История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Этим преимуществам противника римляне могли противопоставить лишь одно - неисчерпаемое число прекрасных и надежных воинов.

 Перевес сил то на одной, то на другой стороне создал положение, напоминающее соотношение сил между афинянами и спартанцами в Пелопоннесской войне. Долго, долго шла война с переменным успехом, ибо афиняне были сильнее на воде, а спартанцы на суше, причем каждый в пределах своей стихии был недосягаем. Во Второй Пунической войне контраст не был так силен и был осознан римлянами лишь постепенно. Вначале они кичливо вызывают противника на борьбу и, лишь будучи научены рядом страшных поражений, ищут иных путей; Ганнибал же заранее знает свои как сильные, так и слабые стороны.

 Тот, кто, ведя войну, ставит своей основной задачей сокрушение неприятеля, должен быть в состоянии, - после того как он настиг и поразил главные силы противника на поле сражения, неуклонно стремиться к дальнейшим победам, вначале осадив и заняв неприятельскую столицу, а если и это не приведет к миру, то преследовать врага до debellalio. Но для таких действий Ганнибал был слишком слаб; с самого начала войны он сознавал, что, несмотря на величайшие победы, он не будет в состоянии осадить и занять Рим.

 При Каннах он разбил и уничтожил меньшую часть римских легионов - 8 из 18; римляне очень скоро восполнили свои потери новыми наборами Они даже не отозвали легионов, стоявших в Сицилии, Сардинии и Испании Наступать непосредственно после сражения на Рим, рассчитывая лишь на внушенный им ужас, Ганнибал считал для себя бесполезным. Этот поход мог только превратиться в ничтожную демонстрацию, парализующую моральное действие победы при Каннах. Если знаменитое изречение, - что Ганнибал умеет побеждать, но не умеет использовать победу, - действительно принадлежит Магарбалу, начальнику конницы, то это доказывает лишь что храбрый военачальник был хорошим рубакою, но не полководцем После нескольких часов избиения взятых в тиски легионеров пуническое войско также потеряло 5 700 воинов убитыми и не менее 20 000 ранеными которые могли стать боеспособными лишь спустя много дней и недель. В случае похода на Рим сейчас же после данного им сражения, Ганнибал мог бы подвести к городу едва 25 000 воинов, и как ни велик был ужас римлян перед Ганнибалом, такому незначительному отряду не одержать бы над ними победы.

 Позже - после оздоровления и пополнения войска - Ганнибал имел, пожалуй, столько людей, что мог бы повести на Рим от 50 000 до 60 000. Но Рим был большим прекрасно укрепленным городом. Построенная во времена Самнитских войн так называемая Сервианская стена имела милю (около 7 км) в окружности; большие незастроенные места внутри могли вместить спасавшееся население. Как большой торговый город и столица Рим был в изобилии снабжен всякого рода припасами. Если бы Ганнибал овладел морем, взял вначале Остию и мог бы затем обеспечить подвоз продовольствия морем, то осада Рима с 50 000-60 000 чел. не была бы невыполнимой задачей. Но здесь нужно принять во внимание, что на море римляне были более сильным противником. Чтобы не раздробиться, Ганнибал бросил все свои силы на сухопутный фронт. При ведении осады войско должно было бы получать продовольствие с суши. Пришлось бы, заготовив огромные транспорты, возить их сквозь сплошь неприятельские земли, мимо бесчисленных заграждавших путь неприятельских городов и укрепленных пунктов. Эту службу должна была бы нести большая часть пунического войска, причем каждая отдельная часть подвергалась бы опасности нападения со стороны остававшихся еще в стране и вновь сформированных легионов и когорт, как римских, так и союзных. Войско, оставленное для осады города, было бы разделено Тибром на две части и не могло бы противостоять вылазкам гарнизона, численно гораздо более сильного. Главная же сила карфагенского войска - кавалерия - обречена была бы на бездействие.

 Отказавшись от похода на Рим, - как после победы при Тразименском озере, так и после Канн, - Ганнибал хорошо знал, что делал. С самого начала он лелеял иной замысел сокрушения врага.

 Не будучи в силах совершенно разбить римлян и сразу уничтожить их могущество, он повел войну так, чтобы взять их измором, расслабить их до того, что они добровольно примут предложенные условия мира. Стратегия становится политикой, а политика - стратегией. После сражения при Каннах, имевшего, как казалось, решающее значение, Ганнибал велел передать римлянам, что он не ведет с ними войну за право на существование ("не для их истребления" - Ливий, XXII, 58), и предложил перейти к мирным переговорам. Римляне это предложение отклонили. Но добиться от противника согласия на мир можно было и не прибегая к решительным действиям, от которых римляне теперь упорно уклонялись. Да и Ганнибал с самого начала на них не рассчитывал. Вступив в Италию, он заявил, что явился не для покорения народов полуострова, а для освобождения их от римского ига. После каждого сражения он отпускал пленных союзников без выкупа, дабы они возвестили своей родине о целях и великодушии карфагенского полководца. Римские граждане едва ли составляли третью часть населения Италии. Остальные две трети состояли из более или менее самостоятельных общин и округов, которые могли бы согласиться свергнуть римское иго. В общую союзную армию они поставляли самостоятельные контингента. Даже общины, основанные в качестве римских колоний, могли найти для себя выгодным отделиться от своей метрополии.

