Махавира - Александр Поехавший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Турине у нас не было вписки. Я отправил по почте к себе домой дудельзак, ибо не мог её выносить, как в виде лишнего веса, так и как крайне неудачного для уличной музыки инструмента. В Ашане я украл пачку презервативов.
Путь до Швейцарии оказался одним из самых захватывающих. Мы добирались через Альпы. По пути попался шикарный замок Наполеона. Дорога была очень узкой, обочина отсутствовала, много тоннелей и стопить было невозможно. Но до Аосты мы с трудом доехали на попутках. Переночевали на вписке у итальянца и его жены украинки. Она даже немного поплакалась на горестную жизнь, но возвращаться почему-то не собиралась. В Аосте я впервые поиграл на дудуке на короткой улице, но было слишком тихо. На армянской флйте я в основном играл дома для тех, кто нас принимал.
До Женевы получилось докатить только на пассажирском транспорте за деньги. Хоть недалеко было, но всё равно для нас дороговато, ибо рубль начал каждый день круто падать из-за начавшейся заварухи в восточной Украине. Нас там вписал богатый мужчина, который работал в банке. Он забрал нас на машине и привёз в свой особняк. По фотографиям в рамках у камина стало окончательно понятно, что хозяин был геем. Нас поселили на втором этаже. Я снова полезно напомнил Любе о том, что то, что мы до сих пор мучаемся вместе — это нечаянная ошибка, что мы взаимно несовместимы. Мне хотелось, чтобы она сама это отчётливо осознала, но вместо этого она вознамерилась меня отлупить. Пришлось спать отдельно. Она окончательно решила для себя, что я уже с ней навеки и никуда не денусь. В Женеве было только высохшее озеро и бесплатный музей.
Чтобы выбраться во Францию мы переходили границу в глухих кустах, где не было ни одного человека.
В Лионе мы столкнулись с микрореволюцией. Молодые люди протестовали из-за какого-то сущего пустяка, но для них всех было делом особой чести выйти на улицу и единогласно выразить несогласие с любой несправедливостью. Полицейские сначала куртуазно попросили их мирно разойтись, но затем с лёгкостью разгромили всю эту шоблу.
В Орлеане статуя Жанны Д’Арк и чёрный кафедральный костёл. Во Франции было почти также классно, как и в Италии: и подбирали хорошо, и люди какие-то свои все были. Тут тоже вполне можно было жить не тужить и незаслуженно забыть о России, как о сплошном кошмаре.
Париж напомнил Санкт: полно всяких мостов и так же мрачновато. Затасканное замусоренное метро с древней и тусклой настенной плиткой. Собор Казанской Богоматери, как минутная забегаловка: километровая очередь на вход. Бесплатно, но в кабинке сидели потомственные священники и вымаливали подаяние у каждого посетителя. К позднему вечеру добрались до башни. Перед этим в магазинчике я стырил торт-мороженое из холодильника. Давно уже ничего не впечатляло и не удивляло.
Весь другой день ушёл на Лувр. Как обычно бывает: вначале залипали на каждой картине, а потом без остановки. Перед Джокондой топталась толпа, а стоило выйти и пройти по коридору — более красочная его же работа, но в полном игноре. Реклама, пиар и раскрутки разжижали мозги за минутки. Мне пришлись по вкусу там лишь небольшие фотографические портреты от голландских мастеров. А так, бо́льшая часть представленных работ — это изрядно осточертевшие библейские сюжеты на один манер и мотив. После посещения галереи я ещё поиграл на дудуке среди колонн и даже немного заработал на один бургер. Любе очень понравилось в Париже. Ей нравился фильм про любовников нового моста, и она долго сидела там на нём. В голове пел Боуи тайм вил крол. Она сказала, что Парижа ей оказалось мало, но нам нужно было двигаться дальше и дальше и дальше.
Чтобы выбраться из такого огромного города, пришлось использовать сервис попутчиков за деньги. Мы доехали до Тура. Переночевали у людей. С утра выдвинулись потом, ибо каждый день неумолимо надвигалась сибирская зима, а в следующей стране не бывало холодов. Миновав Бордо, мы очутились в солнечной Испании.
До ревущего океана оставалось совсем ничего. Я решил двигаться вдоль побережья Бискайского залива в конечный пункт героического странствия — Порту. В Испании был худший автостоп во всей Европе. Останавливался кто угодно, только не испанцы. Кто-то сказал, что теперешние испанцы очень трусливые люди. На улице спать было тепло, поэтому без палатки особенно не страдалось. Мы ложились под дорожными развязками или мостами, чтобы укрыться от постоянных дождей.
Однажды гораздо поздним вечером мы добрались до Атлантического океана. Я снял обувь и вовсю ощущал прилив. Абсурдная цель была достигнута, под ногами лежала Португалия. Действительно, было уже достаточно стирать суставы и пора ехать домой. На том же самом золотом пляже, под моросящий дождик мы в последний раз занялись нелюбовью. Она лежала в своей типичной позе на спине и умоляла не спешить, чтобы она успела кончить пораньше от своей дрочащей руки. Ей это удалось, а я представил, что занимаюсь любовью с недавно увиденной испанкой. Но перед самым оргазмом я открыл глаза и посмотрел Любе в лицо. Этот наш последний половой акт стал для меня самым приятным, что между нами было.
Из Порту до Барселоны мы двигались очень тяжело и медленно через всю страну минуя крупные города. Всё это изрядно наскучило. Ночевали под развалинами замка. Потом лазили по нему. В Испании я каждый день прощался с ней. Под Сарагосой перед сном я впервые в жизни попросил у Любы секс. Она мне решительно отказала. Я сказал ей, что пойду дрочить. Отдалился и подрочил.
В Барселоне мы жили в комфортабельном номере забесплатно благодаря тому сайту вписок. Был несезон, владелец вручил нам ключи и разрешил пожить несколько дней. Мы облазили вдоль и поперёк весь город. Очень там была приятная атмосфера. Саграда Фамилия это конечно из ряда вон, впечатлило меня.
Несколько дней до вылета провели в Ситжесе, где нас вписала голубая пара: немец и венесуэлец. Я с ними нормально общался, а Люба даже из комнаты не могла выйти, всё время валялась в кровати. Венесуэлец спросил правда ли она была моей девушкой, а я пошутил что-то в ответ. Люба услышала, собрала вещи и убежала из дома.
Мы увиделись вечером за день до вылета. Решили в последний раз переночевать под открытым небом. Попёрлись через густой парк. С деревьев спорхнули сотни
