Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник) - Борис Подопригора

Обнорский несколько раз кивнул. Впрочем, если б он уже совсем отошел от шока, вряд ли смог бы понять все до конца.

– А где Сандибад и его люди? – спросил Андрей полковника.

– Сандибад просил передать тебе привет. Он надеется, что ты все поймешь правильно. Ему пришлось срочно уехать – сам понимаешь…

Андрей вздохнул и закрыл глаза. Господи, ну каким же он был дураком… Правду сказал Кука – он действительно всего лишь дилетант и дурак с налетом романтического флера… Словно услышав мысли Обнорского, Сектрис похлопал его по плечу:

– Я понимаю, тебе нелегко сейчас, сынок. Но ты хорошо держался. Мы даже не ожидали. В общем, ты молоток.

– Молоток? – усмехнулся Обнорский. – Скорее, уж просто кролик. Баран на привязи.

– Зачем же так, – укоризненно покачал головой Сектрис. – Бараном тебя назвать как раз трудно… Сделать то, что ты смог, без специальной подготовки, практически в одиночку… Это, я тебе скажу… Так что никакой ты не баран и не кролик.

– Да? – вздохнул Андрей, отводя взгляд. – А кто же я для вас, товарищ полковник?

Сектрис снова улыбнулся:

– Как это ни банально прозвучит, ты настоящий офицер и гражданин, Андрюша. И еще – ты оказался настоящим другом для своего Ильи.

Обнорский поднял голову и глянул полковнику прямо в глаза:

– Роман Константинович, если вы с самого начала знали о смерти капитана Новоселова, почему же не предотвратили? И почему Илью продолжают считать самоубийцей?

Сектрис вздохнул и спрятал улыбку:

– Я же объяснил тебе. Во-первых, мы далеко не все знали. Нам еще только предстоит многое узнать. И во-вторых, есть еще и интересы государства, которые мы должны соблюдать, несмотря на свои личные эмоции.

– А разве жизнь и честь офицера – это не государственные интересы? – не опускал взгляда Обнорский.

Сектрис покачал головой и дотронулся до руки Андрея:

– Не будем сейчас спорить. Возможно, у нас еще найдется время обо всем подробно переговорить. Сейчас тебе нужно просто расслабиться и прийти в себя. И еще – тебя очень хотела видеть Лена. Она ждет – сейчас тебя к ней отвезут.

Трудно уже было чем-то удивить Обнорского, но полковник, словно классный факир, приготовил ему все-таки сюрприз под занавес.

– Стало быть, она тоже на вас работает? – севшим голосом спросил наконец Андрей.

Полковник нахмурился:

– Лена работает не на нас, а на государство. Она наш сотрудник, офицер, и выполняла свою задачу. Скажу больше – она была твоим ангелом-хранителем. Ну да вы сами обо всем поговорите. Не нужно ершиться, Андрюша. Ступай, машина ждет тебя у ворот. А у меня, прости, еще очень много работы.

– Не верю я в ангелов, товарищ полковник. А тем более – в хранителей.

Сектрис, не ответив, повернулся и пошел к вилле. Обнорский долго смотрел ему вслед, а потом направился к воротам.

В машине, которая везла Обнорского к аэрофлотской вилле, сидели, кроме него, двое: смуглый водитель, лица которого с заднего сиденья Андрей разглядеть не сумел, и крепкий русоволосый парень лет тридцати, с физиономией типичного комбайнера, словно сошедшего с плаката: «Весь убранный хлеб – в закрома Родины!»

«Комбайнер» хлопнул Обнорского по плечу и сразу начал рассказывать какие-то бородатые анекдоты, словно старому приятелю, с которым ехал на пикник. Андрей на его шуточки не реагировал. Закрыв глаза, он пытался, как выражался когда-то Илья, «собрать мысли в кучу». Картина получалась безрадостной. Обнорский-то думал, что ведет самостоятельное расследование причин гибели Ильи, ломал голову, отыскивал следы, воображал себя гончей, бегущей за неведомым зверем, а что оказалось? Следы, которые он якобы находил, просто подсовывали ему под нос те, кого сама по себе смерть Новоселова не волновала, – им нужно было «государственные интересы» защищать… А он радовался, как дурак, что все так хорошо получалось, великим сыщиком себя возомнил… И ведь чувствовал же, что не так что-то, слишком уж много совпадений было, слишком ему везло… Андрей вспомнил, как «удачно» послал его со Шварцем в Азизию референт, как несколько вечеров подряд допрашивал его особист, не давая времени для колки Зятя… Специально ведь, наверное, притормаживали тогда, аккурат до прилета Ратниковой… Лена… Вспомнив, кем она стала для него за эти месяцы, Обнорский даже зубами заскрипел от злости на самого себя…