 После Канн началось массовое отпадение союзников от Рима. К Ганнибалу перешел самый большой после Рима город Италии, имевший даже у себя римское гражданское право "sine suffraggio", - Капуа, затем большое число округов и небольших городов и, наконец, третий город Италии - Тарент. На севере оказали карфагенянам поддержку галлы, а в Сицилии перешел на их сторону город Сиракузы. Если бы Ганнибал мог неуклонно под натиском и угрозой поддерживать это движение и дальше, то в конце концов наступил бы момент, когда обессиленные римляне принуждены были бы заключить мир, - или же база Ганнибала в Италии настолько бы расширилась и укрепилась, что он мог бы приступить к осаде Рима. Изложив вышеупомянутые события вплоть до сражения при Каннах; Полибий прерывает свое повествование фактами из греческой жизни и, раньше чем перейти к Пунической войне, говорит о римской конституции. В этой последовательности изложения сказался истинно великий историк. Абстрактные формы какого-либо законодательства и порядок управления сами по себе малоинтересны. Но у Полибия они являются ответом на вопрос: как может государство удержаться после такого поражения, какое понесли римляне при Каннах, особенно, когда ему предшествовали тяжкие удары при Тичино, Требии и Тразименском озере?

 Читателю передается огромная напряженность, вызванная всеми событиями. Этот вопрос и ответ на него являются шедевром искусства Полибия, ибо эта напряженность вызывается не внешним художественным приемом, а самой природой вещей, получившей здесь свое художественное отображение.

 Мы попытаемся, в подражание Полибию, при помощи того же рефлекса вдохнуть жизнь в мертвые статистические данные. Какие усилия приложил Рим, чтобы противостоять гению Ганнибала и, несмотря на все понесенные им потери, удержать свое несокрушимое господство? Подробные выкладки мы приведем ниже, но вот основные цифры, перешедшие к нам из сохранившихся источников, если не вполне, то достаточно достоверных.

 По тогдашней официальной статистике, римское государство насчитывало в начале Второй Пунической войны миллион свободных душ, не считая союзников. В начале войны имелось в строю 34 000 сухопутного войска. Кроме того, какое-то количество было во флоте. Мы не можем точно определить его, так как большая часть экипажа состояла из рабов и союзников.

 Несмотря на потери при Треббии и Тразимене, Рим в 216 г. насчитывал не 7-8 легионов, как на первом году сражения, а 18. Состав главных частей был увеличен на 5000 чел. пехоты. 8 легионов главного войска были противопоставлены Ганнибалу, 2 - находились в Испании, 2 - в Сицилии, 1 - в Сардинии, 2 легиона были высланы против цизальпинских галлов, 2 - оставлены в Риме в качестве гарнизона и запасных войск и 1 - во флоте. Последние 8 легионов представляются нам полностью не укомплектованными. Считая каждый легион при Каннах в 4 800 чел., оба в Испании - по 4 000, остальные 8 - по 2 500, мы получим круглым счетом 66 000 чел., или, иными словами, 6,5% свободного населения. Причислив павших в 218 и 217 гг., получим около 7,5%.43.

 Так как из остатка войска, бывшего при Каннах, римляне образовали 2 новых легиона, то мы должны считать 6 легионов погибшими. Два легиона были позже уничтожены галлами. Пополнить эти потери было не по силам, тем более что целые большие общины с jus cives sine suffraggio (Капуа) отошли к неприятелю. Выпустив узников из тюрем и призвав юношей, еще не достигших 17-летнего возраста, римляне образовали из них 2 легиона. Еще 2 легиона были сформированы из рабов, которым обещали свободу. Таким образом, Рим выставил 14 легионов. Это число в последующие годы возросло до 22, ибо в дальнейшем легионы формировались из возмужавших боеспособных юношей. Больше всего легионов Рим имел в 212 - 211 г., около 22, но войска в них было меньше, чем в 216 г., так как численность каждого легиона значительно понизилась. До 216 г. все пленные по договору, заключенному еще в Первую Пуническую войну, были выкуплены. На выкуп пленных при Каннах сенат, несмотря на предложение Ганнибала, не согласился, - дабы это впредь служило уроком, - и предпочел сформировать легионы рабов. Пленных карфагеняне продавали, и много лет спустя римляне нашли в Греции столько своих соотечественников в качестве рабов, что, когда в 194 г. консул Фламиний добился у греков права выкупа, одни ахеяне должны были вернуть 1 200 чел.44. Шесть лет спустя на Крите также было освобождено и препровождено на родину большое число римлян45.