Проблема «бессознательного» - Филипп Бассин

Freud не мог опереться в 90-х годах прошлого века на нейрофизиологию из-за ее слабости в ту эпоху. Но он не мог (и это его критики обычно упускают из вида) опе­реться по-настоящему и на психологию, потому что столь недостававшая ему теория функциональной структуры произвольного действия, представление об организующей роли установок и т.п., не существовали в том периоде да­же в зародыше. Если же к этому прибавить, что выполне­ние исследований экспериментального характера было Freud также всегда чуждым, то становится очевидным, что единственным оставшимся в его распоряжении методиче­ским приемом было произвольное конструирование апри­орных схем, в адекватность которых Freud настолько, не­видимому, верил, что никогда даже не пытался их как-то верифицировать.

Эти схемы имели, однако, свою неотвратимую логику развития, пленником которой Freud по существу и стал. В результате их постепенного усложнения была создана целая страна причудливых мифов о мозге. У того, кто в этой стране поселялся, довольно быстро притуплялось чув­ство реальности теоретических построений, а в более позд­нем периоде он становился обычно приверженцем социаль­ной философии, еще более далекой от отражения подлин­ной социальной действительности, чем были далеки от действительности клинической исходные объясняющие структурно-психологические схемы Freud (и потому,— это нужно сказать очень твердо,— философии, общественно вредной).

Вся эта противоречивая сложность психоанализа нало­жила глубокий отпечаток на его судьбу. Подметив ряд чрезвычайно важных особенностей динамики бессознатель­ного, психоаналитическое направление оказалось, однако, совершенно неспособным адекватно раскрыть эти особен­ности теоретически. Вместе с тем оно никогда не переста­вало рассматривать как свою логическую основу ту реаль­ную и важную исходную схему связи устранения клини­ческого расстройства с осознанием диссоциировавшего пе­реживания, с которой и хронологически связаны самые первые шаги фрейдизма.

Есть много оснований полагать, что вытекающая отсю­да неодинаковость научной значимости, методологического и философского звучания разных элементов психоанали­тической концепции явилась одной из главных причин беспрецедентно широких расхождений в вопросе об отно­шении к фрейдизму, прозвучавших по разным поводам в различные времена в разных странах. Только учитывая и хорошо понимая эту неодинаковость, мы можем адекватно и строго определять в настоящее время то отношение, ко­торого заслуживают психоаналитическая теория в целом и отдельные клинико-психологические наблюдения и фак­ты, использованные при ее построении.

Можно также с уверенностью сказать, что история пси­хоаналитической школы — это одна из удивительно ярких иллюстраций того, как мало могут влиять на развитие на­ших знаний даже очень значительные и скрупулезно точно описанные факты, если на них не падает свет большой те­ории, способной адекватно раскрыть их подлинный скры­тый смысл.

Даже наиболее строгие критики психоаналитической концепции никогда не отрицали, что привлечение этой концепцией внимания к трудно вообразимой сложности аффективной жизни человека, к проблеме отчетливо пере­живаемых и скрытых влечений, к конфликтам, возникаю­щим между различными мотивами, к трагическим подчас противоречиям между сферой «желаемого» и «должного», — является сильной стороной и заслугой фрейдизма. Аналогичным образом очень многие оценивали признание этим учением «бессознательного» как одного из важных элементов психической деятельности и факторов пове­дения.

Но теоретическая концепция — таков неизбежный за­кон ее развития — никогда не ограничивается одним толь­ко «привлечением внимания» к тому, что она изучает. Она всегда — хорошо или плохо — пытается это изучаемое объ­яснять. И вот именно на этом, самом главном для всякой научной теории, этапе ее применения открыто выступила концептуальная несостоятельность фрейдизма. А судьба теории, которая не может объяснять, заранее печально предрешена, какими бы сильными сторонами она в дру­гих отношениях не обладала.

Москва, февраль 1966— август 1967 г.

