Бункер. Иллюзия - Хью Хауи

Лукас сжал губы и кивнул. Странно было вот так запросто беседовать с тем, кто старше, кто знает намного больше, кто гораздо мудрее. Он представил, что это нечто вроде разговора сына с отцом — только разговор был о спланированном уничтожении всего мира.

Лукас наклонил голову и вдохнул аромат чая. Запах мяты был подобен путеводной нити сквозь царящий вокруг хаос, он будто воздействовал на центр удовольствия где-то в глубине мозга. Лукас вдохнул аромат, задержал дыхание, потом медленно выдохнул. Бернард подошел в маленькой плите в углу кладовой и стал заваривать чай для себя.

— Как они это сделали? — спросил Лукас. — Чтобы убить так много людей. Вы знаете как?

Бернард пожал плечами. Он постукивал по жестянке, насыпая чай в ситечко.

— Насколько мне известно, они способны на подобное и сейчас. Никто не говорил, как долго это предполагалось делать. Есть опасение, что небольшие группы выживших все еще существуют где-то на планете. Операция «Пятьдесят» совершенно теряет смысл, если выживет кто-то еще. Популяция должна быть гомогенной…

— Человек, с которым я разговаривал, сказал, что мы и есть уцелевшие. Только пятьдесят бункеров…

— Сорок семь. Да, мы уцелевшие, насколько нам известно. Трудно представить, чтобы кто-то еще оказался настолько же хорошо подготовлен. Но все-таки есть вероятность. Ведь прошло всего двести лет.

— Двести? — Лукас прислонился к стойке. Он приподнял кружку, но запах мяты утратил свою магическую силу. — Значит, двести лет назад мы решили…

— Они. — Бернард наполнил свою кружку кипятком. — Они решили. Не включай в их число себя. И уж точно не включай меня.

— Ладно, они решили уничтожить мир. Стереть все. Зачем?

Бернард поставил кружку на плиту, чтобы чай настоялся. Снял очки, протер запотевшие стекла, потом указал очками на кабинет и стену с массивными книжными полками.

— Из-за худшей части нашего Наследия, вот из-за чего. Во всяком случае, так, по моему мнению, они ответили бы, если бы все еще были живы. — Он понизил голос и пробормотал: — Но они давно сдохли, и слава богу.

Лукас содрогнулся. Ему до сих пор не верилось, что кто-то мог принять такое решение — какими бы ни были исходные условия. Он подумал о миллиардах людей, живших под звездами сотни лет назад. Никто не в состоянии убить так много. Как можно отнять столько жизней — и сделать это с легкостью?

— И теперь мы работаем на них. — Лукас плюнул. Он подошел к раковине, вытащил ситечко из кружки и положил на нержавейку, чтобы из него вытекли остатки чая. Отхлебнул осторожно, чтобы не обжечься. — Вы сказали не включать нас, но теперь мы часть всего этого.

— Нет. — Бернард отошел от плиты и встал перед небольшой картой мира, висящей над нишей с обеденным столиком. — Мы не принимали никакого участия в том, что натворили эти сволочи. Если бы я добрался до тех, кто это сделал, если бы оказался в одной комнате с ними, я убил бы их всех до последнего. — Бернард шлепнул по карте ладонью. — Убил бы голыми руками.

Лукас промолчал и не шевельнулся.

— Они не оставили нам шанса. Все это не то, чем кажется. — Он обвел рукой комнату. — Это тюрьмы. Клетки, а не дома. Предназначенные не для того, чтобы защищать нас, а чтобы заставить под угрозой смерти воплощать их представления.

— Их представления о чем?

— О мире, в котором все люди одинаковые. В котором в каждого из нас вложено слишком много, чтобы тратить наше время на войны. Чтобы расходовать ресурсы, охраняющие одни и те же ограниченные ресурсы. — Он поднял кружку и шумно отхлебнул. — Таково мое предположение, во всяком случае. После десятилетий чтения. Те, кто сделал это, возглавляли могущественную страну, которая начала распадаться. Они предвидели конец, свой конец, и это напугало их. Когда их время начало истекать — не забывай, что это тянулось десятилетиями, — они решили, что у них остался единственный шанс сохранить себя. Сохранить то, что они называли своим образом жизни. И потому они запустили этот план.

— В полной тайне? Но как?

Бернард сделал еще один глоток, причмокнул и вытер усы.

