Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев

Получается, что вернув в социальные отношения обязанности для всех «подданных» (и для себя в том числе), большевики вернулись к старому петровскому «способу производства», вернули справедливость, но потеряли шанс на… буржуазную свободу, основанную на правах человека, потому что у нас никогда не было буржуазии в западном понимании слова. Тем самым они воссоздали военное общество, в основе которого лежат сословные отношения! Тогда это именно то, что объединяет Петра I и В. И. Ленина, «хотя, казалось бы, это совершенно несопоставимые ни по времени, ни по характеру, ни по должности фигуры» (А. Н. Боханов). В этой связи обвинять большевиков в том, что они «сыто ели и мягко спали», было бы несправедливо. Они взвалили на себя такой груз неразрешимых проблем, порожденных бывшей элитой, что их пусть даже в чем-то роскошный образ жизни просто меркнет по сравнению с образом жизни их предшественников, задушивших страну собственными привилегиями.

Главное же заключается в том, что они решали проблемы и строили не ими разрушенное государство, их обеспеченная жизнь, особенно после Гражданской войны, была платой за тяжкий труд первопроходцев (Анри Барбюс назвал их «великими бурлаками реконструкции»). Правда, обеспечить высшее сословие собственностью как жалованьем большевики не могли не просто в силу своей коммунистической идеологии, а в силу того, что ее к октябрю 1917 года почти не осталось. Обеспечением привилегированного права было… само право, ничем кроме власти Центра, кроме Верховной власти, не обеспеченное. Механизмом ее реализации стала знакомая нам военная круговая порука.

Самое удивительное, что она с самого начала была представлена в Уставе РСДРП 1903 года, ее провозгласил В. И. Ленин, отстаивая свою позицию во время прений: «нельзя забывать, что всякий член партии ответственен за партию и партия ответственна за всякого члена». Но при этом, «наша задача, – говорил он, – дать фактический контроль в руки ЦК».[659]

Это была всего лишь унарная круговая порука, в нашем понимании, порука по горизонтали, несмотря даже на «контроль в руки ЦК». И только после взятия власти большевиками она превратилась в бинарную, поскольку появилась ответственность по вертикали в связи с тем, что ЦК небольшой подпольной партии стал центром Верховной государственной власти. Причем если в Уставе партии круговая порука выступала обязательным условием нахождения в ее рядах, что обеспечивалось, в частности, системой личных рекомендаций, значительно усиленной после революции, то в публичном праве даже раннего советского периода такого понятия не существовало (за исключением, пожалуй, «недонесения»). Это привело к превращению партийной круговой поруки в право обычая, в «понятие», которое шло вразрез с публичным правом и стало источником дихотомичности советского общества, стало тем, что сейчас мы называем системой двойных стандартов.

Итак, издав «Декрет ВЦИК и СНК о чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию», партия большевиков заняла место упраздненного ею высшего сословия, так как сгенерировала новое «право завоевателя». Она стала сословием, потому что взяла на себя обязанности, исполнение которых обеспечивали привилегированные права, и, конечно, потому еще, что социальные отношения не терпят пустоты.

Большевики заместили вакантное место поместного и служивого дворянства. В социологическом смысле можно сказать, что произошло замещение структурных систем. Сама структура осталась, но содержание ее систем стало другим, их заполнили новые «должностные лица». А вектор «источника питания» социальной структуры получил другую направленность с 25 октября 1917 года, с этого момента он пошел снизу вверх, от общинного права низшего сословия. При этом инструмент социальной мобилизации – круговая порука, тоже как бы переместился снизу вверх, потому что в борьбе за «хлеб» низшее сословие стало терять свою «сплоченность», если говорить терминами Э. Дюркгейма. Высшее сословие, наоборот, стало ее укреплять, повышая тем самым свой мобилизационный потенциал благодаря бинарности круговой поруки.

И если до революции высшее сословие находилось в правовом поле достаточно демократичного публичного законодательства (если отрешиться от самодержавия, конечно), то низшее жило по законам обычного права (права обычая), почти никак не прописанного в «Своде законов». А после революции в результате процесса замещения системных структур жизнедеятельность нового высшего сословия наоборот стала протекать в области обычного права. При этом для остального населения создавалось новое публичное законодательство с отчетливыми признаками сословности, выразившимися главным образом в раскладе обязанностей, и только потом прав. Образно говоря, от перемены мест социальных слагаемых результат оказался совершенно неожиданным – сумма не равнялась ее слагаемым. Если попытаться выразить этот процесс с помощью математических инструментов, то получится примерно следующее.