Андрею вдруг пришло в голову, что его, возможно, везут вовсе не к Лене, а на какой-нибудь пустырь, а там просто убьют… Утром трипольская полиция обнаружит очередную жертву ночного разбоя… От этой мысли Обнорскому стало зябко, но он постарался собраться и начал внимательно следить за своими спутниками-провожатыми. Они, однако, вели себя абсолютно спокойно: шофер не отрываясь смотрел на дорогу, а «комбайнер», видя, что Андрею совсем невесело, перестал шутить и сказал серьезно:

– Не переживай ты так, старик, и на меня не дуйся. Я ведь не топтуном за тобой поставлен… Знаешь, если откровенно – «директор» тебя уважает, говорит, что все у тебя еще впереди…

Машина уже подъезжала к аэрофлотской вилле, она остановилась у самых ворот, и Андрей взялся за ручку дверцы:

– Спасибо за откровенность.

«Комбайнер» пожал плечами и крикнул вслед Обнорскому:

– Карета будет тебя ждать!

Обнорский, не ответив, направился прямо к гостевому домику, в котором против обыкновения горел свет. Андрей вошел не постучав, и навстречу ему сразу бросилась Лена, ждавшая его в гостиной.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – гаркнул ей в лицо Обнорский, вытягиваясь по стойке «смирно». Лена заглянула ему в глаза и, не заметив в них веселой дурашливости, вымученно улыбнулась:

– Ну зачем ты так, Андрей…

– Что? – продолжал куражиться Обнорский. – Неужели ошибся? Неужели уже майор?

Ратникова поднесла руку ко рту, и лицо ее исказилось, как от сильной боли:

– Андрюша, не надо так…

– А как надо? – Обнорский стер с лица отупело-солдафонское выражение. – Как, Лена?

Ратникова подошла к нему вплотную и вдруг обняла, притянула к себе и, плача, начала покрывать его лицо поцелуями:

– Ты просто устал, тебе много пришлось пережить, иди ко мне, я помогу тебе…

Обнорский чуть было не поплыл, почувствовав запах ее волос, но, словно опомнившись, резко оттолкнул женщину от себя:

– Прости, дорогая… Но я как-то не очень люблю групповой секс. Тебе каждый раз, прежде чем ты со мной в постель ложилась, приходилось брать на это санкцию у «старших товарищей»? Или они тебе абонемент на время всей операции выписали?

Лена растерянно смотрела на него, словно не веря своим глазам:

– А ты, Андрей, можешь быть очень жестоким… В чем я перед тобой виновата? В том, что выполняла свою работу? Постель к ней не относилась, просто я думала, что ты действительно станешь для меня близким.

– Перестань. – Обнорский устало сел на диван. – Ты хочешь поговорить? Давай поговорим. Только разреши мне сначала пару вопросов задать. Одна просьба: не можешь ответить правду – не отвечай лучше ничего…

Лена села в кресло у журнального столика и вздохнула:

– Спрашивай.

– Тогда, в Адене, ты уже работала в этой вашей таинственной конторе?

– Не совсем, – покачала головой Ратникова. – Я тогда еще только училась и стажировалась в… в другой организации.

– Так что же? – вскинул брови Обнорский. – Значит, твои полеты – это что, практика такая была?

– Что-то вроде этого, – улыбнулась Лена. Впрочем, улыбка была совсем невеселой. – Пойми, когда тогда, в Адене, ты и твой друг спасли нас, я потом… Я не могла не рассказать, как все было на самом деле… Просто не могла. А тебя я сразу узнала, когда лицо увидела…

– Понятно, – кивнул Обнорский. – А потом однажды все это вспомнили, когда понадобилось, и тебя решили запустить в игру… Так?

– Спать мне с тобой никто не приказывал – я сама этого захотела. Был бы на твоем месте другой человек – ничего бы не было…

Андрей покивал, разглядывая свои ладони, и снова поднял голову:

– А ведь я тебе так верил, Лена… Даже самому сейчас смешно.

Она вскочила и снова попыталась обнять Обнорского:

– Не надо, не говори так, Андрей… Я просто не могла, не имела права… Эта разработка началась много лет назад, и мне просто никто не позволил бы развалить ее… Я ведь не просто механически согласилась в ней участвовать – это был шанс увидеть тебя… Я действительно помнила о тебе все эти годы… А теперь… теперь все может быть совсем по-другому. Ты очень «директору» понравился, и мы можем работать вместе.

– Государственные интересы защищать?

– Да, государственные. А что в этом постыдного или смешного? В каждом государстве должны быть люди, способные его защитить и сохранить… А у тебя есть все данные для такой работы… Конечно, сначала придется еще многому научиться, но ты справишься… Тем более за тебя сам «директор» будет ходатайствовать…