды отступили. Смертоносец-Повелитель и сам рассказал, что, когда он родился, мир страдал от Великого оледенения: снег валил день и ночь, небо всегда было темное. Естественно, в ту пору соваться на север не было никакого соблазна. Но вот лед растаял, и северные земли перестали быть холодными и бесприютными. И что: Касиб Воитель, обосновав столицу в пустынях Кенда, на том бы и успокоился? Неужто бы он не перевел взор на запад, к Серым горам с их широкими долинами?

Грель слушал удивленно и чуть недоверчиво. Найл продолжал:

— Советник Квизиб рассказал и то, что Тубин, отправившись на розыски Мадига, отыскал лишь его кинжал, указывающий в сторону Серых гор. Неужели пленители были такие верхогляды, что проглядели бы воткнутый в землю кинжал? Может, они все же сами его воткнули?

Грель беспокойно шевельнулся.

— Но для чего врагу самому указывать, где его искать?

— Предостережение, особый знак. Маг предупреждал Смертоносца-Повелителя: «Серые горы — моя земля, не смей приближаться». А тот выслал сотни шаров обследовать Серые горы и пустыни Кенда. ясно давая понять, что считает их своей землей.

— Тогда для чего было нападать на Сибиллу?

— Враг знал, что это приведет Смертоносца-Повелителя в ярость и тот нанесет ответный удар.

Грель, продумав и поняв, что к чему, сильно разволновался.

— Ты считаешь, Смертоносца-Повелителя и его войско заманили в ловушку?

— Это объяснило бы многое.

Грель затаил дыхание.

— Но как враг смог вызвать великую бурю?

— Не знаю. Но я слышал, что маги вроде как могут повелевать стихией.

Словно в ответ на его слова, над городом прокатился негромкий раскат. Найл был так увлечен беседой, что даже не заметил темных туч, подбирающихся к солнцу. А спохватившись, обнаружил, что они уже подходят к главной площади и тучи, будто в зеркале, отражаются на льдистой поверхности Белой башни. Через несколько секунд тротуар окропили первые капли дожди. Минуты не прошло, как дождь перерос в ливень. С площади во всю прыть разбегались люди и пауки, спеша укрыться от хлестких струй, с глухим шумом плещущих на тротуар, над которым белесым туманом стояла водяная взвесь.

Дождь начался, когда до дворца оставались считаные метры; тем не менее, вбежав под портал, оба были уже насквозь мокрые. С черной глянцевитой шубы Греля стекали жемчужные капли. Влага скопилась и на фасеточных глазах, паучку пришлось отчаянно встряхнуть головой.

Ливень продлился всего несколько минут. Однако внезапная перемена погоды наводила на размышления. Вспомнился недолговечный снег, выпавший всего три дня назад. «Маги вроде как могут повелевать стихией…» Собственные слова звучали теперь эхом к непонятному совпадению. Со смертью Скорбо неожиданно выпал снег. Что бы это значило?

Из раздумий его вывел звук открываемой двери. На пороге стояла Дона, одетая в плащ с капюшоном. Взгляд какой-то чужой, блуждающий, будто не узнает. Но тут она вроде бы опомнилась, лицо просветлело.

— Где тебя носит? Всю ночь тебя ищем, с ног сбились.

— Извини… — Найл поглядел Доне в глаза, и ужалило предчувствие. — Что случилось?

— Вайг…

Сердце у Найла окаменело.

— Он?..

— Без сознания с самого вечера.

Входя следом за ней, Найл вспомнил о Греле.

— Прошу тебя, подожди. Мне надо к брату.

Он проследовал за Доной коридором и через внутренний дворик к старой части здания, Вайг занимал там две большие комнаты первого этажа.

На первый взгляд брат казался мертвым. Он лежал на спине, заросшее черной бородой лицо было бледным, осунувшимся. Мать с усталым видом сидела сбоку возле кровати, положив Вайгу ладонь на лоб. В ногах сидел на стуле Симеон.

Найл, порывисто подойдя к кровати, коснулся щеки брата — слава богу, теплая. А вот прощупав Вайгу ум, он понял, что брат при смерти. Жар прошел, но вместе с ним исчезла и решимость жить. Хаос чувств сменился вялым спокойствием, подобным бескрайней тусклой равнине.

— Он спрашивал тебя, — сказала Сайрис.

— Прости.

Лицо матери было такое же бескровное, как у больного сына. Найл вдруг почувствовал ошеломляющий прилив нежности, желание обнять, утешить мать.

— Мама, ты бы пошла отдохнула. Я посижу с Вайтом.

— Нет, я, пожалуй, останусь.