Россия и Европа-т.3 - Александр Янов

И помимо всего прочего даёт нам утопия Шарапова возможность представить себе, как выглядел бы сегодня мир втом, почти неверо­ятном случае, если победа в холодной войне досталась бы не ошель­мованному нашими «патриотами» Западу, а советско-славянофиль­ской империи, что привиделась в 1901 году Сергею Шарапову.

Новое время. 1909, i марта.

Там же. 190В, 2В февраля.

w Глава восьмая

Русским вопрос Нафи™™**прммй

Так или иначе, вырождение благородной ста­рой утопии завершилось. Она слилась с геополитическими амбиция­ми деградировавшего самодержавия и с брутальным черносотен­ством. И, может быть, вовсе не странно, что именно её идеологи несопоставимо точнее предвидели - и описали - основные очерта­ния эволюции средневековой системы натри четверти столетия впе­ред. Что-то такое, выходит, знали они об инстинктах аудитории, к которой обращались, о чем не подозревали ни высоколобые моло­догвардейские пророки, ни тем более «национально ориентирован­ные» либералы.

Им, этим новым идеологам, не было нужды апеллировать к врожденному византизму России, как Леонтьеву, не говоря уже об «историческом чувстве свободы», как Бакунину. И в отличие от Достоевского не оправдывали они мировое первенство России пра­вославием русского народа. Для них это первенство подразумева­лось само собою. Из всего славянофильского наследства усвоили они один лишь национальный эгоизм - причем, в самой обнажен­ной, в самой бесстыдной его форме -на уровне инстинкта ненависти ко всем, кто противился российской сверхдержавности. Ибо отныне, запомним дерзкий вызов Шарапова, «не обороняться будет русский гений от западных нападений, а сам перевернет и подчинит себе всё».

Я не уверен, как объяснить внезапное появление таких бесша­башно агрессивных идеологов на финишной прямой самодержавия, когда, по выражению американского историка, «даже русские гене­ралы заговорили апокалиптическим языком»62. Можно, конечно, счесть это временным помрачением рассудка, порожденным миаз­мами разложения средневековой политической системы. Но откуда в таком случае взялись бы точно такие же, словно сорвавшиеся с цепи идеологи на политической арене совершенно новой, только что народившейся постсоветской государственности? Ведь и она, как мы знаем, ими буквально кишит. Одни лишь сегодняшние аналоги доре­волюционного Сергея Шарапова Владимир Жириновский и Алек-

62 Fuller W.C. Jr. Strategy and Power in Russia. 1600-1914. New York, 1992. P. 267.

сандр Дугин чего стоят! Приходится предположить, что эти люди - своего рода живой итог эволюции идеологии национального эгоиз­ма. Выходит, и впрямь не умерла эта идеология даже после чугунных советских десятилетий.

Как бы то ни было, вопрос остается: почему именно этим выро­дившимся наследникам благородной утопии удалось угадать то, на чем сломали зубы такие серьезные, можно сказать, профессиональ­ные мыслители, как Тютчев, Леонтьев или Данилевский? Что такое знали они о своей стране, о чем не ведали профессионалы? Совсем ведь, право, несложно измерить точность их предвидения. Всё, что для этого требуется, - просто спросить себя: вправду ли кончилась власть над российскими умами так отчаянно волновавшего их «еврейского вопроса» даже сейчас, столетие спустя после падения породившего их самодержавия?

Разве не отмечен был в России конец XX века бурным всплеском восхищенного интереса именно к черносотенцам - и даже не в каком-нибудь маргинальном Нашем современнике, а в самом серд­це современного литературного процесса, в его, как говорят анг­личане, mainstream? А. Рейтблат, на которого мы уже ссылались, при­вёл в журнале Неприкосновенный запас немало документальных свидетельств этого восхищения. Вот некоторые из них.

«В адресованном учителям библиографическом словаре «Русские писатели. XX век» (М., 1998), изданном «Просвещением» под редакцией директора Пушкинского дома Н.Н. Скатова помещены вполне сочувственно написанные статьи об идеологах черносотенно­го движение Б.В. Никольском и В.М. Пуришкевиче [том самом, как помнит читатель, который требовал выселить евреев за Полярный круг], а получивший широкую известность публикацией «Протоколов сионских мудрецов» С.А. Нилус назван «выдающимся духовным писателем» и «пророком». ИНИОН ...выпустил недавно монографию П.И. Шлемина об М.О. Меньшикове, где речь идет о «публицистиче­ском подвиге» этого журналиста, его «аналитических талантах» и «нравственной крепости»». Речь, как понимает читатель, о том самом черносотенном журналисте, утверждавшем в 1909 году, что «еврей несет в себе не вполне человеческую душу».