Приложение. Из материалов дискуссий, проводившихся на протяжении 1956-1967 гг. со сторонниками психоаналитического и психосоматического направлений

В журнале «Вопросы психологии» (№5 и 6, 1958) нами были напечатаны две статьи, посвященные критике фрей­дизма. По инициативе редакции периодического издания «Rivista di psicoanalisi» (Милан) этот материал был опуб­ликован в переводе на итальянский язык [Rivista, № 2, 1959]. В том же номере журнала были помещены статьи проф. Musatti и д-ра Saraval, содержащие возражения нашему пониманию. В заметке от редакции «Rivista» было выражено пожелание начать диалог с советскими исследо­вателями по вопросам, затрагиваемым в упоминаемых вы­ше работах.

Перевод на русский язык статьи Musatti (профессор психологии, директор Психологического института Ми­ланского университета, президент Психологического обще­ства Италии, директор «Rivista di psicoanalisi») и наш от­вет ему были напечатаны в журнале «Вопросы психоло­гии» (№ 3, 1960). Ниже приводится с незначительными сокращениями, текст обеих этих статей.

Дискуссия была затем продолжена проф. Musatti в по­следней главе его монографии «Psicoanalisi е vita contemporanea» (Турин, 1960).

Проф. Musatti:

Полемизируя с Ф. В. Бассиным по поводу его статьи о психоанализе я считаю необходимым прежде всего ясно и искренне рассказать о том, какую реакцию вызвало во мне чтение его статьи.

Я психолог, который живет в Западном мире и который в течение ряда лет занимается психоанализом, изучая его с широкой точки зрения без догматизма и предрассудков по отношению к иным взглядам. Я при этом исходил из экспериментальных работ; в настоящее время мои инте­ресы тоже сосредоточиваются на экспериментальной сто­роне психологического исследования. По характеру моих воззрений и по моей активной политической деятельности я стою на тех же идеологических позициях, на каких стоит и на какие ссылается проф. Бассин.

В его статье есть, однако, некоторые положения, кото­рые, если говорить на юридическом языке, могли бы быть названы неприемлемыми. Так, когда Ф. В. Бассин, крити­куя психоанализ, говорит, что последний противоречит диалектическому материализму или что он является про­явлением одной из наиболее реакционных форм современ­ной буржуазной идеологии, и пользуется в своей статье другими такими же утверждениями, то он прибегает к та­кому приему обоснования, который чужд научной полеми­ке и с которым невозможно согласиться.

О  научных теориях следует судить с точки зрения их достоверности или недостоверности, с точки зрения того, отвечают ли они реальности или же являются произволь­ными, а не по иным критериям. Бывают научные теории, которые либо подтверждаются, либо опровергаются опы­том, а не просто прогрессивные или реакционные. Ведь прогрессивной можно считать лишь такую теорию, которая подтверждается опытом. Это представляется мне единст­венно правильным подходом к науке с позиций диалекти­ческого материализма.

Я прошу проф. Бассина извинить меня за то, что я так настаиваю на этом, но ведь речь идет о вопросе, который является не только формальным, а очень важен для меня и моих итальянских собратьев. И это по многим основа­ниям.

Мы живем на земле Галилея. Мы выдержали жестокую и тяжелую борьбу за светскую науку, к которой мы очень ревностно относимся еще потому, что должны и сегодня защищать ее от сохранившегося у нас теологического по­нимания науки. Светская наука означает для нас такую науку, которая развивается на основе объективных исследований, вполне независимо от любой предвзятой об­щей позиции, даже от такой, на которой мы можем стоять.

Ведь иначе, если бы в своей научно-исследовательской ра­боте мы стали принимать или отвергать определенные фак­ты или объяснения фактов только в зависимости от того, кажутся ли они нам согласующимися с нашей идейной по­зицией или противоречащими ей, то мы не могли бы ме­шать и другим поступать так же в соответствии с их точ­кой зрения.