— Кто знает… Не исключено, что в такое попросту никто не мог поверить. Или наградой за сохранение секретов стало включение в число избранных. Они тайком изготавливали все необходимое на таких огромных заводах, что ты и представить не можешь. И делали бомбы на предприятиях, которые, как я подозреваю, были частью всей этой схемы. И никто ни о чем не знал. В Наследии есть рассказы о людях из далекого прошлого, живших в стране, где правили великие короли — нечто вроде мэров, только властвовали они над гораздо большим количеством людей. Когда эти правители умирали, под землей сооружались тщательно продуманные палаты, и их наполняли сокровищами, для чего требовался труд сотен людей. Знаешь, как сохраняли в тайне местонахождение захоронений?

Лукас пожал плечами:

— Платили кучу читов?

Бернард рассмеялся и снял с языка прилипшую чаинку.

— У них не было читов. Нет, их способ заставить людей молчать работал безотказно. Их убивали.

— Своих же людей? — Лукас оглядел комнату, гадая, в какой из коробок находится книга с этой историей.

— Мы тоже способны убивать, чтобы хранить секреты. — Лицо Бернарда посуровело. — Когда-нибудь, когда ты сменишь меня, это станет частью твоей работы.

Лукас ощутил резкую боль внутри, когда начал догадываться, на какую работу согласился. По сравнению с таким убивать людей из винтовок казалось честным делом.

— Не мы создали этот мир, Лукас, но его выживание зависит от нас. Ты должен понять.

— Мы не можем изменить того, что есть, — пробормотал Лукас, — а только то, что будет.

— Мудрые слова. — Бернард глотнул чая.

— Да. Я только начинаю их понимать.

Бернард поставил кружку в раковину и сунул руку в карман комбинезона. Он секунду-другую рассматривал Лукаса, потом снова уставился на небольшую карту мира.

— Это сделали злые люди, но их уже нет. Забудь о них. Просто усвой вот что: в качестве извращенной формы самосохранения они заперли свои семьи. Заставили нас играть в игру, где нарушение правил означает смерть для всех. Всех до единого. Но жить по этим правилам, соблюдать их — означает страдания для всех.

Он поправил очки, подошел к Лукасу и похлопал его по плечу.

— Я горжусь тобой, сынок. Ты впитываешь все намного лучше, чем получалось у меня. А теперь отдохни. Освободи немного места в голове и сердце. Завтра будем заниматься дальше.

Он направился через кабинет в коридор и далее к лестнице.

Лукас кивнул и промолчал. Он дождался, пока Бернард удалится и лязг металла подскажет, что решетка опустилась на место, и лишь затем прошел через кабинет, чтобы взглянуть на большую схему — ту самую, с вычеркнутыми бункерами. Он долго смотрел на значок первого бункера, гадая, кто руководит всем этим, и могут ли они тоже оправдывать свои действия тем, что условия были им навязаны. Сказать, что на самом деле они ни в чем не виноваты, а лишь смирились с тем, что унаследовали, играя в извращенную игру с гнусными правилами и держа почти всех в неведении и под замком.

Кто эти люди, черт побери? Может ли он представить себя одним из них?

И как Бернард не понимает, что тоже стал одним из них?

71

Бункер 18

Дверь в генераторную захлопнулась, приглушив грохот перестрелки до отдаленного перестука. Ширли побежала к диспетчерской на подгибающихся от усталости ногах, не обращая внимания на вопросы друзей и коллег, желавших узнать, что происходит снаружи. Все они присели вдоль стен и за ограждением, напуганные взрывом и стрельбой. Уже перед дверью в диспетчерскую Ширли заметила нескольких рабочих из второй смены наверху главного генератора, где они что-то делали с выхлопной системой рокочущей машины.

— Достала, — прохрипела Ширли, закрывая за собой дверь в диспетчерскую.

Сидящие на корточках Кортни и Уокер взглянули на нее снизу вверх. Судя по вытаращенным глазам и изумлению на лице Кортни, Ширли поняла, что пропустила какое-то событие.

— Что случилось? — спросила она, протягивая Уокеру два передатчика. — Эй, вы меня слышите? Уок, она уже знает?

— Как такое возможно? — спросила Кортни. — Как она смогла выжить? И что с твоим лицом?

Ширли коснулась губы, потом разбитого подбородка, взглянула на пальцы. Они были мокрыми от крови. Ширли прижала ко рту рукав.

— Если рация заработает, — пробурчал Уокер, подсоединяя передатчик, — мы сможем спросить Джулс сами.

Ширли повернулась и выглянула в смотровое окошко диспетчерской, потом опустила рукав.