«Меньшиков, - продолжал автор, - в последнее время вообще становится предметом настоящего культа. При региональном обще­ственном фонде поддержки Героев Советского Союза действует ини­циативная группа по увековечению его памяти и популяризации наследия, ежегодно проходят Меньшиковские чтения... и, что самое важное, обильно переиздаются его работы. Вышло уже несколько книг: «Из писем к ближним», «Выше свободы» (1998; с предислови­ем Валентина Распутина и тремя (!) послесловиями), и тематический том издаваемого студией Никиты Михалкова ТРИТЭ сборника «Российский архив» (вып.4. М., 1993; содержит дневник Меньшико­ва 1918 г. и его письма), не считая многочисленных публикаций в журналах и сборниках»63.

Это все, впрочем, судя по анализу Рейтблата, скорее, работы любительские, сопоставимые разве что с такими перлами самиздат- ского черносотенства 1970-х, как, скажем, уже упомянутые в трило­гии «Заметки русского человека». В ту сумеречную пору, напомню, главным форумом национал-либерализма был в СССР журнал Вече, тоже самиздатский, но пытавшийся все-таки не преступать пределы хотя бы «патриотического» приличия. Так вот черносотенные Заметки атаковали Вече за непоследовательность. За то, как мы помним, что оно замалчивало эпохальное открытие физика-теорети­ка Тяпкина, который доказал, что культ Эйнштейна был создан без­дарными евреями, чтобы повысить свой научный престиж. Заключался тот памфлет, естественно, патетическими вопросами: «На кого же работает Вече? На Россию или на её врагов?»64.

Согласитесь, что этот всплеск ненависти советских времен так же смахивает на пародию, как и аналогичные памфлеты времен постсо­ветских. О действительной глубине новейшего интереса к «еврейско­му вопросу» судить лучше по тому, что в дело вмешалась тяжелая, так сказать, артиллерия. Я говорю о вполне серьёзных авторах, претен­дующих на объективное, чтобы не сказать академическое, решение вопроса. Например, о В.В.Кожинове и его вышедшей в 1998 году вто­рым изданием книге «Черносотенцы и Революция», которую мы уже

Неприкосновенный запас. 1999, №2. С. 5.

Цит. по: Новый журнал. 1975. № 118. С. 223, 227.

упоминали, или о первом томе работы А.И. Солженицына «Двести лет вместе», изданной в 2001-м.

Конечно, оба автора трактуют отдельные сюжеты «еврейского вопроса» по-разному. Кожинов, допустим, всячески подчеркивает, что Союз русского народа был одним из самых серьёзных политиче­ских движений дореволюционной России, которое «гораздо лучше других политических сил понимало к чему ведёт Революция»65. Подтверждает он свою трактовку, как мы помним, тем, что принадле­жала к этому движению не одна только шпана, но и выдающиеся дея­тели русской культуры. С гордостью за Черную сотню приводит Кожинов длинный список знаменитых имён, принимавших в ней уча­стие. На видном месте в этом списке высшие церковные иерархи, как митрополит Антоний (Храповицкий), «обладавший наиболее высокой духовной культурой из всех тогдашних церковных иерар­хов» и «один из двух главных кандидатов на пост Патриарха Московского и всея Руси». Более того, митрополит Тихон (Белавин), выигравший этот пост (162 голосами против 150 за Антония), тоже, согласно Кожинову, «был виднейшим черносотенцем»66.«Общенародный», «всесословный» характер Союза русского народа обосновывает Кожинов еще и тем, что «в нем с самого нача­ла принимали прямое участие и родовитейшие князья Рюриковичи (например, правнук декабриста М.Н. Волконский и Д.Н. Долгоруков) и рабочие Путиловского завода».67 Но Кожинов, конечно, писал апо­логию Черной сотни и откровенно болел за «своих».

В отличие от него Солженицын чувствует себя, скорее, неком­фортабельно, Јоворя о Союзе русского народа и всячески стремится его роль умалить: «Союз этот, раздутый слухами и страхами в леген­дарный, был в реальности жалкой, бессильной и безденежной пар­тией ...Через несколько лет после загасания революции 1905 Союз Русского Народа - и от начала бутафорский - бесславно растаял»68.

Кожинов В.В. Цит соч. С. 13.