Примем «Общество сословное» за А, «Право завоевателя» за B, «Право обычное» за С и «Право публичное» за D, в этом случае классическое сословное общество мы бы описали как В*D /С =A.

В то время как в случае с Советской властью оно будет выглядеть иначе: B*C/ D =Am. Результатом в данном случае является не просто сословное общество, а «Общество посословно мобилизованное» – Am, отличительной чертой которого становится отсутствие частной собственности как сословной привилегии, и именно потому, что общинное или «Обычное право» (С) его не предусматривало, что полностью совпадало с марксизмом. А механизмом максимальной поляризации фундаментального социального факта (F) выступила военная круговая порука, которая была присуща не только общине, но и партии большевиков в соответствии с ее Уставом.

В этом месте предмет нашего исследования (Rs+Lb=F) приобретает иное качество. Под действием посословной мобилизации и за счет изменения одного из слагаемых (Rs) он приобретает более жесткую структуру, своеобразную кристаллическую решетку, поскольку обычное право (С) со свойственным ему отсутствием частной собственности помножилось в числителе на право завоевателя (В), это привело к снижению стоимости «Права на социальную жизнь» (Rs) ввиду того, что отсутствие частной собственности, естественно, снижает цену «человеческого капитала», а значит и стоимость фундаментального социального факта (F). Социальные связи многократно упрощаются, становятся короткими и однотипными, благодаря чему «кристаллическая решетка» общества приобретает высокую прочность.

Общество, вопреки расчетам большевиков, пошло как бы не вперед к социализму, а назад – к орде, но на новом уровне, в строгом соответствии с диалектикой Гегеля, по спирали.

Дихотомичность новых сословий – мина замедленного действия

Соответственно, и акторы из нового высшего сословия действовали в рамках вновь образованного обычного права или по «понятиям», которые у всех были во многом разные. Вообще, все большевики тоже были разные, каждый по-своему понимал социализм и революцию, что вызывалось прежде всего не вполне научным характером марксизма, так как в противном случае у всех социалистов было бы единое понимание и социализма, и революции. К тому же их отношение к социализму определялось еще и предшествующим опытом каждого из них, его образованностью и культурой, происхождением, а значит, сословностью. Однако объединяла их всех беспощадность к врагам рабочего дела. В данном случае это слово описывает не чувство или душевное состояние, оно являлось алгоритмом решения социальных задач, это именно тот случай, когда цель оправдывает средства. Беспощадность стала средством достижения цели, потому что каждый коммунист тогда должен был быть беспощадным к врагам, иначе он не коммунист.

Еще в 1906 году В. И. Ленин подчеркивал, планируя будущие битвы: «наступление на врага должно быть самое энергичное; нападение, а не защита, должно стать лозунгом масс, беспощадное истребление врага станет задачей; …Партия сознательного пролетариата должна выполнить свой долг в этой великой борьбе».[660] Беспощадности требовали и уроки Парижской Коммуны, которые большевики прекрасно усвоили. Они заключались в том, что, чтобы победить, нужно было быть беспощадным к своим классовым врагам, беспощадность была необходимым условием выживания «диктатуры пролетариата».

Но в реальности враги, и мы теперь с вами это знаем, были не классовые, а сословные. Поэтому без отказа от классового подхода сегодня просто невозможно понять последующие события Гражданской войны, связанные с захватами и расстрелами заложников, с расстрелами красноармейцев, бежавших с поля боя, не говоря уже о предателях и концлагерях. Больше того, без этого вообще невозможно понять всей советской истории. Только сословный подход может объяснить, почему враги были везде, были рядом и были… всегда! Низшее сословие, например, ненавидело всех, кто стоял выше, всех образованных и «культурных» (как пел В. С. Высоцкий, «образованные просто одолели»), и считало их «оккупантами», а высшее презирало низшее, считало его быдлом, хамами и неотесанными мужиками.