Оружие победы - Василий Грабин

Мое посещение Главного артиллерийского управления не прошло без пользы, подтолкнуло меня к решению внести коррективы в общепринятую схему подготовки опытного образца пушки к испытаниям на полигоне заказчика. Стало ясно, что требования будут очень жесткими. Значит, нужно особенно тщательно подготовиться к ним. Прежде всего, проводить заводские испытания в гораздо большем объеме, чем их проводит заказчик. Только так можно выявить даже мелкие недостатки. Но орудие, подвергнутое большим и длительным нагрузкам и перегрузкам на заводском полигоне, заказчику отправлять нельзя: у металла есть свой предел усталости. Значит, лучше сразу же запускать в изготовление не меньше шести орудий. Первое - для себя, в программе предусмотреть примерно 2 тысячи выстрелов и 3 тысячи километров обкатки. Пока это орудие испытывается, дорабатывать по результатам испытаний остальные пять опытных образцов. Затем малым нагружением, то есть в щадящем режиме, испытать на заводском полигоне второй образец и отправить его на полигон ГАУ. Остальные четыре орудия готовить к войсковым испытаниям.

Я очень торопился начать работу, поэтому операцию, предложенную Шерешевским, решил отложить до более спокойных времен. В тот же день я выехал в Приволжье. Мне повезло: в купе никого, кроме меня, не было, и я принялся готовиться к техническому совещанию КБ, которое наметил провести сразу же по приезде. Вопросов было много, самых разнообразных. Работу я закончил только к утру, почти одновременно с прибытием поезда в наш город. Тотчас же, не заезжая домой, отправился в конструкторское бюро.

От карандаша к металлу - новыми методами

Совещание на. заводе: выбор стратегии. - Только в деле растет конструктор. - Первые выстрелы нашей новой пушки. - С пушечного лафета - снова на больничную койку.

1

В нашем КБ издавна существовал незыблемый порядок проведения технических совещаний. Все конструкторы заблаговременно оповещались о повестке дня, каждый сотрудник имел возможность и был обязан глубоко и всесторонне подготовиться. Выступления на техсовете были не добровольными, а назначались председательствующим. Каждый, кому давалось слово, высказывал свое мнение не только по тем механизмам и агрегатам, что относились непосредственно к его узкой специализации, но непременно по всей схеме пушки

Такой порядок обеспечивал активность обсуждения, широко и глубинно прорабатывался вопрос Никому не удавалось отмолчаться с умным и глубокомысленным видом, как это случается на иных совещаниях и сегодня, никто не мог скрыть свою неподготовленность, а следовательно, незаинтересованность в результатах общего дела за пустыми общими фразами. Все это в немалой мере способствовало творческому росту коллектива. Разумеется, не исключались и добровольные выступления.

В заключение совещания слово брал главный конструктор На основании суждений, высказанных в процессе заседания, и собственных взглядов он обобщал решение по данному проекту, которое и записывалось в протокол. Но и это не означало, что обсуждение прекращено. Если кто-либо считал, что решение главного конструктора нуждается в уточнении или изменении, он не только имел возможность, но и обязан был высказать свои пожелания. В принятое мною решение не раз вносились коррективы И лишь после этого постановление техсовета ложилось в основу дальнейшей работы всего КБ

Таким образом, технический совет в нашем КБ играл роль совещательно-законодательного органа при главном конструкторе и оказывал очень большое влияние на ход работы Обсуждение проектов проходило живо, остро и деловито. Ничто не ускользало от взглядов уже искушенных конструкторов и технологов. Они мыслили не линиями, углами или закруглениями чертежа, а действующими агрегатами пушки в целом.

Орудие, существуя лишь на ватмане, для наших конструкторов уже существовало в металле, пушка стреляла, преодолевала препятствия на марше Только так и должен видеть чертеж настоящий творец.

Решение, принятое техническим совещанием, становилось строго обязательным для каждого члена КБ На этом этапе упорствовать и отстаивать свое "особое мнение" не позволялось. Эти два основных момента: полная свобода при обсуждении и обязательность для всех решений техсовета - и определяли наше понимание творческой дисциплины. Правда, порой конструктивные задачи или технология заставляли вносить новые коррективы в утвержденный план. Это делалось либо главным конструктором в рабочем порядке, либо вновь выносилось на рассмотрение технического совещания.

Этот порядок многократно себя оправдывал, и лишь в случае крайней необходимости мы его нарушали. Такая необходимость в день моего возвращения из Москвы была очевидна. Поэтому, придя с вокзала в КБ, я сразу же объявил о расширенном техническом совещании. На повестку выносился один вопрос - мой доклад об итогах заседания Главного Военного совета РККА и совещания у Ворошилова.

Как и следовало ожидать, весть о том, что наша пушка Ф-22 вот-вот будет снята с производства и по планам ГАУ должна уступить свое место пушке Кировского завода, произвела на всех такое же сильное впечатление, как и на меня в Кремле. Подробно информируя коллектив о всех событиях последних дней, я намеренно не сглаживал острые углы, не смягчал обидных для КБ и завода подробностей.

Помимо множества проблем конструктивно-технологических и организационных меня очень волновало, как люди встретят это известие. Это был для всех серьезный психологический экзамен. Не опустятся ли руки? Не угаснет ли вера в себя, добытая с такими трудами при создании нашего первенца?

Соревнование с кировцами могло быть успешным лишь при максимальном напряжении творческих сил всего коллектива КБ и завода. Обида и уязвленная гордость могли погасить веру людей в себя, если огонек ее слаб, но могли и стать могучим стимулом. У меня не было ни малейших сомнений в том, нужно ли говорить всю правду. Чуть раньше или чуть позже, но истинное положение дел откроется для каждого во всех подробностях, скрывай ни скрывай, смягчай ни смягчай. И если руки у людей действительно опустятся, это будет означать, что я ошибся в главном - в оценке уровня развития коллектива КБ и завода. И, следовательно, втягивать неподготовленную организацию в такое трудное дело я просто не имею права.

Я так и сформулировал на совещании свой основной вопрос: давайте еще раз вместе со всей серьезностью и критичностью подумаем - может быть, отказаться, пока не поздно? В глубине души я был уверен в моих товарищах, иначе просто не выступил бы на заседании ГВС с такой беспрецедентной просьбой. Но теперь свое слово должны были сказать сами люди.